– Экономику? Он знает такое слово?

– Это человек большого опыта. Язык Шедиза не родной ему, но он овладел им за несколько недель и легко жонглирует понятиями, о которых его полудикие соратники не имеют и малейшего представления. Я уверен, в делах он разбирается не хуже нас с вами. Если бы я не знал, что этот человек вышел из пустыни, то решил бы, что ему уже приходилось царствовать и повелевать миллионами. Несмотря на простой наряд, он держится с достоинством, какое встречается только в царских домах. И он...
– Бронк тяжело вздохнул. На его лице появилось незнакомое, загадочное выражение, будто он томился от недостатка слов.
– О небо, как передать то, что я чувствовал, находясь рядом с ним! Как от моей повелительницы Евгении исходит благодать, которую ощущаешь всей кожей, так и рядом с ним я чувствовал трепет и... Нет, это не благодать, и я уверен, что он не может исцелять, но... Но... Он читал мои мысли, заранее знал все, что я скажу. Его глаза видели меня насквозь, а голос зачаровывал. О да, шедизцы пойдут за ним так же охотно, как пошли кочевники. Я почти поверил тогда, что он не хочет продолжать войну, но теперь... Он слишком силен, чтобы удовлетвориться Шедизом!

Райхана нервно дернулась.

– Даже Процеро, этот мясник, был доволен тем, что имеет!

– Процеро, моя госпожа, боялся всего на свете и был слишком привязан к своим богатствам, это и мешало ему мечтать о большем. А Алекос равнодушен к золоту. Он мыслит шире. Боюсь, что мы обрели беспокойного соседа.

– Ваш человек рассказывал о неизвестном оружии огромной разрушительной силы, - напомнил Хален.

Бронк пожал плечами.

– Я его не видел и, как ни старался, ничего не смог выведать. Но зато я видел стены Этаки, разбитые в одном месте будто тараном невиданной силы, снесенную верхушку башни, огромные бреши в укреплениях. Горожане говорят, на месте разрушений нашли металлические шары размером с человеческую голову. Гвардейцы Алекоса собрали их и увезли.

– Это пушки, - сказала Евгения. Все взгляды повернулись к ней. Она объяснила: - Это машины... Грубо говоря, трубы из металла. В них закладывают взрывающуюся смесь и тяжелый шар. Когда смесь поджигают, взрывная сила выталкивает шар и он наносит тяжелые поражения встретившемуся на пути препятствию. В моем мире такие применялись в военных действиях.

– Мы о таком никогда не слышали...
– растерянно пробормотал Джаваль.

– Раз этому человеку известно огнестрельное оружие, он очень опасен. С таким вооружением он возьмет любую крепость. Остается надеяться, что пушки и порох он принес с собой из другого мира, - если он действительно олуди, - и что он не знает, как изготовить порох. Если же знает...
– она нахмурилась, ее лицо ожесточилось, - нам нечего будет ему противопоставить.

Хален играл своим кинжалом, не подымая глаз. Джаваль глубоко задумался. Бронк же, Евгения чувствовала, трепетал как гончая, почуявшая добычу. Всю жизнь он мечтал сразиться с достойным врагом, и вот враг пришел - пришел тогда, когда в его руках еще осталась сила, а ум как прежде остер. Бронк скрывал сам от себя свою радость, уже мечтая вновь встретиться с этим вождем, поразившим его воображение.

Ее муж, напротив, был зол и встревожен. Он не обратил внимания на предупреждение Евгении, ее рассказ о пушках не произвел на него впечатления, а воспоминания шедизцев он счел преувеличенными. Он раздумывал над тем, что совсем рядом, отделенные горными перевалами, находятся сто тысяч опьяненных быстрым успехом воинов. Всех сокровищ, накопленных погибшим Процеро, не хватит, чтобы удовлетворить их алчность. Обещания их вождя - лишь уловка, призванная тянуть время, пока он будет разрабатывать план дальнейшей кампании и формировать новую армию. И он еще имеет наглость приносить царям официальные извинения!

Все это Хален высказал Джавалю. Почувствовав волнение старого владыки, Евгения присела на подлокотник его кресла, положила руку на плечо. Она хотела успокоить его, но ей нечем было поделиться - в ней самой спокойствия не было. Она закрыла глаза и постаралась выровнять дыхание, прислушиваясь к негромким голосам мужчин.

Хален требовал немедля объявить войну незаконному царю и совместными силами напасть на Шедиз. Стремительность обещала успех. Пускай вождь договорился с полководцами, но солдаты вряд ли рады сомнительному товариществу с дикарями. Вторжение сильной и организованной армии с севера посеет панику в войсках, многие шедизцы откажутся сражаться в одних рядах с чужаками. Этот Алекос опасен, его необходимо как можно скорее уничтожить и заодно проучить степняков, чтобы они на долгие годы забыли дорогу в цивилизованные земли.

Джаваль во всем соглашался с племянником, но напомнил, что решение о начале военной кампании должно быть утверждено Советом. Этот Совет был не чета иантийскому. Если Халену практически всегда удавалось подавлять возражения своих советников и проводить собственные решения, то правитель Матакруса не имел определяющего голоса в высшем правящем органе страны. Для принятия решения требовалось одобрение двух третей членов Совета, причем Джаваль на правах царя обладал тремя голосами, а советников помимо него было восемнадцать.

Заседание Совета продлилось три дня. Присутствовавший на нем Хален скрипел зубами от злости. Ему позволили выступить, но он не смог повлиять на резолюцию, которую счел оскорблением памяти Амарха и себе лично.

Совет пятнадцатью голосами против шести отказался от объявления войны. После долгих прений были определены следующие меры. Было решено еще усилить военные гарнизоны на границах с Шедизом и Галафрией и привести войска в состояние боевой готовности. Джаваль обратится к Островам с официальной просьбой о помощи в случае нападения. Численность регулярной армии Мата-Хоруса была не так уж велика - всего около тридцати тысяч копий, - и этим воинам было далеко до иантийцев и крусов, но когда враги исчисляются сотней тысяч, будешь рад любой поддержке со стороны. В Матакрусе войска было около шестидесяти тысяч, но полки были рассеяны по южным территориям и побережью, любое ослабление военного присутствия в этих провинциях грозило бунтом местного населения, так что помощь островитян оказывалась необходима. Никто из правителей северных стран и представить себе не мог, что столь неожиданно может возникнуть опасность вступить в войну с сильным врагом. Вождь сказал, что кочевники не полезут в горы. Что ж, может быть, и так, но граница с Матакрусом проходит по равнине. На карте это линия в четыреста тсанов длиной между истоками Моруса и Гетты, а в реальности - призрачный рубеж, обозначенный военными постами, стоящими в последних отрогах Шедизских гор, лугах, лесах, по краям болот, на берегах мелких рек. Чтобы надежно защитить его, потребуется целая армия!

Бронк должен возвратиться в Этаку и приложить все усилия к слежке за Алекосом. Среди его осведомителей были и слуги дворца, и крестьяне, и солдаты. Он проследит за новым царем и постарается предугадать его действия.

Опасаясь за торговлю и желая сохранить все достижения последних лет, Совет Матакруса принял решение признать законным воцарение нового правителя, тем более, что у Процеро не осталось близких родственников и, следовательно, претендентов на трон. Совет согласился также подтвердить священные договоры, если новый царь действительно, как обещал, не захочет ничего менять в системе обмена металлами и прочими ценностями.