Размышления мои были прерваны брательником, который пробубнил обиженным голосом:

– Нет, это свинство какое-то! Время уже почти обед, а мы даже не завтракали. Хоть бы табачком кто-нибудь угостил, если кормить не желают!

– А морду лица вам медом не намазать?
– участливым голосом спросил я.
– Ты, дядя, учти - нашего волшебного появления здесь никто особо не ждал, поэтому, насчет пожрать и табачку, придется немного обождать.

– Ну вот! Чуть что, так сразу - морду! Это армия, или как? Сам знаешь - "война - войной, а обед по расписанию". Должен же у них тут хоть какой-то распорядок дня присутствовать? В конце-то концов, я тоже не железный, вон Витьку хорошо, он не курящий, а у меня уже уши опухли!

– Ага!
– это дремавший, после бессонной ночи, Витёк проснулся.
– Сначала пожрать, потом покурить, потом за бутылкой сбегать, ну а потом или поспать, или на баб потянет. Слыхали мы такие "песни", и даже не один раз!

– Это где ж ты их слыхал?
– брат не собирался сдаваться и был готов спорить до победного конца, но тут позади нас кто-то негромко кашлянул. Мы дружно оглянулись и, увидев, стоящего за нашими спинами командира, резво вскочили и вытянулись по стойке "смирно".

– Так значит, это вас из реки утром выловили?
– с улыбкой произнёс высокий, статный командир, с двумя рубиновыми шпалами в петлицах.

– Нас, товарищ э...?

– Майор. Командир батальона майор Харин, - представился он.
– А вас как звать-величать?
– все, также добродушно глядя на нас, поинтересовался комбат.

Первым ответил я:

– Калмыков Андрей Алексеевич!

Вторым стоял Витька:

– Хлебников Виктор Геннадьевич!

Ну и, наконец, "любитель армейского распорядка":

– Калмыков Николай Алексеевич!

– Молодцы ребята!
– майор удивленно приподнял брови.
– А вы братья что ли?

– Братья! Причем родные!
– бодро отрапортовал Николай.

– Очень хорошо! Но с этим мы разберемся немного позже - кто, откуда и куда. И вообще, - Харин сделал неопределенный жест правой рукой в воздухе, - сейчас дуйте на завтрак. Я отдал распоряжение, вас покормят. После завтрака жду вас в штабе батальона. На кухню подойдет сержант Зиновьев, вот он вас и проводит. По возможности постарайтесь не задерживаться.

– А...?
– хотел спросить я, но майор предугадал ход моих мыслей.

– А кухня - вон за теми деревьями!
– и он указал направление, в котором нам следовало идти.

– Все ясно, товарищ майор, мы только туда и сразу обратно! Как говорится - "одна нога здесь, другая там"!
– повеселевшим голосом уверил комбата Николай.

Майор развернулся и пошел, но пройдя несколько шагов, обернулся и произнес тихо, обращаясь к нам:

– А за Свистунова спасибо вам, ребята, если бы не вы...

– Да мы что, мы ничего такого вроде не сделали, - сказал Витька.
– Как он там, товарищ майор?

– Крови, конечно, много потерял, но теперь жить будет. Это точно, - ответил Харин и отправился по своим делам.

– Ну что, ребята, двинули поближе к кухне, подальше от начальства?
– брату не терпелось дорваться до бесплатного угощения.

– Война - войной, а обед по распорядку!
– весело откликнулись мы, и пошли в указанном нам направлении.

Не доходя метров сто, можно было смело сказать, что мы идем верным путем. Об этом свидетельствовал запах еды, и кухню мы нашли, буквально по нюху. Впереди, не разбирая дороги, ломился Николай, и нам, с Витькой, приходилось поспешать за ним, чтобы не отстать. А как же - голод не тетка, и даже не дядька, это такая неприятная штука, что просто и слов нет, до чего неприятная. Короче, мы хотели жрать и все, без всяких лишних слов и умных рассуждений. Наконец, мы вышли на небольшую полянку, на которой, под громадным, раскидистым дубом, стояла самая, что ни на есть, настоящая полевая кухня, распространяя на всю округу неописуемый аромат простой солдатской пищи. Чуть подальше, метрах в тридцати, под прикрытием деревьев, располагались рабочие кухни и виднелись землянки, скорее всего хозяйство местного начпрода. Народ, возле кухни, особо не толпился, а в порядке живой очереди, потихонечку продвигался вперед. Принимал порожние котелки довольно худенький боец в белой шапочке, который, огромным черпаком, отточенными до ювелирного мастерства движениями, сноровисто отмерял порции очередным красноармейцам. Мы остановились недалеко от кухни и озадаченно топтались на месте, не зная как разрешить неожиданно возникшую проблему. Дело в том, что никакой посуды у нас с собой не было - ни чашки, ни ложки, ни, тем более, самого обычного солдатского котелка. Повар, не прекращая своего очень важного дела, несколько раз покосился в нашу сторону и наконец, громко крикнул нам:

– Эй, вы! Чего топчетесь тут, как не родные! Это про вас мне старшина третьей роты все уши прожужжал? " - Комбат приказал, комбат приказал!". А они, явились - не запылились, ни ложки, у них, ни кружки! В головные уборы мне вам кашу накладывать прикажете?

И хитро так прищурился, ожидая нашей реакции.

– Да мы, это...
– замычали мы не дружным хором. В чем-то, вероятно он был прав.

– Вот сироты мне достались в наказанье!
– беззлобно пробурчал повар, - видите, бабы картошку чистят, да во-он - под навесом, вот к ним и идите. У них спросите, они вам все дадут!

Интересное кино! Это он прикалывается что-ли? Послать-то он нас послал, но уж больно послание какое-то двусмысленное! Ну, точно! Очередной боец, протягивая свой котелок, хитро подмигнул повару и сказал, довольно ехидно улыбаясь:

– А нам тоже дадут? Мы что, из другого теста сделаны что-ли?

Повар за словом в карман не полез:

– Дадут - дадут, а как же! Всем дадут, и тебе тоже, как самому геройскому бойцу нашего батальона! Так навешают, что штаны по швам разойдутся, - весело смеясь, ответил ему кашевар, - этим девкам, палец в рот не клади, всю руку откусят, по самый локоть! Уж больно они на язык вострые, казачки эти! Дюже бойкие девки - не хухры-мухры!