– Выход у нас, по сложившийся традиции, только один, - подытожила Светлана.
– Надо ехать.

В Новгород друзья въехали рано утром. Отправив Игната, проведшего всю ночь за рулём, в сопровождении Вадима в гостиницу, Никита с девушкой отправились в психиатрическую клинику. Та располагалась на улице "Июньских дней", Что вызывало грустную иронию.

Кое-как, где обаянием, где беспардонной наглостью, мужчина с девушкой добились встречи с завотделением, в котором находился Мастеров.

С порога, услышав о цели их визита, заведующий, Василий Иванович, занял достаточно жёсткую позицию:

– Нет, нет и ещё раз нет.
– Врач замахал руками, - ни в коем случае. Ни при каких обстоятельствах. Я не могу дать вам разрешение на посещение больного.

В отличие от своего знаменитого тёзки, Василий Иванович, был маленького роста. Тщедушный, с резким, высоким голосом. К тому же лысым. То есть - полностью. На круглом, жёлтом лице не росли даже брови. Их заменяли глупые, круглые, в тонкой оправе, очки.

– Ну что Вы? Какие же мы посторонние?
– Попыталась слукавить Света.
– Может я его племянница?

– Девушка! Давайте обойдёмся без этого...
– врач покрутил кистью руки с растопыренными пальцами.
– Будет Вам известно, Мастеров одинок. Ни братьев, ни сестёр у него нет. И племянниц тем более. Да и что вам даст эта встреча? Вы понимаете - он невменяем! Абсолютно! Он даже не понимает, где он находиться. Его преследуют галлюцинации. Вы всё равно не сможете добиться от него чего-либо осмысленного. Одним словом - нет. Я не дам вам разрешения.

– Доктор, - вмешался молчавший до этого Никита, - я заметил, что в больнице давно не проводился ремонт. Старая мебель. С лекарствами, я думаю, дела обстоят не лучше. Вот что я Вам предлагаю: Вы, разрешаете нам десять минут поговорить с Мастеровым, а мы, делаем пожертвования вашему отделению. Ну... Допустим две тысячи долларов.

– Вы что? Мне предлагаете взятку?
– заистерил Василий Иванович. Его глаза за стёклами очков начали расширяться и увеличенные линзами выглядели пугающе.

– Что Вы? Какую взятку? И в мыслях не было Вас оскорбить.
– Попытался успокоить его Никита.
– Я предлагаю пожертвование. Назовите номер счёта больницы, и мы проведём банковский перевод. Всё законно и крайне прозрачно.

Доктор, выпив стакан воды, наконец, сел на свой стул. Деньги отделению были, конечно, нужны. Если мужчина не врёт, то можно поправить положение хоть немного.

– Четыре тысячи и пять минут.
– Выдав это, Василий Иванович сам опешил от своей наглости. Даже две тысячи были для него сумасшедшей суммой, а уж четыре...

– Три, - закончил торг Никита, - или мы придём с заверенным у нотариуса свидетельством, что она его племянница. Думаю, там я всё устрою за полтары.

– Хорошо, - сдался доктор, - только внесите деньги через кассу - как пожертвование.

Василий Иванович, всё же настоял на своём присутствии при разговоре. Объяснив тем, что несмотря ни на какие деньги, судьба пациента ему дороже, и в случае, если их разговор дестабилизирует состояние больного, врач оставляет за собой право прервать посещение.

Идя по узким коридорам больницы, окрашенным в серый, казематный цвет, Никита испытывал необъяснимое чувство брезгливости. Он прекрасно знал, что душевные болезни не заразны. Однако дотронуться до чего либо, его не заставили бы даже под угрозой смерти. За окнами палат, мелькали бессмысленные, то агрессивные, то безразличные лица людей, чей мозг, решил убежать в свою, параллельную реальность и вывести своих подопечных на новый, пугающий остальных, уровень бытия.

Теперь Идаров во всех тонкостях понимал, почему раньше, такие места называли - "домами скорби". Скорбь - самое естественное чувство, охватывающее людей, оказавшихся в подобном месте.

– Вот его палата.
– Указал на ничем не отличавшуюся от остальных, не имеющую даже номера дверь Василий Иванович.
– Ещё раз напоминаю, пациент находиться в крайней степени сумасшествия. Постарайтесь не волновать его.

В палате, кроме прикрученной к полу кровати и умывальника, не было больше ничего. Даже стульев, или какого ни будь старого табурета, на который можно было бы присесть. Несмотря на солнечный день, в помещение из закрашенного окна, вставленного в клеть решётки, едва пробивались самые настойчивые лучи. Под потолком, распространяя по палате холодный, неживой свет, бесчувственно горела одинокая лампочка.

Больной, видя, что к нему входят посторонние, отполз в самый угол кровати и обхватил ноги руками, приняв, как ему казалось, самую защищённую позу.

– Здравствуйте Виктор. Я Никита. Мне очень нужно с Вами поговорить.

Мастеров, отвечая на его слова, спрятал голову в коленях.

– Я Вас предупреждал.
– Опять стал авторитетно выступать Василий Иванович.

– Дайте, я попробую, - остановила обоих, Светлана.
– И подойдя к кровати, присела на край.

Мастеров, чувствуя её приближение, сгруппировался ещё больше.