– Папа, я может и глупая, но я знаю твои доходы, и примерно подсчитала, во сколько обойдутся гуманные исследования моей уникальной болезни. То есть... без создания сотен моих клонов и бесчеловечных экспериментов над ними. Мы ведь оба понимаем, что для этого нужно нанимать лабораторию с персоналом на несколько рангов выше нашего, а твой доход - в F-кредитах.

– Но рано или поздно я накоплю...

– Слишком поздно. Чтобы иметь гражданство Эллады я обязана учиться или работать. На работу меня никто до окончания школы не возьмет. Значит, я буду учиться. Но я слишком глупая, чтобы сдать выпускные экзамены. Нет, еще пару классов я закончу, но... когда-нибудь новенький в школе меня спросит, сколько мне лет, а я отвечу - 500. А потом еще раз спросят, а я такая - мне 5000 лет. Или пять миллиардов. Как тебе - пять миллиардов лет сдавать один и тот же экзам...

– За это время я сам повышу ранг, и пойду работать куда-нибудь, где платят E-кредитами.

– Вот видишь, ты сам признаешь, что раньше моя проблема не решится.

– ...

– Извини, не надо было мне начинать спорить на эту тему.

– Ничего. Кстати, у меня для тебя подарок. Это артефакт.

Ева прыснула.

– Устаревшая на век E-технология?

– Нет, гораздо выше. Это определитель оптимальной линии развитии существа. Эвклидиан просчитывает, как простых хомо сапиенс. Показывает, чего можно достичь. Теоретически, конечно. Но, думаю, тебя приободрит. Я, например, мог бы стать ведущим конструктором бестий для того самого Колизея. Ну ты поняла, центрального, в основной Римской Гегемонии. Хотя тебе пока рано смотреть на такое варварство...

– И что он мне покажет? Как я бросаю школу, махинациями поступаю в Службу Ассенизации, и становлюсь там главной шишкой?

– Они тоже делают важное дело.

– Как раз мне по плечу.

– Там нужно планировать систему коллекторов...

– Но только в шести измерениях.

– А давать указания ИИ-прокладчику ты устно будешь? Поверни на 50 градусов через километр по оси V в направлении воон того булыжника?

– Да там язык простой, мы похожий уже учили. Обезьяна справится.

– Если ты такая умная, почему твердишь, что не сможешь закончить школу?

– Там задачи сложнее, чем общение с простым ИИ. Основы физики сакральных частиц мне не даются совершенно, а ведь это просто основы... ладно, взгляну на этот твой определитель. А он ничего конкретного не посоветует?

– Мне она подробно рассказала о том, как я про... пропустил свой шанс. Но там было так много случайностей, от меня не зависящих, что я не расстроился.

– Она? Значит точно не местная подделка. У нас девочкой можно родиться только... только...

– По преступному недосмотру. Знаю. Извини. Мое предложение сделать тебе мужское тело остается в силе.

– Нет уж, останусь в родном. Мне не по себе от этого твоего предложения.

– Это твой выбор, ничего не могу поделать. Многие эвклидиане всю свою жизнь живут в своем теле, не меняя. Но на тебя бы меньше косились, будь ты...

– Оставим этот разговор. Хотя вот, чтобы ты понял, ты бы согласился взять себе женское тело?

– Я делал временные женские тела некоторым клиентам. Думаю, я...

– Лучше не отвечай. Только хуже сделала своим вопросом.

– Ладно. Вот - отец сунул руку в пространственный карман, засиявший тремя цветами из ультрафиолетового спектра, которые различала Ева помимо семи обычных и двух инфракрасных - держи. Потом вернешь, я друзьям на форуме покажу.

Ева приняла из его рук брошь в виде большого фиолетового цветка и, поблагодарив, отправилась в свою комнату. У той была самая обычная планировка для жилой комнаты - кресло с рабочим столом, всю стену справа от которого занимал системный блок персонального компьютера, окно за столом выходило на ошеломляющий горный пейзаж - небольшая речка, сосны по обеим берегам, поднимающиеся по каменистому плато до подножий высоких горных хребтов с заснеженными верхушками. Слева же стены не было, вместо нее был в наличии желтый песчаный пляж, круглые сутки залитый солнечным светом. Раз в три месяца Еву начинало клонить в сон, и из пространственного кармана доставалась удобная кровать, купленная в менее развитом мире, Белой Розе 14. Сами же эвклидианцы давно забыли о том, что это такое - спать.

Узнавать правду было страшно. Она была уверена, что не закончит школу. Что, если ее оптимальный жизненный путь - продвинуться на класс дальше, чем она продвинется обычным путем? На несколько классов? Или она может закончить школу и пойти работать? Но кем? И как к ней и ее вопиющим недостаткам отнесутся за пределами дома и школы, которая специализируется на таких детях, как она? Пляж показался более приемлемой альтернативой - он был персональным, что влетело в копеечку, но зато никого из эвклидианцев не смутят женские очертания изящной темноволосой фигурки Евы и ее грудь скромного второго размера. Ева читала, что когда-то выдающиеся философы Эвклидовой Эллады собрались за интересным спором - является ли женщина человеком. Они так увлеклись, что упустили один важный момент - если женщина не человек, значит, подавляющее большинство мужчин - скотоложцы. И когда сам Эвклид подтвердил, что женщина души и человеческих прав не имеет, отступать стало поздно. Когда этот момент все-же озвучили, рождение в семье девочки стало считаться несчастьем. И, когда уровень биотехнологии стал достаточно высок, дети женского пола, за редкими исключениями, просто перестали рождаться. В современной Эвклидовой Элладе, в которой распространились идеи мультикультурализма, к женщинам относились скорее как к экзотическим людям, чем как-то иначе, и Эвклид 400 миллионов лет назад отозвал свое мнение по поводу женщин, но на Еву все равно смотрели косо.

Возвращаясь с купания в теплом море, Ева оставляла за собой кучу маленьких ледышек - в необычной ситуации она непроизвольно начинала впитывать тепло сильнее обычного, и скатывающиеся с ее тела капельки морской воды застывали, не успев упасть на песок. Не обращая внимания на пониженную температуру - ее тело впитывало только тепло, подчинив себе демона Максвелла - Ева прямо в купальнике уселась в кресло, с легким удовлетворением обратив внимание на то, что ноги по всей своей длине не кривые, как это очень часто обычно бывает у женщин. Ее черные волосы заиндевели, а кожа блестела неуспевшими скатиться на пол ледышками. Ева улыбалась - весело с долей решительности, и в ладошке сжимала "брошь".