Везде тихо, я переполз в личину человека и пошел к воротам, еще не решив, стучать или же попытаться пробраться лисичкой.

К воротам идет хорошо накатанная дорога, лунный свет прячет в черной тьме глубокую колею, зато ярко высвечивает утоптанную до твердости камня землю.

В сотне шагов от ворот мрачно чернеет раскидистое дерево, я рассмотрел там человека в тени ветвей, он внимательно присматривается к часовым, что прохаживаются по стене.

Я подошел сзади на цыпочках, он вздрогнул и обернулся, глаза расширились в страхе и недоумении.

— Ты кто? — вскрикнул он. — И что здесь делаешь?

— А ты? — спросил я.

— Я спросил первый! — сказал он с чувством полнейшего превосходства.

— А мой меч у твоего горла, — напомнил я.

Он взглянул на острый кончик, что почти уперся ему в кадык, сказал примирительно:

— A-а… ну ладно, я тут мимо проходил.

— Ну и проходи дальше, — сказал я.

Он медленно отступил, держа руки на виду, некрасивое лицо чуть дрогнуло в улыбке.

— Благородный, да?.. Берегись, благородный…

— Что, — спросил я, — ударишь в спину?

Он изумился:

— Зачем?.. Ты мне ничего плохого не сделал. Но люди в этом городе подлые.

— Как называется город?

— Вифли, — ответил он, помедлил, глядя, как окаменело мое лицо, сказал почти с сочувствием: — Вижу, сам о нем слыхал.

— Да, — ответил я мертвым голосом. — Слыхал. На своей шкуре. Этот город будет уничтожен! На то Божья воля, которую мы обязаны выполнить.

Он вздрогнул, напрягся всем телом.

— Это что?.. Тебе видение?

— Еще какое, — ответил я гробовым голосом и пошел к воротам, чувствуя, как мои плечи сгибаются от тягостных воспоминаний, когда мне и моим людям отказывали в куске хлеба и глотке воды, а за спиной ехали хохочущие люди короля Хайбиндера и наслаждались нашим унижением и мучениями.

Городские врата закрыты на ночь, пытаться в них стучать и просить впустить — себе дороже, просто утащат наглеца в тюрьму для выяснения.

Я прошелся в темноте вдоль стены, прислушиваясь и всматриваясь, обходить весь город не хочется, в личине птеродактиля торопливо взмыл, перелетел через стену за спиной прохаживающегося стражника и тут же плюхнулся вниз, затаившись в тени.

Стражник обернулся, заслышав или ощутив что-то, хотя летаю бесшумно, как летучая мышь или сова, замер, прислушиваясь.

От башни кто-то крикнул лениво:

— Ты чего?

— Да как-то ветром пахнуло, — ответил тот недовольно, — словно вот такенный филинище пролетел прямо над головой!

От башни донесся хохоток:

— А ты не знал, что они летают только ночью?.. Иди сюда, тут факел, уже не обжулишь, как в прошлый раз. Кости с тобой?

— Да…

— Крапленые?

— Да пошел ты…

Я выждал, когда шаги удалились, перетек в людскую личину и, прячась в тени, начал удаляться от стены, перебегая под нависающими над узкой улочкой навесами.

Через три на четвертую увидел знакомый дом, здесь мы ехали с Каффаэлем и сэром Смитом, показывая горожанам мой плащ с гербом герцога Люткеленбергского, гранда Кастилии, конунга Хельнурга и графа Акваний, верховного сюзерена герцогства Пуатье, а за нами двигались торжествующие и нагло хохочущие сыновья короля Хайбиндера с многочисленным отрядом рыцарей…

Мы двигались через весь город, из каждого дома за опущенными шторками прячутся жители и смотрят со злорадством.

Сердце мое застучало чаще, а дыхание пошло горячее, как у дракона. Жгучая, просто испепеляющая ненависть поднимается даже сейчас, кулаки сжимаются до скрипа кожи…

Каффаэль молча молился, Смит зло сопел, а я тогда, помню, как сейчас, поднялся на стременах и прокричал страшным голосом: «Да будет проклят город, где у жителей нет христианской жалости… Да покарает вас Господь!.. И еще обещаю всем, я вернусь. Я вернусь однажды, и это будет страшный день!»

Мы тогда проехали город до конца, оставалось всего два дома, когда шторки одного окна раздвинулись, кто-то быстро протянул мне краюху хлеба и глиняный кувшин, которые я тут же спрятал, чтобы не увидели наши гонители.

Я остановился, повертел головой, вот этот дом, а вон то окно… Сейчас там опущены тяжелые ставни, между ними темно, в доме уже спят или только что легли, но свет погашен.

Тихо подойдя к двери, я постучал негромко, прислушался, стукнул еще дважды.

Через пару минут послышались легкие шлепающие шаги, женский голос спросил испуганно: