– Давайте вернёмся в замок, джентльмены, и там всё спокойно обдумаем, - обратился старый герцог к Хилтону и Грэхему, - вам надо позавтракать и хорошенько выспаться, - он запер двери в усыпальницу и опустил ключи в карман.
– Пойдёмте же.

Все повиновались, герцогиня устремилась к замку, но на сей раз она опиралась на руку Перси Грэхема и Арчибальда Хилтона. Марвилл и Говард молча шли следом, слуги отправились на конюшню, а шествие к замку замыкали теперь Гелприн, Монтгомери и Генри Корбин. Милорд Фредерик не пытался заговорить с Генри, но тот, когда они заметно отстали от всех, сам проронил с явным сожалением:

– Чёрт бы подрал Ливси с его докладом. Теперь безумцев не остановить.

– Но что ты сам думаешь по этому поводу? Почему гробы разбросаны? И то, что сказала леди Хильда... Это правда?

– К чёрту, Фрэд, я давно уже не знаю, что и думать, - с досадой отмахнулся Корбин.
– Близкие родственники подлинно слепы к недостаткам предков. Факты и свидетельства всегда противоречивы, они сплетаются в такую длинную цепь, что её никак не уложить на этические весы. В несчастной человеческой природе есть слишком много аномалий и слишком много смягчающих обстоятельств, чтобы вынести о ней проницательное заключение. Характер человека состоит из множества качеств, которые нельзя подогнать под искусственные критерии. Мы поступим правильно, если не будем выносить скороспелых и безжалостных приговоров.

Старый герцог молча выслушал скользкие и обтекаемые речи Корбина, но не осудил его за желание уйти от необходимости рыться в грязном белье предков.

– А Хиллу и Ливси ты веришь?

Корбин пожал плечами.

– Я же говорил, Фрэд, мы, высшие сословия, почти ничего не знаем о нравах людей нижестоящих - слуг и жителей деревни. Откуда? Обитатели кухни и людской всегда пребывают в описанном Гоббсом "естественном состоянии". Объектами их скудной изобретательности могут служить только сплетни. Их фантазии в вечном движении, они выпирают и топорщатся как кошачья шерсть. В любом доме они разыгрывают небольшую комическую интермедию из семейных недостатков хозяев, а нехватку материала восполняют фантазией, чтобы очернить нас и подорвать наше доброе имя. С ними невозможно договориться - и мы можем надеяться на их доброе отношение, не более чем на расположение кочующих цыган. Они чувствуют вашу власть над собою и бесятся, не зная удержу. Их жизнь - лишь череда увёрток, уловок и оправданий. Никому из них я и на волос не верю, Фрэдди.

Гелприн шёл вместе с ними молча, однако улыбался, и, как заметил Монтгомери, глаза его милости странно поголубели и даже лучились.

Глава 13. Дьявол в замке

Каждое чудо можно объяснить задним числом.

Не потому, что чудо - это не чудо,

а потому, что объяснение - это объяснение.

Франц Розенцвейг

После ланча Монтгомери вышел в парк и побрёл по аллее. Сердце тяжко ныло - не болью, а мутной тоской. Склеп Блэкмор Холла стал для него неразрешимой загадкой. Четыре человека всю ночь охраняли запертую дверь, ключ от которой был под его подушкой. Никто не мог проникнуть в усыпальницу, и, тем не менее, гробы оказались сдвинутыми и перевёрнутыми.

При всей симпатии старого герцога к леди Хильде, милорд не верил в её мистическую версию. И не в том дело, что мистики не существует, почему же, что-то такое есть, мир - не шахматная доска, мы ходим не по клеткам, и странности, что и говорить, случаются. Но думать, что полуистлевший скелет в ветхом гробу может шевелиться, подыматься ночами и мстить за растление дочери другому скелету?

Монтгомери покачал головой. Это уж слишком.

Гробы, по свидетельству Ливси и Хилла, двигаются постоянно, - стоит только закрыть дверь усыпальницы. Двигаются не все, а именно определённые гробы - всегда одни и те же. Почему? Милорд внимательно рассмотрел их и ничего особенного не заметил: гробы как гробы. В чём же дело?

Решение Перси Грэхема и Арчи Хилтона добраться до разгадки, как он заметил, было продиктовано как проснувшимся личным любопытством, так и любопытством герцогини. В принципе, им подлинно ничего не грозило - если там нет никакой чертовщины, то джентльмены проведут ночь в склепе в походных условиях, вроде военного бивуака, однако Монтгомери был уверен, что при них там ничего не случится: скелеты из могил не встанут и драки не затеют. Смешно. Надо сказать, что минувшая ночь и её несбывшиеся опасения несколько успокоили герцога. Ему стало казаться, что никакой опасности нет, и он просто сочинил себе пустые страхи. Герцогиня была права.

И всё же на душе милорда Фредерика скребли кошки. Сегодня в углу склепа на средней полке он заметил один маленький гроб, коего раньше не видел, и он отравил настроение едва ли не больше тех, что были вновь кощунственно сброшены с постаментов. Только один раз видел Монтгомери смерть близко, хороня жену и своего младенца. Его сын лежал спокойно и безмятежно, лицо было недвижимо и прекрасно, как будто в гробу покоилась восковая статуя, осыпанная цветами невинности. Та смерть походила не на смерть, а на картину жизни! Из губ не вылетало дыхания, глаза не видели, уши не слышали, только биение жизни прекратилось. Монтгомери смотрел на него и видел, что он не страдает, а как будто улыбается, но не мог вынести мысли, что гроб закроют крышкой - сразу начинал задыхаться. И всё же, когда сегодня зелёные стебли ирисов колышутся в уголке его маленькой могилы, как желанный ветерок освежает и облегчает стеснённую болью грудь!