Держась за барьер руками, она встала на него, как на гимнастическое бревно, а потом медленно выпрямилась. Её подбородок оказался сантиметров на двадцать выше подоконника, и комната была видна, как на ладони. Мраморный бюст какого-то древнего грека на подставке, большой шкаф - и Рощин, сидевший с мрачным видом за столом.

Вот вам и сыщик.

– Эй!

Рощин вздрогнул, поднял голову и оглядел комнату.

– Алексей!

Он посмотрел в сторону двери, подошел к ней и подёргал. А Ирина стояла практически между небом и озером и ждала, когда этот осёл сообразит, откуда его зовут.

– Я здесь, Алексей, за окном, - сказала громче.

Он замер на месте, потом медленно повернулся в сторону окна и сделал несколько шагов. В упор смотрел на голову Ирины. Не верил своим глазам, а она в таком положении она ничем не могла ему доказать, что это не призрак, не галлюцинация, а живая его знакомая, с которой они расстались в четырёхстах километрах отсюда.

– Это же я, Ирина, - сказала она уже сердито, а он тупо таращился и молчал.

– Послушай, дорогой сыщик Алексей Вадимович! Это я, я целиком, а не мраморный бюст, который рядом с тобой.

– Это ты, Ирочка? Это ты?
– слабым голосом отозвался он.
– Что ты тут делаешь?

"Пришла к Ромео на балкон!" - хотела огрызнуться Ирина... и вдруг ясно услышала скрежет металла.

Благословенны те, кто не смазывает дверные замки!

Скрип предупредил Ирину, и она быстро присела, опять схватившись за барьер. Гимнастические упражнения, только далеко внизу плещется вода между живописно разбросанными камнями. Ноги стояли носками на барьере, руки судорожно цеплялись за него же, сердце колотилось, прыгая от горла к желудку, а тело готово было переломиться в пояснице и совершить второй полет "солдатиком". Очень "кстати" вспомнились слова хирурга: "Вы, балетные, наплевательски относитесь к своему позвоночнику, а потом требуете от нас новенький, как будто это запчасть. Осторожнее, милочка, не то всю оставшуюся жизнь проходите в корсете!"

Ирине со страшной силой захотелось попасть назад на скалу.

А в комнате, тем временем, открыли дверь, кто-то что-то спросил, Алексей ответил, дверь хлопнула и всё стихло.

– Что ты тут делаешь?
– опять спросил Рощин.

– Он ушел... тот, кто заходил?

– Да, ушел даже из флигеля. Давай я помогу тебе влезть.

– А ты? Не хочешь? Вылезти?
– голосом, которым можно было обрабатывать здешние камни, спросила Ирина.

– Действительно, - смущенно улыбнулся Рощин, - как это я не подумал?

8

Мельница стояла на реке всегда. Во всяком случае, очень давно. Высокая, каменная, с плоской крышей и окнами, которые издали блестели на солнце. Внутри царили таинственные машины, валы и жернова, двигаемые мельничным колесом. А его крутила вода.

Пахло зерном и мукой. В специальных ящиках хранилось зерно, в других - мука, высевки и отруби.

Внутрь мельницы вел наклонный помост, перед которым останавливались крестьянские телеги с мешками зерна. Фыркали и стучали копытами лошади, покрикивали на них и громко разговаривали между собой возчики, но над всем господствовал характерный шум мельницы.

Так было не всегда, весной зерно мололи очень редко, зато после жатвы тут, в полном смысле слова, пыль стояла столбом, даже ночью мельница мурлыкала свою монотонную мелодию.

Рядом с собственно мельницей стоял дом мельника, просторный, удобный, с большой кухней, четырьмя комнатами, флигелем и просторной прихожей.

В кухней самой важной была печь, не угольная, в ней тогда топили дровами и иногда для запаха добавляли ольховое или сосновое полешко. Печь давала приятное тепло, всегда урчал на ней большой чайник с горячей водой. Но чаёвничали после обеда или под вечер, а днем пекли хлеб и готовили супы, борщи, каши и голубцы. В горшочках и кринках томились молоко и ряженка.

Из кухни маленький коридорчик вёл в мельницу. Часто приходил по нему мельник, весь в муке, даже брови были белые, садился за стол и с большим аппетитом съедал тарелку горячего молочного супа. Потом отрезал кусок рыбного пирога и шел опять работать. То и дело перехватывали его в коридорчике внуки и спрашивали о здоровье зайчика. Этот зайчик был не просто себе заяц, он каждый день приходил на мельницу, здоровался и передавал гостинцы: несколько карамелек, пару огромных и сладких яблок, пряники и даже. А если мельниковы внуки слушались и помогали ворошить сено на лугу или ставить перемёты на рыбу, то зайчик расщедривался медовые пряники и шоколадные конфекты.

В кухне царила мельничиха, всегда чем-то занятая, покрикивавшая на мельниковых дочек и невесток мельниковых сыновей, но всегда бравшая большую часть работы на себя. Никогда не присаживалась просто, как все, для собственного удовольствия. Поварила, заготавливала овощи и мясо, мыла, скребла, шила, заплетала бесчисленные косички, промывала ссадины на коленках, утешала в глупеньких печалях, сочувствовала настоящим несчастьям.

Наверняка и сейчас она крутится, как колобок, по кухне небесной мельницы, а её муж включает жернова, чтобы вовремя намолоть для добрых людей дождя и снега.