Я складывала вещи в торбу в приподнятом настроении. На печи вовсю булькало мое зелье в бабкином котле. Ребро, сломанное при падении, уже не беспокоило, и я, тихонько напевая себе под нос, предвкушала хорошую комнату в лучшей городской корчме, мягкую перину, а не старый соломенный тюфяк и много вкусной еды. Мои размышления прервал треск сучьев за окном - кто-то приближался. Лихорадочно похватав бабкины тряпки, сваленные в углу, я нацепила побольше шалей и юбок, стараясь сойти за старую каргу. Повязав платок и натянув его пониже на лицо, я едва успела одеться и навести полумрак, как дверь отворилась.

375 год от наступления Тьмы

месяц Хлеборост

8 день

К полудню Брест дошел до деревни, указанной Лешиком. Местные крестьяне наотрез отказались проводить его к бабкиному дому, да еще и чеснока в руки натолкали. Узнав от них же, что знахарка уже с месяц как преставилась, Брест крепко призадумался: с одной стороны бабка уже вряд ли что расскажет, с другой стороны, что делать дальше, бывший стражник не представлял. Терять было нечего и наемник двинулся в сторону зловещей хаты.

Дорожка, ведущая на вершину холма, была еще заметна среди высокой травы и кустов, но местами начала зарастать. Уже неделю стояла солнечная погода с короткими ливнями, так что через месяцок тропинка окончательно затянется, и найти избу будет почти невозможно. Брест шел, всматриваясь себе под ноги – один раз чуть было не наступил на змею. Лес кругом становился все гуще, и свет, пробивающийся сквозь крону деревьев, был уже не таким ярким, хотя солнце стояло еще высоко. В лесу темнеет быстро, и задерживаться в нем с наступлением темноты могут только непуганые дураки и самоубийцы. Кто его знает, что тут водится: лешие, навьи, может еще какая нечисть. С одним-то мечом против них не попрешь. Брест ускорил шаг, и вскоре тропка вывела его на большую поляну с добротно слаженной избой.

Не зная, чего ждать, наемник, стараясь не шуметь, обошел дом со всех сторон. Один вход, он же выход, окна завешены старыми тряпками, но внутри кто-то есть. Он вернулся обратно к дверям, осторожно вытаскивая меч из ножен. Наемник прикрыл один глаз, привыкая к темноте, и толкнул дверь.

В полумраке спиной к нему стояла грузная низкая фигура. От неожиданности та подпрыгнула:

– Тьфу, ты, ирод окаянный! Чаво вламываешься, как к девкам в баню. Стучать-то не учили?

Фигурой оказалась грязная старуха, которая пыталась отдышаться, поправляя платок. Пара седых прядей выбилась из-под него и завесила лицо, но взгляд, которым старая его наградила, просвечивал насквозь. Брест поежился - не любил всяких ворожей. А эта особенно пришлась не по душе: она вся походила на старую облезлую ворону, бесформенные телеса были завернуты в торчащие в разные стороны юбки и шали.

Вокруг старухи творился такой же бардак: кругом грязь и разбросанные вещи, больших размеров стол у окна был целиком завален какими-то горшками, пузырьками и прочим барахлом. За печью притаилась огромных размеров ступа, наполовину закиданная тряпьем. Кругом стоял полумрак: на окнах висели грязные засаленные тряпки, и свет, кое-как пробивающийся из окна, падал мутным серым пятном. Смердело так, что хоть топор вешай. В печи полыхал огонь несмотря на тепло за окном, а из внушительного котла, стоявшего тут же, изредка с бульканьем вырвались клубы вонючего пара.

– Ну, - его прервал скрипучий голос, - по делу пытаешь, аль от дела лытаешь?

– По делу, по делу, – кивнул Брест, оставаясь на пороге. – Только говорят, будто ты померла недавно. Аль это не ты была?

Бабка помедлила немного, и, пожав плечами, принялась убирать вещи со стола:

– Отчего ж не я-то? Я, конечно, – она противно хихикнула.
– Только так это дурачье деревенское от меня отстанет. Да ты не стой на пороге-то, не стой. Дверь закрой, а то комаров напустишь.

Брест настороженно прошел вперед и прикрыл ногой дверь, не убирая оружие и не теряя бабку из виду.

– Принялись чавой-то часто они ко мне бегать, деревня-бишь: то корова разродиться не может, то «пособи, бабушка, дабы урожай был», тьфу, - бабка сплюнула на пол.
– Будто у меня своих дел нема. С чем пришел-то?

– А мне, значится, пособишь, раз в дом пустила? – недоверчиво протянул Брест.

– Ты человек служивый, небось и деньги имеются, а значит не за просто так гуторить будем. Мужичье-то платить не больно может.

Брест кивнул:

– Не за просто так. Скажи мне, старая, люди говорят, будто ты одна тут в округе снадобьями да ядами промышляешь, так оно?

– А ты часом не из церкви Трех? – оскалилась бабка.

– А похож? – развел руками наемник.

– Похож - не похож, мало ли, - ведьма проворно сгребла горшки со стола и отнесла их вглубь хаты. – Хотя будь ты церковником, даже заходить не стал бы, так спалил вместе с избой. Добре, значится погуторим. Снадобьями я промышляю – правда, кой чего и по ядам могу пособить.