– Извини. Я правда не могу, - прошептала я.

– Я проверяюсь два раза в год...

– Но откуда ты знаешь, что я чистая?

– Мне так кажется...я доверяю тебе.

Я это слышала уже от малолеток, слово в слово, и не раз, только как такое мог говорить взрослый неглупый мужчина... В общем, мы заснули, и я провела еще одну беспокойную ночь, отгоняя назойливые пугающие сны.

Проснулись мы около десяти и я тут же позвонила Лизе справиться, когда можно выкупить паспорт. Лиза в этот раз была практически спящей и через раз реагировала на мои вопросы.

– Там это... тебя ж вчера еще посчитали, ты знаешь, да?

– Да, хочу сейчас паспорт забрать, а то мне ехать надо. Извини, что рано.

– Блин...сейчас не получится - я не могу открывать сейф раньше четырех. Потерпи.

После произошедшего, а точнее - не произошедшего, я боялась не угодить Анвару, но, как назло, все продолжало идти наперекосяк.

– Я же говорил, что у меня дела. Я не могу сидеть здесь бесконечно... Тебе же нельзя больше у них оставаться? Давай поедем сейчас, а в понедельник вернемся, никуда твой паспорт не денется.

Еще долгих три дня... И на Пхукете наверняка продаются презервативы...

Они были не долгими - они были бесконечными... С яхтой у него чего-то там не получилось из-за того, что жена должна была что-то подписать, и это вызвало новое извержение откровений. Мои уши отказывались принимать нытье, а тело - его внимание. Спасало только то, что дом у него был внушительных размеров, и я пряталась от него по углам, чтобы не слушать раз за разом повторяющиеся истории. Вечером воскресенья, когда мы поехали в центр поужинать, я не выдержала:

– Прости меня, пожалуйста, но то, что ты говоришь, вызывает отнюдь не жалость и не понимание, а брезгливость. Тебе был сороковник, когда ты женился на девочке вдвое младше, у тебя, наверняка, было больше, если не мозгов, то опыта, чтобы понимать, что такие лав-стори почти всегда заканчиваются не иначе, как твоя. Лена сейчас на пике женственности, в самом расцвете и сил и лет, перед ней все двери открыты, и если она не войдет в них сейчас, то, возможно, уже никогда, а ты вместо того, чтобы понять и поддержать любимую женщину, просто отпустить ее, проклинаешь всех и вся за ее неблагодарность. Я ее понимаю, как себя, потому что сама боюсь терять время и готова землю грызть, чтобы добиваться своего. Я бы выбралась оттуда рано или поздно, с твоей помощью или без нее, но я безумно счастлива, что именно ты встретился мне на пути, и благодарна тебе, как никому. Ты правда думаешь, что она так уж неблагодарна? Да она, возможно, боготворит тебя за то, что ты ей дал, но ты отыграл свою роль, как ее спутник, отойди в сторону стань ей другом, в конце концов! Ну не сложилось у вас, люди одного возраста и то как часто расходятся, а между вами вон сколько... Нельзя говорить, что человек плохой, только потому, что он тебя разлюбил...

Я не стала говорить, что, помимо прочего, наверняка ее раздражает его занудство, параноидальный аккуратизм в быту да и вообще, сам тот факт, что она, молодая яркая женщина живет с, чего уж там, дедушкой на шестом десятке, который часто пукает по ночам и вспоминает власть Советов.

Анвар приутих, переваривая мою речь, и я тоже решила, что достаточно наболтала. В самую пору было послать меня на хрен. Он попросил извинить его и отправился в туалет, а я истерически рассмеялась ему в след, подозревая, что больше никогда его не увижу.

Я положила голову на стол, прикрыла ее руками и пролежала так минут пять.

– Что ты приуныла?
– спросил Анвар, усаживаясь напротив.

– Я подумала, что ты не вернешься за мной, - призналась я.

– Так ты говоришь, что главная задача мужчины - поддерживать женщину...

– Во всяком случае - пытаться понять ее.

Он вынул из внутреннего кармана жилетки пачку денег и передал мне.

– Здесь сорок пять тысяч. Я же обещал поддержать тебя.

Дрогнувшей рукой я взяла деньги и отправила их в свою сумку.

– Но...у меня же там почти двести долларов зарплаты...так что немного меньше нужно, - сказала я, все еще держа руку в сумке.

– Ничего, может, еще пригодится.

Тогда меня переполнили самые разнообразные чувства: счастье, что я смогу выкупить, наконец-то, свой паспорт, чувство вины, из-за того, что я так выплеснула эмоции на человека, который мне помог, и беспокойство, потому что на самом деле все закончится, когда я приземлюсь на родине, а последние события показывали, что каждый шаг дается мне с большим трудом....

В ту ночь он был особенно требовательным и не давал мне спать почти до утра, словно хотел, чтобы я отработала каждую копейку. Самым ужасным было то, что многого сделать он сам не мог и решил, что удивит меня своим 'рукоделием'. Ему казалось, что я извиваюсь в экстазе, тогда как я пыталась, элементарно, увернуться от его настойчивых пальцев, которые понатирали мне все, что только было можно. Это было настоящей пыткой... я возненавидела секс.

В десять утра мы выехали. Настроение мое значительно улучшалось по мере того, как близился долгожданный момент. Я много шутила, хлопала его по коленке и игралась с Чапой, которую он таскал с собой, как ребенка. Ехали мы в недельное турне - намечались несколько фотосъемок на Самуи и я задумывалась над тем, что как-то да переживу эту неделю, а потом аккуратненько так попрошусь домой. Через полчаса мы заехали на стоянку порта, откуда отправлялся наш паром. Анвар выключил зажигание и повернулся ко мне.