– Ари, – неожиданно взвывает сонный голос тети Мэри, – подойди на минутку!

Я протяжно выдыхаю и поднимаюсь.

– Я сейчас вернусь, хорошо?

Хэрри кивает, а я устало плетусь домой. Мэри-Линетт стоит у лестницы. Ждет меня, то и дело, зевая. Она протягивает мне сотовый и ворчит:

– Ответь уже. У меня башка трещит минут десять.

– Прости.

В иновато улыбаюсь. А тетушка отмахивается, мол, бывает. Пошатываясь, она вновь вскарабкивается по лестнице, словно к вершине Эвереста, а я прикладываю телефон к уху.

– Да? – Зачем звонить так рано? Может, Люцифер оставил мне сообщение? Раз он не может говорить со мной лично, будет доставать по почте. – Алло?

– Ари, слушай, Ари…, – голос обрывается, и я невольно выпрямляюсь. Лишь хорошо прислушавшись, я узнаю в этих нотах голос Мэттью ; сердце у меня пропускает прыткий и нещадный удар, ведь никогда прежде я не слышала, чтобы он говорил в подобном тоне. Я крепко стискиваю трубку. – Ари, ты здесь?

– Мэтт, что случилось?

– У него…, Ари, у него сердце остановилось. – Всхлип. Неизвестный глухой удар. Я в недоумении пялюсь перед собой и чувствую, как внутри все разрывается на куски.

Ничего не понимаю. Дышу ровно, моргаю несколько раз.

– Что?

– Ты слушаешь меня или нет? Под утро ему стало плохо, я пошел за мамой, но, когда вернулся, он уже не дышал. Я вызвал скорую , но они…, они…

Я медленно поворачиваю голову в сторону входной двери и чувствую, как на глазах наворачиваются тяжеленные, горячие слезы. Но они не катятся, я просто перестаю видеть.

– Хэрри умер, Ари! – Не своим голосом взвывает Мэтт, я слышу его рыдания и вдруг роняю телефон. Он ударяется об пол с оглушающим треском и разбивается на куски.

Нет. Резко встряхиваю головой, пытаясь прогнать прыгающие точки, и выдыхаю.

– Нет, – плетусь на ватных ногах к выходу. – Нет.

Как это возможно, он же был здесь, он же сидел рядом со мной! Ладонями цепляюсь за стены, бреду к двери и вдруг понимаю, что на крыльце никого нет.

Делаю несколько широких шагов вперед и взвываю не своим голосом:

– Хэрри! – Я кричу в пустоту. Я ворочаю головой, наблюдая, как мир смешивается и переворачивается, и захлопываю ладонями рот. Нет, нет, нет… Споткнувшись на ступенях, сваливаюсь вниз, поднимаюсь и вновь кричу, – Хэрри! Подожди!

Но его здесь нет. Я бегу вперед, дыша так громко и так часто, что грудь разрывается на части, но я не останавливаюсь. Я не имею права.

«Хэрри умер» – вертится в моей голове. «Сердце остановилось ». Но как? Нет, это не может быть правдой, он не могу уйти. Не мог.

– Хэрри, пожалуйста, – прошу я, – ты же был здесь, ты же был со мной!

Я замираю и хватаюсь руками за волосы, сдавив голову так сильно, что лицо сводит. Оглядываюсь, утопая во взглядах людей, прожигающих меня недоумением, и горблюсь в отчаянии, ломаюсь, как ветка. Во мне что-то умирает. Я закрываю ладонями лицо и сипло втягиваю воздух, пытаясь не свалиться, пытаясь не упасть. Но как же это сделать?

Это я во всем виновата. Его сердце остановилось, потому что я его убила.

– Пожалуйста, – хриплю я, – пусть это будет кошмаром, пусть это окажется сном.

Но даже когда я без сил усаживаюсь на край тротуара, кадры не сменяются, время не меняет свой ход. Все остается прежним. Воспоминания о том, как призрак Хэрри сидел со мной рядом такие живые, что режут похлеще ножа. Его улыбка, его взгляд. Его слова.

Покачиваю головой, упираюсь лбом о колени и застываю, вдруг подумав, что если я перестану дышать, мир разрушится, превратится в руины и заберет меня за собой.

Но у мира вновь свои планы. Я судорожно втягиваю воздух и продолжаю жить.

А Хэрри нет.

ГЛАВА 29. ИСКУПЛЕНИЕ.

Мы обречены терять тех, кто нам дорог, пожалуй, это единственное, что неизменно в нашем мире. Люди умирают. И, наверно, лучший способ смириться с их смертью, умереть первым. Что мертвые знают о Смерти? Ведь о Смерти рассуждают живые, и чувствуют ее только они. Мертвый умер, и ему все равно. А мы остаемся и чувствуем боль, утрату.

Вину.

Я не могу дышать , я и пытаться не хочу, потому что знаю: я не заслуживаю, не имею права. Иногда Смерть, как и Судьба, слишком великодушна. Она оставляет в живых тех, кто жизни не заслуживает, и забирает тех, кто пожить так и не успел. Это жжет, терзает на куски. Эта горячая, лютая несправедливость, которая прохлаждается здесь, рядом с нами, а мы смотрим на нее сквозь пелену слез и ничего не делаем. Не можем.

Ведь действительно, загадка: почему плохие вещи случаются с хорошими людьми ? А хорошие вещи случаются с плохими ? Ты пытаешься стать лучше. А, может, не надо? Люди прощают ошибки тем, кто спотыкается шаг за шагом. Так зачем быть хорошим, если все равно те, кто тебя любит, найдет тебе оправдание, а кто – нет, не обратит внимания.