Если не считать того, что – и это портит все дело… что все еще люблю его. Так больно бывает не просто из-за уязвленной гордости. Это вязкое, болезненное желание быть с ним рядом. Я понимаю, что могла бы найти себе кого получше, найти настоящего мужчину, найти равного себе. Дело не в этом. Именно его я хочу!

– Не делай этого, – говорит Дж, глядя, как я набираю номер. – Придешь в себя – больше никогда не захочешь этого мудака.

– У сердца своя логика, не так ли? – парирую я.

Я несколько дней ничего не ем и не могу больше ни

о чем думать. Приходил Томас с тремя новыми фильмами ужасов, и я сказала, что простудилась. Не могу больше держаться, я должна слышать голос Этого

Парня. На другом конце линии звонит телефон, коротким, отрывистым английским зуммером: тррр-тррр. Тррр-тррр.

Дж. хватает телефон и отключает его до того, как произошло соединение.

– Долбаный ад! Ты – моя сестра, и я люблю тебя, но ты совсем спятила!

– Я люблю его, – отвечаю я.

– Это не любовь. Это зависимость. Я знаю. У меня было то же самое, только с наркотиками.

Звонок. Это может быть только Этот Парень – перезванивает. Дж. качает головой.

– Тогда ты должен сделать для меня то, что твоя семья сделала для тебя, – говорю я. – Позволь мне совершать собственные ошибки.

Это удар ниже пояса, но зато правда – и он это понимает.

– Ладно, – сдается он. – Но если этот тупой мудак снова сюда приедет, в моем доме ноги его не будет!

Дважды в день. Вот как часто это происходит – дважды в день. Мы звоним друг другу, но оба по-прежнему злы и отчужденны. Нам нечего друг другу сказать. Порой он набирается достаточно сил, чтобы начать тираду в мой адрес, и, когда он это делает, я кладу телефон на стол и тихо ухожу. Порой я возвращаюсь минут через десять, и когда беру трубку, он все еще вещает.

– Ты разрушила мою жизнь, я уже говорил тебе об этом? Я не воспользовался ни единым шансом, который мне представлялся, потому что…

Я снова ухожу. Потому что когда он выговорится, то скажет, что любит меня, скажет, что надеется, что со мной все в порядке. Я не говорю ничего в ответ. Я помню, что сказал мне Дж. перед тем, как я сюда приехала, много месяцев назад: ты не обязана ничего решать. Со временем Этот Парень выкричится до конца, и тогда увидим, на каком мы свете.

– Дорогая, я еду, – сказал голос, пробиваясь через помехи на линии.

– Прошу прощения?

– Я еду! Со следующей недели я буду жить буквально в ста ярдах от твоего порога.

– Это замечательно. А ты кто?

– Это Л., ты, глупая гусыня, – говорит она.

– Боже всемогущий! Прости, здесь связь ужасная, – говорю я, усаживаясь в постели. Да к тому же еще и половина четвертого!

– Не волнуйся, дорогая. Я скину тебе подробности по почте. Отправляйся обратно в постельку, пока я тебя окончательно не разбудила.

Томас рано утром стучит в дверь: сегодня в ресторане его брата вечеринка для своих; Дж. не может пойти, зато я могу.

Не зная, чего ожидать, я одеваюсь «на любой случай»: красный шелковый топ с низким вырезом, без рукавов, на лифчик пуш-ап, узкая черная юбка, которая слегка расширяется у колен и сидит на мне фантастически, высокие, высокие шпильки. Я думала, что переусердствовала с нарядом, но латиносы – о, они знают, как зажигать! Если с чем я и переборщила, так это с утонченностью. Томас рад видеть меня, и его брат тоже – а также с полдюжины или около того сербов, которые заявились на вечеринку.

– Я думала, сегодня только для своих? – шепчу я Томасу, который лишь пожимает плечами. Они, видимо, только что объявились: клиенты с толстыми бумажниками – ну, что ж теперь поделать-то?

Франсиско не очень расщедрился на еду, если не считать оливок и закусок, но алкоголь льется рекой. Он даже пригласил диджея, и после нескольких «Маргарит» все вокруг пускается в пляс. Настоящий микс: немного современной латины, немного марьячи, хиты из чартов и кое-что из старенького. Я донимаю диджея просьбами. Он играет одну из моих любимых, «Besa Me Mucho», но, похоже, и слыхом не слыхивал о «Half Man Half Biscuit» [133] . Ну и ладно. Один из сербов – карикатурист, который делает наброски со всех присутствующих. Я прихожу в ужас, увидев, что он зарисовал и мои мимические морщины. Еще один из их группы – круглолицый разведенный мужчина, и двое девушек-подростков, которых я поначалу приняла за наемных спутниц, оказываются его дочерьми. У-упс! Но он все равно продолжает угощать меня текилой.