— Я десять опрометкых лиц знаю. Все двенадцать только Лихослав ведал. Могу и лютым зверем обернуться, а Великим Лютом — нет. В таинствах Митры-Даждьбога все семь степеней прошёл. Его жрецы многое сохранили от пещерных волхвов, только этого превращения и они не знают.

— И знать не могут! Это женское волхвование, а оно старше мужского, как сама Лада старше всех богов, кроме Велеса. Да знаешь ли ты, что ни один мужик не узнал этой тайны за все несчитаные века с тех пор, как Мать Зверей открыла её моей праматери? Ты ведь не первый к тайне подбираешься. Знаешь ли, чем кончали те, на чей след ты ступил?

В жёлтых глазах светилась угроза. Бирюзовый лев словно готов был ожить и броситься на пришельца. Даже Мирослава, тут же отрезавшая ему путь к двери, не казалась теперь тихой и безобидной. Но Вышата не отвёл взгляда.

— Всё знаю. И ещё знаю: служишь ты Ладе, не Яге. Иначе — извёл бы тебя вместе с тайной твоей, как тех ведьм дреговицких и нурских. Скажи: можешь ли одолеть Чернобора и кодло его?

— Нет. Но и они меня не могут. За двадцать лет... — Голос её дрогнул. — Вышата, милый, зачем я забралась в это царство Чернобогово? Им, проклятым, тут сама земля помогает. Болота эти, дебри, буреломы... — Стыдясь нахлынувшей вдруг слабости, она отвернулась и резко вытерла глаза волосами.

— Вот видишь. Бывает так: двое дерутся, ни один одолеть не может. И тут приходит третий...

— Это — вы с Ардагастом. Да, верю, что тебя Лада прислала! Верю без клятв! Знаю, меня ты не обманешь. Я же не нечисть какая, не колдунья Чернобогова... — Голос её снова дрогнул.

Вышата без слов обнял волхвиню. Та мягко высвободилась:

— Ты же странник...

— Бывает конец у странствия. Когда боги захотят.

Лютица расправила волосы, обернулась к ученице:

— Мирославушка, следи за всем, только сама оборачиваться пока что не пробуй. — Потом положила руки на плечи Вышате и, глядя ему в глаза, заговорила ровным голосом: — Это превращение — простое, но и трудное. Сначала забудь — ненадолго, никуда они не денутся — всех светлых богов, кроме Лады. Нет их ещё, не родились. И леса этого нет, а есть холодная степь, вольная, бескрайняя и лютая, а в ней — могучие звери, а над ними — Мать Зверей. Вижу, твой дух уже там. Теперь слушай заклятие...

Уже несколько дней войско росов стояло на правом берегу Десны, против устья Ветьмы. Ардагаст давно бы мог двинуться на север, навстречу литве и голяди. Мог бы даже выйти на Десну гораздо севернее и обрушиться на находников сбоку или сзади. Но нужно было заставить северян почувствовать, что живут они не просто в Севере, а в державе росов и венедов. Потому и терял Ардагаст время, поджидая северянскую рать. А ниже по Десне — за полдня доехать можно — поднималась Медвежья гора. Какие ещё козни готовились там? А находники уже под голядским городком Габией, и это тоже полдня пути.

Наконец царю донесли: передовая рать северян подходит. Ардагаст выехал навстречу. Сотня пешцов, десяток конных. Впереди — Славобор Славятич. Знамя с чёрным орлом. Где же Воибор?

— Здравствуйте, ратники! А остальные когда подойдут?

— Не подойдут, — опустил голову Славобор. — Это всё. Чернобор и его свора заморочили людей гаданиями да знамениями. Будто ты богами отвергнутый, и из твоей рати никто живым не вернётся, а кто пойдёт к тебе, у того нечисть всё хозяйство сгубит. Одни чертомолы долгогривые ворожат, что боги Чёрную землю Гимбуту отдали, другие — что нас только роксоланы защитить могут. И все разом: не идите на войну, богов не гневите, авось пронесёт. Прости нас, тёмных, Солнце-Царь.

— За что же вас прощать? Ваша сотня честь всей Северы спасла. А что Воибор?

— Да он больше всех отговаривал народ к тебе идти. Лесом-де должен лесной царь править, а не бродяга степной, и лучше под людоедами, чем под кумысниками.

— Прихвостень Гимбутов! Ничего, идите в стан, а завтра — в битву.

— Поставь нас впереди всех, царь-отец! Пусть знают Северу!

Среди воинов Ардагаст заметил Ясеня:

— Здравствуй, Лютич! Спасибо, не посрамил честь нашего рода.

— А я, может, не пошёл бы, если бы не матушка моя да не Добряна. Тронулась девка: только о тебе и говорит. Мне все уши прожужжала: воин-де ты или кто? А матушка со всеми ведьмами переругалась и передралась. Говорит, что ты богами послан, и все гадания сходятся.

— Ну, тогда ты точным сарматом сделался! — рассмеялся Ардагаст. — Нас, сарматов, греки «женоуправляемыми» зовут.

— Вот и пусть тобой управляет твоя поляница, а мою Добряну не трожь, хоть ты и Солнце-Царь. Есть, знаешь, сказка про молодца, у которого Даждьбог невесту украл. А молодец на небо поднялся, всё там перевернул да милую вызволил.

— То, верно, не Даждьбог, а Ярила был. А я в лесу ещё ничьей невесты не испортил. Понял, родич? Прежде чем на небо лезть с богами тягаться, научись-ка на земле чертей и чёртовых слуг одолевать.

Наутро войско росов двинулось на север, к речке с красивым названием Белизна, которая впадала в Десну, рассекая своей долиной высокие кручи правого берега. А с севера к Белизне приближалось войско Радвилы и Гимбута.

Два князя глазами опытных воинов присматривались к выходившей из леса росской рати. Венеды не страшны — те же самые пешцы с копьями, топорами и луками. Но вот закованные в железо конные сарматы... На Радвиле были чешуйчатый панцирь и германский рогатый шлем. На Гимбуте — невесть как попавший в эти северные места греческий панцирь с серебряным ликом Горгоны на груди и остроконечный сарматский шлем. Доспехи голядина были выкрашены в зловещий чёрный цвет. Кроме князей, железные доспехи или хоть шлемы имели не больше десятка человек во всём войске. Даже конные дружинники были всего лишь в кожаных панцирях.