Шрифт:
– Подожди топиться, ты кто такой?
– Петр Котиков.
– Что ты врёшь, я знаю Петра Несторовича Котикова!
– Да, это мой родной дядя. Он Петр Несторович Котиков, а я Петр Васильевич Котиков.
– Тогда почему ты не приходишь, как твой дядя и другие люди, в дверь, а шастаешь по ночам в комнатах и пугаешь женщин?
– Потому что я её люблю больше жизни, но эта ужасная женщина никого к ней не подпускает!
Ирина кивнула.
– Значит, ты придумал такой способ увидеть Алису? И поэтому светишься как собака Баскервилей. Кстати, а как ты светишься?
Он слабо махнул рукой:
– Неоновая гирлянда.
И что-то нажал в кармане рубашки. Призрачное сияние погасло, а Ирина включила настольную лампу. На неё смотрел молодой мужчина лет двадцати пяти, рыжеволосый, голубоглазый и очень растерянный.
– Алиса говорила, что на руках у тебя была кровь.
– Я... я намазал их красной тушью.
– Идиот, ты же её напугал!
– Знаю, больше я их не намазывал.
– Но она запомнила, и ей всё время это казалось.
– Я хотел ей объяснить, но она пугалась.
С одной бакенбардой и без "подсветки" Котиков-младший совсем не походил на несчастного Ксаверия и выглядел очень забавно. Но Ирина пересилила смех и строго сказала:
– Так вот, мне это надоело. Если ты, Петя, завтра же утром не придёшь сюда с букетом цветов и коробкой конфет, если ты завтра же не скажешь Алисе, что любишь её больше жизни - даже в присутствии Доротеи, - я немедленно подниму шум, и все, в том числе и Алиса, застанут тебя в моей комнате, а меня в одной ночной рубашке!
Петя решительно содрал со щёки вторую бакенбарду и швырнул её на пол:
– Я приду! Я принёсу и скажу! А Доротея... что мне Доротея, я её не боюсь!
– Молодец! Ну, а теперь иди домой, я очень хочу спать. Ты как сюда забираешься, через окно?
– Нет, в этой комнате, вот тут, отодвигается панель с полками и открывается ход к лестнице.
– Подземный ход?
– Да, нет, не очень. Лестница ведет к чёрному ходу. До свидания, я пошёл...
– До свидания. Смотри, чтобы завтра был в полдень, как штык. И цветы с конфетами не забудь, если что, у дяди денег займи.
– Я буду, я обязательно буду. Большое вам спасибо!
И он исчез.
– Спасибо, спасибо, - улыбаясь пробормотала Ирина.
– Ромео, подземный, понимаешь. Придумал понима...
Она вдруг замерла на месте, хлопнула себя по лбу и схватила телефон.
– Ира?
– после многочисленных сигналов наконец ответил Алексей.
– Я очень рад, что ты звонишь...
– Но хочешь узнать, какого чёрта я это делаю в два часа ночи. Так вот, дорогой сыщик, я придумала, я нашла решение!
– Что ты нашла?
– Проснись, прошу тебя, и послушай. Не нужны свидетели, не нужны улики. Покупатель сам откажется от "Лаславского"!
10
Ещё через неделю, пережив патетическое признание Петра Котикова в любви Алисе на глазах потрясенных родственников, знакомых и персонала "Лаславского", а также бурю с уходом накрахмаленной Доротеи, Ирина прохаживалась по подъездной аллее вокруг теодолита, держа под мышкой толстую амбарную книгу и рассеянно постукивая по асфальту рейкой.
– Вот и я.
Пару десятков секунд она смотрела на мужчину в рабочей робе, кепочке и с бородкой, который вразвалку шагал к ней.
– Алексей?
Не веря глазам, обошла его вокруг и восхищенно покачала головой:
– Хорош! Даже не верится, что это ты.
– Изменение внешнего вида в нашем деле - азы.
– Как и профессия механика?
– А что, тоже полезная вещь, починил же я вашу мельницу, можете включить её в экспозицию: булочки и торты в кафе "Дом мельника". Ладно, о булочках после. ОН сейчас приедет. Нет, уже едет, слышишь? Приготовились!
Через пару минут послышался не только шум мотора, но и раздались нетерпеливые сигналы. Но работники теодолита и нивелирной рейки не обращали на них никакого внимания. Тогда из большой иномарки цвета мокрого асфальта выскочил водитель, подошел к живой преграде и сказал:
– Вы вот что, отойдите с дороги, а потом дальше тут ковыряться будете.
Дама в тёмных очках и с толстой амбарной книгой оторвалась от своих записей, покачала головой, а потом строго спросила:
– Митрич, ты почему ленту не повесил? Я что ли за аварию должна потом отвечать?