Пафос педагога сдулся.

Ирина косится себе на грудь и вздыхает.

— Ну, вот скажи, Старик…только не громко…почему рядом c тобой всегда столько неприятностей?

Вот те на! Она что мои мысли подслушивала?

— Ведь зашла только посоветоваться! Испортил хорошую вещь…

Да, не везет Ирине с футболками. Показываю, будто стягиваю что-то с верхней части своего тела, рву это на мелкие клочки и выбрасываю в форточку.

Девушка показывает мне… фигу.

— Разлакомился. Лучше подумай и…хм…скажи, кто из ребят вашей туристической группы мог быть помощником у Галины на закладке? Или из девчат?

Я пожимаю плечами, задумываюсь. Отрицательно машу головой. Довольно неуверенно машу.

— Хотя бы, кто с ней ближе всего общался? Ну, рядом с ней находился чаще других? Кто вообще — теоретически мог?

Чешу рукой в затылке. Потом показываю у себя на воздух выше головы, мол, человек высокого роста.

— Станкевич? Олег? Который и турист, и яхтсмен?

Про то, что Олег яхтсмен, я слышу в первый раз, но утвердительно киваю. Затем двумя руками оттягиваю майку у себя на груди.

— Оксана Онищенко.

Ирина уже не спрашивает, а констатирует. Значит очень похоже изобразил.

Махаю головой, подтверждая догадку, и делаю мелкие движения пальцами у себя в волосах.

— А это кто? Что ты там ерошишь? Волосы? Кучеряшки? Рустам, что-ли?

Энергично киваю.

— Рустам Чантиев. Ваш топограф. Хм. А Родион?

А вот для Ирины я с удовольствием кручу пальцем у виска. Потом для убедительности постукиваю кулаком по лбу.

— Ну, да, — задумчиво говорит мой инструктор, — мне тоже так кажется. Отец военный, на хорошем счету…

Мне очень хочется расспросить ее о том, за что прессуют папу Родиона на службе, но не хватает жестов. Можно написать свой вопрос коварной ручкой, да только тема кажется мне не такой важной, чтобы опять мучить свои усталые пальцы.

Ладно, сам разберусь.

Постукиваю Ирину по плечу, отвлекая от размышлений, потом надуваю щеки, руками демонстрирую огромный живот и тыкаю пальцем на плечо, там, где у дисциплинированных людей обычно висят погоны.

Ирина на миг задумывается.

— Кто? Инспекторша что ли? С Галиной? Нет. Исключено. Абсолютно никакой связи. Проверяли. Да и сейчас ее ведем. Пустышка пока полная. Даже мелких зацепок нет. На связь ни с кем не выходит. В парк, на который указал Румын, даже не заглядывает. Трудится человек, сорванцов воспитывает. Не придраться…

Я неуверенно почесал нос. Потом ухо.

Блин, что-то тут не лепится. А что — не понятно. Может ее капитан в голубых тапочках вспугнул? Пёрся тогда через весь парк, обмахиваясь газеткой, как директор пляжа, вот она и срисовала слежку. Скорей всего так. И сразу на дно.

Или где-то я ошибаюсь?

Значит так, дед-уголовник дважды добирался до моего горла. И дважды я спасся чудом. Первый раз он охотился на меня с подачи Румына, которого явно науськала толстая ментовка.

Так? Да, вроде, так. Хотя…

…Постой, а на меня ли он охотился вообще? А может, только на Румына? Зачем? Ну, это как раз понятно. По всему выходит: для того, чтобы оборвать связь. Порочащую его связь с властями. Нельзя им, ворам сотрудничать с режимом.

А второй раз?

А вот второй раз он точно выходил непосредственно на меня. Потому как знал о моем предстоящем появлении в туристическом лагере. Заранее туда явился, замаскировался, залегендировался с хиппарями и выжидал. И выждал, пока Юрась у костра не назвал мое имя. И место, где я нахожусь в данный момент.

Дед услышал про Залысину и приковылял туда на свою погибель. Но вот кто его озадачил и навел на маршрут группы? Контакт с инспекторшей он сам обрезал. Причем, буквально. Значит не инспекторша. Может быть, Галина? Двурушница наша? Чепуха. Не были они знакомы. Киллер ударил ее как случайного свидетеля, как помеху. Хотя, ведь, не глядя бил. На звук, и сразу на поражение. Он не знал конкретно, кого бьет. Или знал? Хм. Да, нет. Галина не заказчик! Чего бы она под нож за меня бросилась? И, между прочим, жизнь мне спасла.

Все-таки, есть ли в этой затее след инспекторши? Или есть кто-то, о ком я не знаю?

Я замотал начинавшей побаливать головой.

Карусель безответных вопросов. Те, кто могут пролить свет — молчат. Молчит Румын, кормящий червей в какой-нибудь расщелине. Молчит Галина Анатольевна, цепляющаяся за жизнь из последних сил. Молчит Чистый, размазанный по рельсам тяжелым составом. Молчит инспекторша, прикидывающаяся невинным ягненком, и добросовестно перевоспитывающая хулиганов под надежным колпаком профессиональных топтунов.