За тот период времени, пока Олег завершал свой выпад, Ростислав Юлиевич только и успел, что моргнуть. Еще глухо гудевший от удара пули клинок прочертил в воздухе невидимую молнию и врезался Елисееву в висок. Ростислав Юлиевич снопом упал на диван, и сполз набок.

Олег вроде бы оставался в той же позиции – ноги его, кажется, не тронулись с места. Но шпага, словно бы двигаясь самостоятельно и поворачивая кисть руки парня за собою, косо и мгновенно взметнулась вверх. И застыла острием у горла Купидона. И только тут все присутствующие осознали, что Трегрей все-таки скользнул на шаг вперед удивительно молниеносным рывком.

– Мамочки!.. – пискнула кто-то из девочек, но тотчас же смолкла. Тугая тишина задрожала в зале.

А Купидон нисколько не потерялся. Он держал руку на горле так и не пришедшей в себя Насти.

– Подними руки вверх, – спокойно и тихо приказал Трегрей.

Купидон ухмыльнулся.

– Я ей кадык вырву, – так же спокойно, даже как-то безразлично сообщил он. – Поверь мне, я умею это делать быстро и качественно. И не только это. Ты и представить не можешь, на что я способен. А дружок твой, ментяра-пэпээсник, может. И дочурка его. И еще много-много кто. Виолетта, деточка! – окликнул он, не сводя с неподвижного лица Олега по-рыбьи прозрачных глаз. – Помнишь свою подружку… ту, что пятки отсюда смазать собиралась? Как ее звали-то, я запамятовал… Виолетта!

– Нина! – визгливо выдавила из стиснутого испугом горла «Красная Шапочка».

– Правильно, Нина. Я ее «колумбийским галстуком» порадовал, первый раз его тогда попробовал. Забавнейшая штука. Аккуратненько перерезаешь горло и в прорез вытягиваешь язык – чтобы болтался на манер галстука. Я тогда еще удивился, какой, оказывается, у человека на самом деле длинный язык. Но это – бритвой. Я вообще-то оружием не люблю работать, так – по необходимости или по вдохновению. Мне руками больше нравится. И зубами. Зубами – больше. Как-то, знаешь… чувствуешь кожей, всем своим существом, предмет работы. Подними-ка шпагу повыше…

Олег медленно и осторожно начал поднимать шпагу.

– Так, та-ак… – ободряюще прокомментировал Купидон. – Хорошо, умница мальчик…

И тут Виолетта завизжала уже по-настоящему. И этот визг ее точно прорвал плотину. Завопили все девочки разом. Настя от нестерпимого этого режущего шума зашевелилась в руках Купидона… И заворочался, зарычал, приходя в себя, Елисеев. И стал подниматься. Еще только открыв глаза, Ростислав Юлиевич начал стрелять.

Оледеневший было Кардинал оттаял и выметнулся из того куска пространства, в который было вмерз.

Елисеев успел выстрелить в Олега четырежды – почти в упор. Мгновением прежде первого выстрела Олег сорвался с места, закрутил свое тело спиралью, превратив его в метнувшийся вдоль стены размытый силуэт.

– Стой, сука! – заорал вибрирующим голосом Елисеев, бросаясь вперед и наталкиваясь на сидящего у него на пути Купидона.

Гулкий грохот выстрелов, мгновенно переплетшийся с режущими плетьми девичьих визгов, полностью заполонил слуховой диапазон находящихся в зале.

А через пару секунд снова стало тихо.

Настя медленно поднималась с пола, отирая кулачками вспухшие глаза и ничего еще не соображая.

Купидон, слабо дергая ногами, точно отлягиваясь от кого-то невидимого, лежал на спине, разбросав руки и далеко запрокинув голову. Шпага, накрепко вонзенная в пол, прямо торчала из его распяленного, тихо сипящего рта.

Ростислав Юлиевич Елисеев, покачиваясь, стоял на четвереньках, словно оглушенный бык, мыча и потряхивая головой, с которой катились на ковер бойкие ручейки темной крови.

Кардинал, возвышаясь над бывшим своим хозяином, деловито протирал полою пиджака уцелевшее горлышко разбитой бутылки, которая совсем недавно с немалой силой соприкоснулась с теменем Ростислава Юлиевича.

– Зацепило все-таки? – закончив стирать отпечатки, сочувственно осведомился Мазарин. – Ну и подготовочка у вас, Олег… Понимаю, это не настоящее ваше имя, но… я уж буду называть вас так. Да уж, подготовочка… Каких нынче выпускает контора сотрудников, это ж просто уму непостижимо! В мое время ребята в конторе попроще были. Но вы – это что-то совершенно уникальное. Я ведь ваш коллега, Олег, правда, бывший. Ну, да вам наверняка все это известно…

Олег отлип от стены и, придерживая правой рукой левую, окровавленную, шагнул к Насте. Та подняла на него голову и слабо улыбнулась:

– У-у… Олежка… Ты откуда здесь? А… я где? Где мы? Что вообще было-то? Спать хочется, прямо мочи нет… Голова гудит. Пила я, что ли?

– Спать хочешь, так спи, – ответил ей Трегрей и, когда она улеглась на ковре, свернувшись в клубочек, обратился к Кардиналу:

– Не вполне понимаю ваши слова.

– Зато я все понимаю, – выставил в защитном жесте руки Мазарин. – Не первый год замужем, знаю всю кухню. Секретная операция – значит, секретная операция. Ничего можете не говорить, вы же не имеете права. А тот… писатель Гогин… получается, тоже агент конторы, да? Все, молчу…