– Я что вам тут - телефонная барышня?
– взвилась бухгалтерия.
– У меня месячный отчёт! Кха! Кхм! Голос уже сорвала всем отвечать.

"Сейчас повесит трубку, - обеспокоился Валентин.
– Надо что-то делать".

– Очень жаль, - произнес он, старательно имитируя сожаление.
– У вас такой милый голос. Вот если бы автоматическая секретарша разговаривала как вы, я бы только и делал, что звонил в вашу фирму.

В трубке помолчали, подышали, потом негромко сказали:

– Да? Так вы говорите, не берут в производственном отделе трубку? Они, наверное, на совещании у директора. Вы по недоделкам звоните?

– Скорее по переделкам.

– Это как?
– ни малейшей примеси металла в бухгалтерском голосе не осталось.

– Попал в переделку. Производственники ваши на Девичьей улице восемь вырыли котлован, и я теперь арестован - не могу выйти из дому.

– На какой, вы говорите, улице?

Валентин повторил. В трубке хихикнули. Стало слышно, как щёлкает клавиатура - бухгалтер поднимала документацию. "Есть такой объект, - рассеянно комментировала она.
– Сота. Степень готовности... Котлован, да. Ужас какой. Арестован? Даже не знаю, что бы я делала, если бы... Как вас зовут? Валентин? Очень приятно, Маргарита. Бактобетон уже пошёл, остановить - никак. Но позвольте, шестой номер снесён, десятый отселён. Где вы там?

– Десятый номер. Я не отселён. Это ошибка.

– Да-а? Ну я даже не знаю... Это теперь только с директором. Сейчас, я гляну. Может записать вас на приём? Знаете что, Валентин с Девичьей, заходите сначала ко мне.

Бухгалтерия заговорила совсем уж шёлковым голосом, в предвидении возможной встречи Валентина Юрьевича пробил холодный пот.

– Невозможно. Я арестован. И у вас же месячный отчёт.

– Да-а?
– протянула Маргарита.
– А, ну да. Тогда я сейчас сообщу директору. Вам перезвонят. Но вы, когда освободитесь, заходите. Я как раз управлюсь с отчётом. Зайдёте?

Валентин с Девичьей улицы в ответ выразился невнятно, бросил трубку и отёр пот со лба. У стальной леди стальные оказались и коготки.

– Однако и мне пора за работу.

Он надел шлем, словно с головой погрузился в чёрную воду.

В мастерской артмастера всё должно быть под рукой, но "под рукой" - всего лишь фигура речи. Не рукой, а всем собою артмастер из бесплотного ничто извлекает нечто. "Психофизика после, сначала основа. Где тут грибовы файлы?" Задев локтем ссылку, Ключик вскрыл папку с заготовками и провернул выпавший пёстрый веер до нужной страницы. "Вот подшивка". Подсвеченными пальцами перебрал он закладки, - геодезия, парк, макеты, макеты, эскиз интерьера, опять макеты... Вот!
– вытащил скин, машинную шкурку. Левой рукою, не глядя, в примитивах порылся и подцепил болванку электрокара. Стандарт. "Все вы на одно лицо, без меня болванками облезлыми останетесь на веки веков", - подумал он и в пустоту вбросил матрицу граничных условий стандартного электрокара, кости без мяса и кожи. Воображение подсунуло картину: унылая улица, по ней тащатся в обе стороны потоки одинаковых угловатых машин. "Так оно и есть в реале, унификация - страшная штука", - подумал дизайнер, от видения отмахнувшись. Поддел указательным пальцем скин, накинул на машинные кости, как хозяин на вешалку вешает шляпу. Кости обросли мясом, глаза пантеры сверкнули стеклом и хромом, кобальтом оделось мускулистое тело. "Теперь, кошечка, позволь я тебя немножко раздену", - едва шевеля губами, шепнул артмастер, перебирая метки слоёв, но...

– Тон-н!
– прозвучал за спиною гонг.

– Я занят!
– раздражённо бросил Ключик. Никак не мог добраться до нужного слоя.

– Тон-н!

– Чтоб тебя задавило!
– рыкнул артмастер, но - делать нечего, снял палец с карусельной панели выбора слоя и повернулся к службам. Пиктограмма в виде телефонной трубки налилась изумрудным светом. Входящий вызов.

– Тон-н!
– в третий раз ударил гонг.

Выходить не хотелось, Ключик тронул пиктограмму. Болтать в мастерской - пошлое дело, но меньшее зло.

– Сейчас-сейчас! Он подойдёт, я знаю, - мурлыкнула из пустоты Ленка Викторовна. Впечатление было такое, что говорила отвернувшись. После паузы стеклянными бусинами рассыпался в темноте её смех. Кто-то третий рассмешил её, отпустив в адрес Валентина Юрьевича шутку.

– Да, он такой, - смеясь, подтвердила она.

– Какой?
– спросил у пустоты Ключик.

– Дремучий, - пояснила жена.
– Валяа-а, я тут смотрю квартиру, и знаешь, что думаю? Как мы жили в этой твоей затхлой норе? Ведь там нету воздуха, одна пыль! Отвратительное старое дерево повсюду, кирпич, дранка, штукатурка... Перхоть! Фу! Песок в щелях, как грязь под ногтями у покойника. Твой дом - труп. Как хорошо, что наконец-то его зароют! Слу-ушай, Валь! Тут небо! Ты слышишь? В спальне на полстены - небо! Валя-а! Чего молчишь? Как бы мне хотелось тебя встряхнуть! Ты весь вывалялся в пыли, Валь...

– Это моя пыль, - угрюмо сообщил Валентин Юрьевич, слушая смех жены.
– Ты пьяна?

– Я? Просто здесь воздух и небо. Немного шампанского за знакомство. Спры... снули пред-ва-рительный договор.

– Ты, значит, уже подписала, - сказал Валентин Юрьевич и сам удивился, до чего неприятно получилось.

– Конечно, подписала. А что? Упускать такой вариант?! Ну нет, зря что ли я, как ломовая лошадь... И Евгения надо бы отпустить к его невесте, правда, Женечка? Валь, только не говори, что ты против.

– Мне всё равно. Пусть катится к невесте, чёртов твой Женечка. А ты...

– Как ты можешь?! Незнакомого челове... Что-о? Ты и меня тоже? Ва-аль!

– Идите вы все к чёрту!
– заорал в темноту Ключик, не в силах более сдерживать клокочущую ярость. Если б мог, швырнул бы туда чем-нибудь тяжёлым, но судорожно сжатые светящиеся пальцы схватили пустоту. Это нисколько не успокоило артмастера, наоборот, подлило в огонь масла.

– Пошли! К чёрту! Все!
– плевался словами Ключик. Никак не мог угодить пальцем в рубиновую пиктограмму, поэтому шарахнул наотмашь. Кулак проскочил сквозь, пиктограмма налилась кровью. Отбой. Но артмастер всё ещё отплёвывал вместе с желчью остатки утренних дрязг: