Упитанная физиономия изображал немой вопрос: «кто же?»

Родион не стал его мучить и назвал имя.

— Не может быть! — выпалил Тухля. — Ошиблась твоя формула. Или ты знал заранее?

— Нет, не знал… Формула нужна для того, чтобы ей бросили вызов. Маленькая психологическая ловушка, в которую убийца попал по доброй воле. Преступник поверил: она действительно существует. И начал игру с ней, уверенный в непобедимости. Чем себя выдал и проиграл сразу.

— Но разве это не могло быть простым человеческим любопытством? Азартом?

— Преступление так тонко и умно подготовлено, что осталось нераскрытым. Следовательно, убийца гордится своим талантом и хочет доказать, что его расчет безупречен. Чем и выдал себя. Он метил себя жирным крестом, думая, что вот-вот обставит глупого чиновника полиции.

— А сестры?

— Сестры у него в кулаке, наверно, он распоряжается частью их наследства как опекун. Заметил брильянты и золотые цепи?.. Вот-вот. Анатоль ничем не рисковал, отправляя их на пытку формулой. Мне оставалось только сбивать барышень с толку, доводя до истерики, пока нервы Татьяны, самой честной и порядочной, не выдержали.

— А если бы у нее нервы оказались крепче?

— Тогда бы все узнали то, что знаешь только ты.

— Не могу поверить! Ты же рисовал что-то, ответы записывал, график строил, я наблюдал за тобой…

Между чашек лег загадочный листок. Осмотрев хаотичные каракули, Тухля остался глубоко разочарован:

— Опять грубый полицейский обман. Никакой формулы нет.

— Есть! — с убежденностью ответил Родион. — Даже у тебя найдется ее капелька.

— Где? — поразился друг.

— Вот тут наша формула преступления: немного логики в холодных мозгах… — И чиновник полиции звонко хлопнул по лбу.

…Звякнули колокольчики телефонного аппарата.

Рванув слуховую трубку, Лебедев сообщил в черный рожок, что на проводе именно он. С возрастающей тревогой Гривцов следил, как великий криминалист молчит и, произнеся лишь «скоро буду», шлепает трубку на рычажки.

— Что? — прошептал он. — Все?!

— Собирайтесь! — Аполлон Григорьевич подхватил походный чемоданчик криминалиста, с которым не расставался никогда. — Чего расселся, уши развесив?! Быстро!

От спешки Гривцов не мог попасть в рукава шинели:

— Скажите хоть, как Родион Георгиевич?

— Там видно будет…

Коля суетливо застегивал пуговицы мимо петель:

— Мне страшно… вдруг… опоздали…

Похожие чувства одолевали и великого Лебедева, но показать слабость перед мальчишкой недопустимо.

— Ну-ка, не раскисать! — прикрикнул он. — Фуражку на лоб… Вот так!.. Выше нос… Это что еще за сопли, Гривцов?! Отставить бабьи повадки… Ничего пока не известно…

Николя утерся рукавом шинели:

— Извините… Как подумаю, что Ванзарова уже…

Здоровенная ручища встряхнула его так, что мальчишка чуть не выпал из одежд:

— Запомните: горести надо встречать с улыбкой. Что бы ни случилось, им нас не сломить… Не отставать, коллега!..

Коля хотел узнать, вернутся ли они, но огромная спина криминалиста исчезла в проеме лестнице. Захлопнув кабинет, юный чиновник полиции побежал следом.

Так и наша серенькая жизнь, господа и не менее очаровательные дамы, — узенькая полоска между пропастью прошлого и мглой грядущего. Но разве не в этом главное удовольствие — не знать будущего, чтобы каждый миг был наслаждением?! Как еще развлекаться в ожидании труб Апокалипсиса? Одно лишь великое «быть может». Эх, Родион Григорьевич, если бы знать, что…