хотя это предположение не имело логического смысла. С какой стати? – он знал, что с

самого начала за ними слежка отсутствовала. Но и что за идиот в образе «хвоста»,

который так откровенно рассматривал бы их в бинокль? Вот анекдот! Любопытный жилец

дома? Да еще в такое раннее утро? Что, бессонница замучила, и ничего не осталось

бедняге, как взирать на серую унылую гладь побережья старой заброшенной бухты? Тогда

следует с ним разобраться, как только груз на привале освободит руки.

*

Высокий осторожно ступал по шатким деревянным ступеням. Его вес явно не

«нравился» старинному терему с винтовой лестницей, ведущей на единственный этаж

наверху, нижний весь был заколочен досками, как окна, так и двери, давно кем-то

оставленный на откуп крысам и летучим мышам. Хозяин терема видно жил в верхних

комнатах, где, безусловно, было суше и уютней. Единственным признаком цивилизации

было электричество и телефон, провода, цепляясь за отдельные ветки деревьев, тянулись к

штативу, замурованному в стену дома, и с первого взгляда стали главным объектом

внимания Высокого.

Дверь от слабого толчка со скрипом медленно открылась. В нос ударил затхлый запах

алкогольного перегара. В предутреннем полумраке посередине просторной с тремя

окнами комнаты стоял стол, заваленный каким-то тряпичным барахлом, ближе к краю

железной кровати беспорядочно лежали, по-видимому, немытые тарелки и бутылки. У

изголовья возле серой подушки и ворохом собранного одеяла стояла тумбочка, на крышке

ее чернел телефон, рядом бросала слабый отблеск стеклянная пепельница. Слева краем

53

глаза Высокий отметил большой шкаф. Его дверца была приоткрыта. Он меланхолично

направил глушитель пистолета в его сторону, щелкнул предохранителем. На окружающее

это не произвело никакого впечатления. Внутри шкафа висели куртка и несколько

рубашек, под ними груда вонючей обуви, чищенная от грязи, наверное, еще в прошлом

году. Подойдя ближе к кровати, Высокий ткнул глушителем в оттопыренное одеяло ближе

к подушке и почувствовал под ним массивный мягкий предмет. Он резко отбросил одеяло.

Перед ним лежал мужчина с открытым ртом, с глазами, смотрящими застывшим взглядом

в пустоту. В руке мертвой хваткой был зажат бинокль. Высокий поднял его руку и

отпустил. Она тупо стукнулась как деревянный обрубок о край кровати, обронив бинокль

на пол, и замерла. Затем он приложил пальцы к сонной артерии: без малейшего признака

жизни. Немного подумав, Высокий набросил на труп одеяло. Глянул на телефон. Секунду

помедлил, надел перчатки, взял трубку, набрал номер. Как и ожидалось, ответил

известный ему мужской голос. Диалог был прежним. Высокий молча положил трубку и,

еще раз осмотрев пустую комнату, пошел на выход. Теперь здесь делать было нечего. По

какой-то причине этот алкал окочурился.

*

От резкого телефонного звонка Томас дернулся, скинул с головы одеяло и повернулся

на краю постели. В последнюю минуту, чтобы не свалиться на пол, уперся рукой в

бинокль, валяющийся на полу. Сочно выругавшись, он взял трубку, и тот час услышал

знакомый голос. Между тем голос принадлежал Тэду.

– Томас, как твое самочувствие? – не без издевки спросил Тэд. – После вчерашнего.

– Голова гудит. Какой-то тип приходил во сне и всю погоду испортил.

– Как это?

– Пистолетом тыкал мне в шею.

– Что он хотел от тебя?

– Ничего. Молчал. Эму нужен был мой телефон.

– Я надеюсь, ты выполняешь наши условия? Еще раз напоминаю: малейшее отклонение

от намеченного плана и ты труп. В полном смысле этого слова. Самое грубое нарушение

следует считать уход из дома более чем на полчаса. Кстати, тебя, наверное, кто-то ждет?

Смотри, не пропусти встречу! Изнасилую. Или повешу за… ну сам понимаешь за что.

– За что? – девственно не понял Томас.

– Наш договор остается в силе. Пока что. Если ты его не нарушишь.

– Договор? Какой договор? – не понял Томас. – А собственно, кто это говорит?

На этот вопрос ему никто не ответил, послышались гудки отбоя.