– Урагх!

– Кумай!

Добивание! Воины спрыгивали с коней и изо всех сил рубили поверженного врага. В каждый удар вмещали всю свою безысходную злость, весь страх и скорбь за погибших товарищей. Но вот - гигант содрогнулся, сбрасывая с себя людей. "Э, встаёт! Верёвки разрывает!' Даже самые стойкие бойцы пятились - неужто враг бессмертен?

– Я буду жить вечно.
– глухо молвил маразут, обеими головами. Упрямый и жестокий, беспощадный к людям и к себе самому. Четыре глаза лучились ненавистью, не просто злостью, но Ненавистью, уверенной, закостенелой. Схватил зазевавшегося кузуни и раздавил как цыплёнка, хрустнули кости.

– Стреляйте, ребята!
– охрипло кричал Батташ.

Но в этом уже не было нужды - силы оставили монстра. Глаза закатились, из лёгких вырвался тоскливый вздох... В двух мозгах прозвучала одна мысль: 'Слишком дёшево продали жизнь'. Скаля снежно-белые зубы, Нурух-Норох, дитя Лумуй-Ломоя, повалился замертво. Земля содрогнулась от падения гигантской туши, настала тишина.

– Двадцать шесть к одному, - тихо проговорил Тес-Нур. Как для боя с маразутом, хорошее соотношение. Обычно всё хуже.

– Двадцать шесть к двум!
– мрачно улыбнулся Батташ.
– Головы-то две!

ГЛАВА 17. БЕЗУМИЕ ЗАРАЗНО

Кавалеристы возвращались к колеснице. Уставшие телесно и душевно, потные, злые. После жестокой сечи и смерти боевых товарищей, хотелось лишь одного - отдохнуть... Настроение у всех - не самое лучшее. Ещё бы! Тварь завалили, но четыре её сородича целы, а пехота рубиться с тенями - победит ли? В хмурых глазах застыла тоска, как отражение ив в мутной воде. Тем более было много раненых. Но тут случилось маленькое чудо - покров туч истончился, ветер разорвал их покрывало, и зыбкие солнечные лучи коснулись земли. Будто несмелая улыбка сквозь века, привет от минувших эпох... Лучи подсветили мутную мглу, озолотили подушки тумана, и немного согрели воинов, а главное - вернули в души свет.

– Такое случается, - проговорил один бывалый офицер.
– Хоть и редко.

А вот и колесница! Целая, невредимая - как воплощение порядка и уверенности, посреди безумной, и, в общем-то, глупой войны-мясорубки. Мараван и Тариваш курили, обсуждали минувшее побоище. 'Да, под коленями слабое место, парень молодец, что туда ударил'. Понимающий кивок. 'Да, но рискованно...' Точь-в-точь, ханаарские зрители, после боя быков. Немного поодаль расположились княжеские гвардейцы, чистые и свежие, они по-прежнему охраняли Найпу. Варвары поглядывали на них с немым вопросом: 'Ага, мы кровь проливали, а вы?' Но гвардейцы не смущались. Они вообще никогда не смущались. Хранили покой души.

На слабом ветру колыхалось желто-белое княжеское знамя, рядом расположилась Найпа. Присев на землю, точнее на узорчатый ханаарский коврик, она медленно пила из чаши молоко. Девушка тоже устала - ещё бы, созерцать такое побоище. Но, как ни странно, слёзы больше не блестели, и лицо было спокойным. После пережитого ужаса, в душе наследницы словно родилось второе дыхание. Такое иногда случается - страх, тревога неожиданно отступают, и человек снова смотрит на мир ясными глазами. Обычная девушка продолжала бы сидеть и рыдать, но Найпа была прямым потомком Лайры, потомком великих владычиц, что правили тысячами и миллионами подданных. Любая власть, даже номинальная, означает ответственность, и потому род Лайры был смелым. Вот и Найпы была смелой - настоящий лайрид.

– Слава Свету!
– приветствовал её Тес-Нур.

– Привет!
– она шумно вздохнула.
– Жаль, что мы так и не испытали Оружие.

– Мы могли бы послать тебя против теней, вместе с Луривуном и пехотой, - молвил Тес-Нур.
– Но не успели сообразить. Сама понимаешь - хаос битвы.

– Да, - сказал Батташ.
– Мы хранили силу Улья для самого страшного, для атаки четверых маразутов. Но шершни доложили, что её уже не будет. Ведь твари увидели, поверженное тело своего сородича, и не стали рисковать.

Найпа удивилась.

– Хм, они трусы?

– Ну не трусы, - ответил варвар.
– Но и бесстрашными их назвать нельзя. Это каста разведчиков-диверсантов, а не воинов. По сути - они разбойники и головорезы. Но всё равно мы были на волосок от гибели! Атакуй они нас сразу всем своим отрядом - и мы бы сейчас с тобой не разговаривали.

– Да, - подтверждающе кивнул Тес-Нур, - И силища есть, и ум есть, и магическими способностями одарены сполна, а биться как единое войско не умеют. Каждый гордый и заносчивый, только о себе и думает. Потому-то и их держава вечно страдает от интриг и заговоров... Впрочем их воины, жрецы и учёные несколько спокойнее разведчиков и всё же умеют договариваться между собой.

– Вот оно как...
– задумчиво молвила Найпа. И сжала кулачки, - Что-ж, возможно когда-нибудь и я с ними "договорюсь". На языке лука и стрел!

Батташ жестко возразил:

– Ну нет. Побереги себя, не путай смелость с безрассудством. Лучше скажи - как себя чувствуешь? Вижу, ты уже не боишься.

Найпа улыбнулась:

– Я взяла себя в руки, - Мне не к лицу робость и пугливость. Ведь я ваша будущая правительница!

Тес-Нур и Батташ отдали честь. Пригретые солнцем, измотанные, но спокойные, они слегка повеселели. "Не всё так уж плохо". Издалека донесся звук флейт и барабанов, затем топот копыт. Обернувшись, Тес-Нур увидел брата, а за ним, озарённые лучами, шли отряды пехоты. Уставшие, но ряды не очень поредели, и было ясно - идут победители.