Альбрехт громыхнул обнадеживающе:

— Богатая вдова всегда найдет мужчину, готового на безответную любовь!

Леди Сандра сказала с надеждой:

— Надеюсь. Я так хочу ей счастья, бедняжке.

— У бедных больше детей, — утешил он, — зато у богатых больше родственников. Ей не скучно!

Я откинулся на спинку кресла, чтобы они могли переговариваться, Альбрехт вообще-то всегда внушает женщинам доверие и желание о нем позаботиться, леди Сандра взглянула на меня виновато.

— Простите, ваше высочество, что не даем вам ухватить кусок с вашего же блюда… а вы уже выбрали для себя жену?

Я сказал виновато:

— Все еще выбираю…

— Правильно, — прогудел Альбрехт. — Главное, не останавливаться!

— Ох, — сказала леди Сандра с мягким укором.

— И вообще, — проговорил он гулко, но не совладал с басом и закашлялся, перейдя почти на писк, — как я понял, жажда повидать мир, страсть к безумным приключениям и жарким битвам почему-то толкают к женщинам с отдельной комнатой.

Леди Сандра рассмеялась, замужняя женщина с большим стажем лучше понимает мотивы, которыми руководствуются мужчины, и посмотрела на Альбрехта почти материнским взглядом.

Сам лорд Коллинсворд, натянуто улыбаясь, развлекает беседой принца и принцессу с правой стороны, никогда за его столом не собиралось столько принцев, и он начинает чувствовать себя не в своей тарелке, эти двое настоящие принцы, не то, что я…

Потом я вошел в отведенные мне покои, кивнув ободряюще Зигфриду, огляделся, ничего особенного, чисто и аккуратно, ложе широкое, надежное, не рассыплется.

За дверью постоянно шелестят шаги слуг. Знатных гостей из числа моих военачальников расположили в комнатах рядом, а так как нас многовато, то по двое-трое, а это значит, как не выпить еще…

Я брякнулся на постель, воздух в комнате жаркий, несмотря на открытое окошко. Ночной воздух еще не успел остыть, а здесь от накаленных солнцем стен вообще как в печи.

Итак, мы уже продвинулись по Бриттии навстречу настоящей опасности. Из присущей мне трусости… нет, даже себе так нельзя говорить, а лучше — из присущей мне осторожности… даже осмотрительности, мудрой осмотрительности я пока даже близким не раскрываю истинную цель похода. Да-да, кто знает, каковы у Мунтвига возможности, маги и колдуны у него тоже в свите, сам видел, хотя этот гад и провозгласил поход за Веру.

А у нас, выходит, контрпоход. Мунтвиг, если хочет, чтобы его воспринимали защитником веры, как вот наши воспринимают меня, у меня есть даже официальный титул Дефендера, должен вести себя… ну, благочестиво.

Благочестие зависит, как я его понимаю, все-таки не от количества убитых язычников или их сожженных домов. Благочестие… это выполнение рыцарского долга, а он весь основан на заповедях: защищай слабых, будь справедлив, направь свою силу только на добрые дела… а их оценит сам Господь, не церковь.

Кто бы ни командовал тобой, какие бы приказы ты ни исполнял, но только перед другими людьми ты можешь сказать: я лишь исполнял приказания короля, императора или церкви. Но Господь тебе напомнит, что он дал тебе душу, а вместе с нею и свободу выбора. Чьи бы приказы ты ни исполнял, но отвечаешь за них ты, потому что ты можешь исполнять, а можешь и не исполнять. Или исполнять, сообразуясь с велениями совести, что и есть душа, а не другого человека, какого бы высокого звания тот ни был.

Не знаю, как из этих тисков выберется Мунтвиг, я сам зажат так, что пищу комариным голосом…

Дверь тихонько приоткрылась, в комнату упала полоска багрового света от факела в коридоре. Медленно вошла женщина, я узнал ту молодую вдову, что отдыхала на качелях.

Тихо ступая от двери к ложу, она подняла руки к плечам, сдвинула там золотые шнурки, и тяжелое платье с облегчением рухнуло на пол.

Она вышла из него, ступая все так же красиво и грациозно, великолепное соразмерное тело покрыто нежным жирком, но в меру, так что талия по-прежнему талия…

— Ваше высочество, — проговорила она тихим нежным голосом, — я прибыла, как вы и сказали…

Я охнул.

— Э-э-э… простите…

Она сказала в некотором недоумении:

— Мне передали ваше пожелание… Моя сестра, хозяйка замка, сказала, что вы меня хотите…

Я сказал торопливо:

— Я именно так и сказал: прямо в лоб?

Она проговорила в недоумении:

— Но вы же сказали ей, что вам хочется не то Конституции, не то Севрюжины…

— А-а-а-а, — сказал я, — вспомнил! Так вы, видимо…

Она произнесла настороженно:

— Ну да, меня зовут Конституция. Конституция Хиршвильд из Сабертуфа. Мы так и не познакомились, но я видела, как вы меня раздели взглядом… там, на качелях, а потом, как мне кажется, так и забыли одеть.