Прихоть русского немца

Аннотация

Владимир В. Колычев Прихоть русского немца Роман Швецов Роман Швецов уставился в потолок, который менял цвет с завидной последовательностью: красный, желтый, зеленый. Зрелище завораживало своим предсказуемым интервалом. Он долго наблюдал за ним, пока не осознал, что проснулся среди ночи. Светофор. Стоит, сволочь, и никуда двигаться не собирается. Островок безопасности и покоя. Забавное зрелище. Роман раньше не обращал на него внимания, поскольку передвигался исключительно днем, а ночью спал без задних ног. Внезапное пробуждение его удивило. Мутное послесловие сна, тягостного и тяжеловесного, подробности которого он забыл в момент пробуждения, его ошеломило. Роман начал натягивать на голову одеяло, пытаясь отгородиться от грядущих неприятностей, но узрел еще один источник красного цвета. Мигал индикатор на обычной шариковой ручке, лежащей на столе. Проспал. Перед тем, как перейти в режим напоминания, она издавала звук, похожий на отвратительный звон старого советского будильника. Охранную систему под названием "Комар" сработал на заказ Андрей Гугенков по прозвищу Чип, большой спец по конструированию замысловатых устройств. Четыре датчика денно и нощно стерегли машину. Один в салоне, второй под капотом, третий - в багажнике, четвертый - под днищем. Незаметной не могла проскользнуть ни одна живая душа. Сбросив одеяло на пол, Швецов встал, вышел на балкон и уставился на "Форд", который смирно дремал на стоянке под домом. Подле машины никого не было. Но "комар" не мог соврать. - Может, псина под машину залезла? - засомневался Швецов. Чем дольше он всматривался в авто, тем крепче утверждался в мысли, что под ней находится человек. Вернувшись в комнату, придавил пальцем мигающую красную кнопку и вернулся на балкон. "Мину пристраивает? - подумал Роман о неизвестном, который, судя по всему, лежал под низкорослым "Фордом". - Или над тормозами колдует?". Швецов представил, как садится в машину, заводит двигатель и в этот момент упрятанный в маленькую коробочку огненный демон вырывается наружу и разносит на куски поджарый "Форд". Он поежился - видел, во что превращается иномарка после срабатывания адской машины. Полгода назад на воздух взлетел один из братков по кличке Гвиней. Через полчаса после взрыва Роман проезжал мимо останков "Volvo" и обратил внимание на длинную бурую змею, неприкаянно болтающуюся на ветке тополя. Притормозив, Швецов с любопытством рассматривал странную рептилию, пока не сообразил, что перед ним вовсе не змея, а внутренности Гвинея. Как говорится, на миру и смерть красна. Но отправляться на небеса в разобранном виде Роману претило. Это заблуждение, что для усопшего нет никакой разницы, в каком виде его тело будет предано земле. Придумавший динамит Нобель наверняка считал, что облагодетельствовал человечество. Интересно, что бы он сказал, узрев на дереве кишки Гвинея? Звонить посреди ночи Гугенкову не хотелось, но и тянуть резину не имело смысла: договор предусматривал немедленный выезд к клиенту при срабатывании системы. В противном случае фирма снимала с себя ответственность. Андрей взял трубку, будто и не спал. Выслушав Романа, приказал сидеть дома и ни о чем не переживать. Минут через сорок дверной звонок издал истошную петушиную песнь. Андрей по-хозяйски прошел на кухню и положил на стол увесистый пакет, обмотанный синей изолентой. Из него торчали длинные тонкие провода. - Ну и что за хрень? - хмуро поинтересовался Швецов. - Обычная бомба. Подозреваю, что внутри тринитротолуол или, как говорят в народе, тротил. Он хорош тем, что может лежать под землей десятилетиями, не утрачивая свой потенциал, при этом безопасен, как хозяйственное мыло. Его можно расплавлять, как воск, и заливать куда угодно. Пацаны знают, где можно его добыть - из русских и немецких снарядов времен минувшей войны. А этого добра столько, что можно поднять на воздух районный городок вместе с домами и его обитателями. Для инициации тротила нужен взрыватель, в данном случае он электрический. Его присоединили к замку зажигания. Если бы ты завел двигатель, то отправился бы к праотцам. Извини, Рома, но возле тебя нарисовался какой-то крутой перец, которому ты мешаешь спать. И он не успокоится, пока от тебя не избавится. Я в этих делах смыслю. Если клиента не удалось разнести в клочья с помощью обычной взрывчатки, остаются автомат Калашникова или, на худой конец, пистолет ТТ. Встретят на перекрестке, когда ты остановишься на красном светофоре, и напичкают свинцом. Так что подумай, кому перешел дорогу. Вариантов два: либо назначаешь стрелку и договариваешься, либо линяй подальше. Это последний звонок. Моя хитроумная электроника тебя не спасет. Извини, бомбу возьму с собой. Мои ребята с ней разберутся. Ты не первый и не последний. Каждую неделю снимаем такие штуковины. Не кисни. Гугенков хлопнул Романа по плечу, сгреб со стола взрывную машинку и удалился, осторожно прикрыв за собой дверь. Выключив свет на кухне, Роман прошел в спальню и обессилено рухнул на кровать. В том, что его рано или поздно грохнут, он не сомневался. Какого рожна нарастил объемы продаж? Предупреждал же Карабухин, что это добром не кончится. Военного летчика первого класса полковника Карабухина выперли из армии после того, как он, наплевав на приказ начальства, не оставил в ГДР эскадрилью "МИГов", а перегнал их в Белоруссию. Списанный в утиль летчик горькую не запил, а, вернувшись в родной Воронеж, организовал частное авиапредприятие. Уже через год он командовал пятью транспортниками Ан-26, присовокупив к ним парочку грузовых Ил-76. Швецов подрядился обеспечить нефтяников Тюмени крымским вином, водярой и коньяком. Поначалу Роман хотел арендовать транспортник местной авиакомпании "Sout-Service", но соотечественники заломили такие цены, что пришлось идти на поклон к коммерсантам из ближнего зарубежья. Карабухин оказался мужиком сметливым и оборотистым. Через полтора часа после того, как Роман позвонил ему и рассказал о винно-водочной затее, прислал по факсу договор. Не дожидаясь предоплаты, две двадцать шестые "Аннушки" перетаскали спиртное. Через две недели Карабухин заявился к Швецову в гости - поближе познакомиться, а заодно и обмыть удачную сделку. Карабухин был ровесником Швецова, но выглядел старше. Твердый испытывающий взгляд. Треугольное пергаментное лицо, заканчивающееся клинообразной бородкой. Высушенное сверхзвуковыми скоростями тело, подвижное, как у ящерицы. Руки жили как бы сами по себе, и даже хозяин, видимо, не в силах был за ними уследить. В то же время этот человек вызывал доверие. Карабухин, едва усевшись в кресло, тут же предложил окропить удачную сделку. - Тебе же пить нельзя! - запротестовал Швецов, обратив внимание на глубокие складки, которые от крыльев носа собеседника вольготно опускались к подбородку. Похоже, что у бывшего летуна язва. Премудростям опознавания заболеваний по выражению лица его обучил приятель, хирург Леша Могилкин, специалист по желудку, толстой кишке и мочевому пузырю. Дилетанты, как правило, не обращают внимания на цвет лица компаньона. А зря. - Когда у тебя свербит в заду, ты только об этом и думаешь, - поучал он Романа. - Поверь, в здоровом теле - здоровые мозги. Все в человеке взаимосвязано. Был у меня один клиент, бывший комсомолец по фамилии Брзыбский, умыкнувший у акционеров нефтеперегонного завода контрольный пакет. Поначалу ему ужас как везло, не знал, куда бабки девать. Жена в благотворительность ударилась, бомжей подкармливала. А через пару лет как будто злая тетка нашептала. Грузополучатели, будто сговорившись, ссылались на временное отсутствие оборотных средств, а попросту бабок. Должников - хренова туча, но при этом сплошь бесперспективные: одни - кандидаты в покойники, другие - в арестанты. Кредиты возвращать надо, а свободных средств нет, в деле крутятся. Брзыбский пришел ко мне, когда уже вырисовывался крах с последующим усекновением головы. Выяснилось, что у него печень пошаливала, но к врачам не обращался, надеялся, что само собой рассосется. Я его за две недели на ноги поставил. Когда у него болячка исчезла, то и дела в гору пошли. Он ведь сам себе жизнь портил: с утра на работе только о боли в боку и думал. Вот и полезли ошибки из всех щелей. Могилкину можно было верить, в узком кругу специалистов его считали непревзойденным знатоком нижней части тела. - Ясность мышления находится в прямо пропорциональной зависимости от количества шлаков и ядов, скопившихся в толстой кишке, - утверждал Могилкин и советовал Роману чаще пользоваться клизмой. - Ты станешь легким, как перышко, - увещевал эскулап, - примерно такое же состояние испытывают космонавты на орбите. Общаться с Могилкиным было интересно, но утомительно: его рассказы о том, как ловко природа организовала дефекацию (каждый кусочек говна упаковывается в эластичную пленку) вызывали позывы рвоты. Но общение не прошло бесследно - Швецов стал обращать внимание на цвет лица собеседника. - Ты случайно не язвенник? - поинтересовался Роман, уловив на донышке глаз Карабухина затаенную тоску. - Угадал, - поморщился тот, извлекая из объемистой сумки всякую всячину: палочку сырокопченой колбасы, пяток апельсинов и баночку зеленых оливок. - Я ее, проклятую, спиртом лечу. - А не проще ли вырезать? - У соседки банальный аппендицит удалили. Не знаю, что стряслось, но из больницы она переселилась прямо на кладбище. С нашими коновалами лучше не связываться. Роман от медицинского спирта отказался, хотя Карабухин уверял, что это наилучшее средство от радиации, СПИДа и импотенции. Опрокинув полбокала коньяку, Швецов впал в меланхолию и печально заметил, что нынешний торговый бизнес - чистой воды садомазохизм. Сидишь голой задницей на сковородке, а газовый вентиль в руках невменяемых отморозков, причем каждый крутит ручку в собственную сторону. - Неужели все настолько хреново? - Универмаг, где я арендую второй этаж, братья Медведевы и Бош никак поделить не могут. Рвут друг друга на части с переменным успехом. - Бош? - удивился Карабухин. - Немец что ли? - Чистой воды хохол по фамилии Яковенко. У наших бандитов в ходу электрические утюги и паяльники. А этот урод использует немецкую аккумуляторную электропилу. Когда такая штука начинает жужжать над яйцами самого крутого мужика, тот ради спасения своих причиндалов готов пойти на любые уступки. Может, мне пора ноги из универмага уносить? - А есть куда? - Припозднился, все хлебные места заняты. Если на окраину города переберусь, где аренда стоит копейки, то и прибыли будет с гулькин нос. Неожиданно дверь отворилась и в кабинет заглянула секретарша Анюта. - Я дико извиняюсь, Роман Семеныч, у вас канфиденция, а тут Карабухина к трубке просят. Из Воронежа. Швецов поморщился. Всем хороша Анюта - и фигуристая, и личиком смазлива, но как рот откроет, хоть уши затыкай: обязательно что-нибудь сморозит. А с другой стороны, у кого в этом проклятом городе хорошим манерам учиться? Карабухин, выслушал воронежца, помрачнел и положил трубку. - Ехать надо, Рома. "Ил" в Иркутске арестовали. Якобы один из движков левый. Временами Романа одолевали сомнения, правильно ли он поступил, вложив деньги в собственное дело. Два года назад они с Соловьевым по протекции его тети взяли в банке кредиты, якобы для строительства частных домов. Скинувшись, прикупили на металлургическом комбинате под видом металлолома легированную листовую сталь и сбыли ее одесситам. Ребята там подобрались серьезные, расплачивались наличными. Правда, пришлось ехать за деньгами в Одессу. Такой внушительной кучи баксов Швецов и Соловьев раньше не видели. Когда Роман мысленно пытался перевести их в карбованцы, перед глазами, подобно бильярдным шарам, прыгали и разбегались в разные стороны нули, вышибая искры при столкновении. Роман положил две стодолларовые пачки в боковой карман куртки. Они жгли кожу, как раскаленный утюг. Ему казалось, что все люди смотрят на него с подозрением и с завистью. У человека как-никак в кармане двадцать тысяч долларов! Каждый встречный милиционер вгонял Романа в пот. "Вот возьмут, да и обыщут! Года по три, как минимум впаяют", - думал он. Утешало только то, что Украина стала независимой и граждане, преступившие закон, могли не волноваться насчет Колымы, Магадана и лесоповала. Соловьев и Швецов вначале поехали в аэропорт, но по пути передумали и попросили таксиста отвезти на железнодорожный вокзал. Вернувшись, Роман вплотную занялся созданием собственной фирмы. - Глаза страшат, а руки делают, - объяснил приятелю. - Смотри, как бы тебе их с корнем не оторвали, - отозвался Соловьев. - После Одессы у меня нервы расшалились. Понимаешь, не мое это дело - торговля. Не привык я государство обдуривать. - Подумаешь, чистоплюй выискался, - обиделся Роман. - С чего ты решил, что я химичить собираюсь? - А по-другому у тебя не получится. Но я в кустах отсиживаться не собираюсь. Если возьмешь к себе замом по маркетингу, не откажусь. Если тебя посадят, будет кому передачи носить. Как и предсказал Соловьев, все сделки новоиспеченной фирмы плохо состыковывались с законом. А контракт с немецкой фирмой на поставку в Украину минеральных удобрений тянул лет на десять строгого режима, потому что разрешение на их применение так и не было получено, хотя киевские компаньоны заверяли, что у них в Минсельхозе все схвачено. Между тем под видом удобрений границу пересекли отходы химического производства. Швецов узнал об этом слишком поздно. Мысль о том, что фрицы спихнули в Украину кучу дерьма, не давала покоя. Тюрьмы он не боялся, потому что поймать его за руку уже никто не мог - удобрения были использованы, и на полях, по слухам, даже что-то взошло. Но если бы об этой сделке пронюхали милиция или налоговики, пришлось бы потратить кучу бабла, чтобы откупиться. Оставив "Форд" на служебной стоянке, Роман поднялся на второй этаж бывшего универмага и вошел в приемную. Анюта выронила пирожное и уставилась на него, будто узрела Змея Горыныча о трех головах. - В чем дело? - рявкнул Швецов. - У вас такой вид, будто с похорон вернулись, - потупившись, выдавила из себя девушка. - И веко дергается. У меня есть "Карвалол". - Засунь его сама знаешь куда, - оскорбился Швецов. - И не соединяй меня ни с кем. Зайдя в кабинет, рухнул в кресло и начал рассеянно рассматривать лежащие на столе бумаги, не вникая в их содержание. - Сегодня не грохнут, - отстраненно подумал он. - А вот завтра, когда выяснится, что бомба не сработала, начнется охота. Гугенков прав. Надо продавать фирму. Коршуны слетятся мгновенно. Если удастся выручить полцены, хорошо. Кто его заказал? Вроде исправно отстегивал "крыше", правда так и не смог понять, под кем она числилась: под "медведями" или Бошем. Собственно говоря, это его не особо волновало: платит дань, да и ладно. А кому, дело десятое. Лишь бы не трогали. Сам Швецов этим не отягощался, свалив сей изысканный груз на плечи Соловьева. А теперь выяснилось, что зря. Дима, видимо, что-то не учел, где-то дал промашку. Но отвечать за косяк придется хозяину фирмы. Обидно, конечно, спускать ее с молотка, но другого выхода нет. Только вот кому? Лучший выход - тому, кто подложил бомбу под его иномарку. Но как на него выйти? А то ведь еще пуще можно облажаться. Ой, с какой стати так напрягаться? Есть же осведомленный человечек. Вспомнив Лося, командующего в универмаге охранниками фирмы "Барс", Роман улыбнулся. Глядя на здоровенную ряшку начальника "барсов", Швецов иногда сомневался, способен ли тот вообще на какие-либо чувства. Леша имел прозвище Лось, был ростом невелик, но в плечах широк и кулаком, вероятно, мог бы проломить дубовую дверь. Аня считала, что Лось постоянно озабочен только двумя проблемами: что бы вкусненькое пожрать и с кем бы переспать на халяву. На самом деле начальник охраны был себе на уме. Роман подозревал, что он работает одновременно на два фронта: и на ментов, и на бандитов. - Для начала устрою шухер, - решил Швецов и нажал на кнопку селектора. - Аня, немедленно свяжись с Алексеем и сообщи, что кто-то пытается залезть под мою машину. Минут через десять Роман выглянул в окно. Возле "Форда" растеряно топтались охранники. Эти стриженые мордовороты, конечно, могли любого мужика в бараний рог согнуть, но под пули не пойдут. - Шеф, вроде все чисто, - раздался в портативной радиостанции бодрый голос Лося. - Хорошо посмотрели? - Не о чем беспокоится. - Козел, - мысленно выругался Швецов, - если бы речь шла о твоей жизни, ты бы "Форд" по винтикам разобрал. - Пора избавиться от этой американской железяки. Спрашивается, зачем столько бабок в нее вбухал? Сто пятьдесят миль в час. У нас на такой скорости только по аэродрому скакать можно. Роман тяжело вздохнул, сел в кресло и, обхватив голову руками, стал медленно раскачиваться. Он всегда так делал, чтобы успокоиться. Ему захотелось стать маленьким и незаметным. Выползти мышонком на улицу, залезть в какой-нибудь колодец связи и тихонько грызть пластмассовую изоляцию телефонного кабеля. Его школьный знакомый, работающий связистом на железнодорожной станции, рассказал, что крысы жрут все подряд, перегрызают даже оболочку бронированного силового кабеля. - Сволочь, - обругал Швецов неизвестного минера. - Будь моя воля, усадил бы тебя на бомбу, да так, чтобы взрыватель сработал, как только пошевельнешься. Ты бы ее неделю высиживал, не жравши, не евши и не спавши, а потом я бы тебя отпустил на все четыре стороны, чтобы ты всю поганую жизнь вспоминал об этом. - Аня, вызови Лося. Швецов извлек из кармана ручку-сигнализатор, открутил колпачок и вытащил миниатюрную батарейку. Собрав ручку, положил на стол. В дверь постучали. - Входи, дорогой, - искренне обрадовался Швецов, увидев Лося, протискивающего бочком в дверной проем. Камуфляжная армейская форма на главе "Барсов" сидела мешковато. Он был упитан и напоминал бочонок, к которому прилепили нескладную рыжую коротко стриженую голову. - Ты, случайно, не пил сегодня? - подозрительно осведомился Швецов. - Я на службе, Рома, - сухо ответил Лось и обиженно поджал губы. Вопрос ему явно не понравился. По универмагу ходили слухи, будто Лось свой рабочий день без бутылки не начинает, но Швецов его пьяным ни разу не видел. - Вот и замечательно, - развеселился Роман. - После восемнадцати часов отгонишь "Форд" в гараж. А то я разволновался и пару рюмок коньяку жахнул. Лады? На широком, как сковородка, лице охранника проступили красные пятна. - Ты мне не доверяешь, Рома? - С чего ты взял? - Я же сказал, с тачкой все в порядке. Ложная тревога. - Я тебе верю, Леша. Так мы договорились? А ключи у Аннушки заберешь. И еще одно. Выясни, кто меня заказал. Только не надо рожу пучить. Я хочу перетереть проблему, а не шмалять из автомата. Когда побледневший Лось покинул кабинет, Швецов от души расхохотался. Напряжение отступило. Его смущало, что за последний месяц объемы продаж сократились на десять процентов. Надо хорошенько разобраться, почему народ потерял охоту к походам в универмаг. Инфляция вроде ни причем, не лоханулись ли с номенклатурой товаров? Однако разобраться с пикирующей торговлей ему так и не удалось. - Из Клоппенбурга звонят, - раздался в селекторе возмущенный голос Анюты. - Такой наглый, сил нет. Говорит, что вы его хорошо знаете, и просит соединить. - Он хотя бы представился? - раздраженно поинтересовался Роман. - Сказал, Крабом зовут. Куропяткин Сергей Куропяткин любил субботу. В этот день можно было хорошенько выспаться и встать часиков в десять, когда пятилетняя дочка Катюша, уставшая от тишины и ничегонеделанья, с криком "Банзай!" запрыгнет в кровать к родителям и, проскользнув ужом между ними, начнет щекотать маму. Марина смертельно боится щекотки: взвизгнув, пулей вылетает из кровати. Сергей страшно рычит и тигром набрасывается на дочку, которая со счастливым ужасом закрывает глаза, готовясь принять мученическую смерть в лапах разъяренного зверя. Сергей зарывается лицом в ее пушистые волосы, и слегка прикасается пальцами к розовой пятке дочки. Катюша тоже боится щекотки, и, судорожно дрыгнув ногами, спрыгивает с кровати и бежит в ванную, где мама, почистив зубы, придирчиво изучает лицо, чтобы убедиться, что за ночь в ней ничего не изменилось, она по-прежнему хороша и привлекательна. Сергей встает с кровати, запахивается в любимый черный халат и, подойдя к окну, раздвигает шторы. Квартира Куропяткиных расположена на верхнем этаже двенадцатиэтажного дома, который местные жители называют "небоскребом". Когда небо безоблачно, ослепительная синева мгновенно заполняет самые дальние уголки спальни, многократно отражаясь от лакированных стенок платяного шкафа. Сергей открывает двери и выходит на балкон, прихватив с собой пачку "Примы". Сигареты с фильтром он не курит - слишком слабые. Первая затяжка обволакивает мозг сладким туманом. Что ни говори, отечественный табак без всякой химии до костей продирает. После пяти затяжек Сергей тушит окурок в консервной банке и, наклонившись, с удовлетворением рассматривает свой "Запорожец". Раритет, на котором Куропяткин колесит по городу - объект бесконечных шуток, а Марина без обиняков называет машину уродцем. Она давно просит Сергея избавиться от консервной банки и наотрез отказывается даже близко к ней подходить. Сергей к "горбатому" относится с философским спокойствием, поскольку денег на покупку приличного автомобиля все равно нет. И хоть на трассе из авто больше семидесяти километров выжать невозможно, для поездок на дачу или в лес за грибами оно вполне годится. Затем Сергей отправляется на кухню, где вкусно пахнет поджаренными гренками и кофе, который жена умудряется варить из той бурды, которой зарубежные производители пичкают Украину. Марина намазывает на золотистые ломтики сливочное масло и отгоняет от стола Катюшу, которая успела стащить с тарелки не меньше пяти штук. Дочке нельзя есть много мучного, она и так пухленькая, но традиционная утренняя манка давно вызывает у малышки отвращение. Сергей укоризненно качает головой и спрашивает дочку: "А где же наша почта?". Девочка, вспомнив о своей субботней обязанности, комично хлопает себя ладошкой по лбу и восклицает: "Прости, папочка, я совсем забыла". Она берет в прихожей ключ от почтового ящика и спускается на лифте на первый этаж. Сергей работает редактором отдела "Право" в газете "Наши ведомости" и выписывает не только местную прессу, но и еще несколько центральных изданий. И хотя Куропяткин знает, о чем пишет его родная газета, во время завтрака первыми читает "Ведомости". Ему нравятся запах свежей типографской краски, уютные колонки новостей, броские заголовки. "Ведомости" отличаются от прочих изданий не только сногсшибательным содержанием, но и современной версткой - интересный материал сразу бросается в глаза, а фотографии не столько иллюстрируют, сколько обогащают и дополняют материал. Однако суббота не задалась. Марина уже поставила перед ним чашечку кофе и поближе пододвинула тарелку с гренками. Сергей взял в одну руку любимые "Ведомости", а в другую соблазнительно пахнущий ломтик хлеба, когда громко и противно зазвонил телефон. Сергей и сам не смог бы объяснить, почему этот вполне обычный звонок вызвал тревогу. - Алло, слушаю вас, - Куропяткин все еще надеялся, что его беспокойство совершенно беспочвенно. - Это Сергей Филимонович? - раздался в трубке враждебный мужской голос, показавшийся Куропяткину знакомым. - Я вас слушаю, - сухо повторил Сергей. - Это вас усопший Лепихов беспокоит, - раздраженно рявкнула трубка. Куропяткин узнал голос начальника уголовного розыска областного управления милиции Андрея Лепихова. - Это вы, Андрей Виленович? - А кто же еще, сукин сын? - заорал Лепихов. - Ты что, решил меня похоронить? Не дождешься! - Я вас не понимаю, Андрей Виленович, - упавшим голосом произнес Куропяткин. - Он не понимает! - начальник угро, судя по всему, готов был разорвать журналиста на части. - Да ты свою паршивую газетенку хоть иногда читаешь? - А в чем дело, Андрей Виленович? В трубке раздались короткие гудки. Куропяткин осторожно развернул газету и стал медленно, по буквам, читать свою статью. Когда дошел до строчки "на могиле покойного начальника угро области Андрея Лепихова", не поверил глазам. Неужели он действительно так лопухнулся? И куда смотрели литературный редактор и дежурный по номеру? - Что случилось? - встревожилась Марина. Куропяткин положил перед супругой газету и ткнул пальцем в нужное место. Марина пробежала текст и непонимающе уставилась на Куропяткина. - Я не мог такую чушь написать! - взорвался Сергей. - Сейчас же поеду в редакцию и найду авторский вариант. К немалому удивлению Куропяткина, "Запорожец" завелся с пол-оборота. Такое случалось крайне редко. Прогрев двигатель, Сергей включил первую передачу и выжал полный газ. Дежуривший на первом этаже здания охранник долго и недоуменно рассматривал удостоверение Куропяткина, хотя в появлении журналиста ничего удивительного не было - сотрудники редакции довольно часто приходили сюда в выходные дни. Сергей одним махом преодолел лестничный проем, вихрем промчался по коридору. Открыв дверь в свой отдел, врубил компьютер. В изнеможении плюхнулся в кресло. Пока машина загружалась, размышлял, кто напортачил. Уволюсь, если моя вина, размышлял он. Нельзя так подставить человека, который тебе доверился. Дрожащей рукой Куропяткин щелкнул "мышкой" по кнопке "Пуск" вошел в "Проводник" и открыл нужный файл. Когда на экране появилось злополучная статья, Сергей, затаив дыхание, впился глазами в текст. От волнения на лбу выступили капельки пота. Так и есть! В тексте черным по белому было написано: "На могиле покойного отца начальника угро области Андрея Лепихова". Уже легче. Оставалось только выяснить, какой гад убрал папашу Лепихова из статьи. Куропяткин набрал номер Топорковой. Она в этот день была дежурным редактором и вполне могла подправить Куропяткина. - Викуля, как отдыхается? - Сергей старался говорить как можно спокойнее, хотя ему ужасно хотелось брякнуть какую-нибудь гадость. - Сереж, что-то стряслось? - С чего ты взяла? - Сколько тебя знаю, моим досугом ты никогда не интересовался. Куропяткин процитировал ей злополучную фразу. Вика долго молчала, а потом категорически заявила, что никакого отца из текста не выкидывала, потому что его там и в помине не было. - Я что, дура по-твоему? - обиделась она. - Наверное, литредактор учудила. Ты лучше иди домой. Книжку какую-нибудь хорошую почитай. А я свяжусь с главным редактором и все ему объясню. Думаю, что в понедельник все утрясется. Лады? Куропяткин в раздражении бросил телефонную трубку и полез в карман за сигаретами. Курить в отделе строжайше запрещалось, но в субботу в редакции ни души, так что поход в курилку отменяется. А может зря он так нервничает? С Лепиховым Сергей познакомился благодаря генералу Атаманову. Год назад тот отчитывался на сессии облсовета о борьбе с оргпреступностью. Соловьем заливался. Мол, количество заказных убийств, по сравнению с прошлым годом, сократилось на пять процентов, а раскрываемость преступлений улучшилась на семь. Славные воины правопорядка изъяли у преступников гору оружия и боеприпасов. Послушать генерала, так в области и авторитетов почти не осталось, мелочевка какая-то честным людям жить мешает. А между тем на прошлой неделе из "калаша" расстреляли депутата горсовета по кличке Буба. Куропяткин, конечно, не расстроился, узнав об этом. Весь город знал, что покойный депутат был компаньоном Константина Цыганкова по кличке Циклоп. До того, как Союз отправился в тартарары, Цыганков занимался вольной борьбой. Дважды становился чемпионом СССР. Однажды Константину не повезло: соперник во время поединка выдавил ему глаз. После травмы Цыганков стал носить черную повязку, которую никогда не снимал. Сколько друзья ни уговаривали вставить искусственный глаз, не соглашался. "Я не робот, - злился он, - и не собираюсь поганую стекляшку по ночам в стакане возле тумбочки держать". После травмы перешел на тренерскую работу и занимался с ребятами до шестнадцати лет. Скоро у него появилось много хороших и нужных знакомых: чиновники, какие бы посты ни занимали, тоже люди, и хотят, чтобы их сыновья росли настоящими мужиками, способными при случае и по зубам обидчику заехать. Мальчишки души не чаяли в Цыганкове. К работе он относился творчески, его питомцы часто занимали призовые места на всевозможных соревнованиях. Один из них, коренастый и ловкий Семен Диомидов по кличке Клещ, поступил в университет на кафедру физвоспитания, но часто захаживал в тренировочный зал, где обосновался учитель. Клещ и предложил наставнику создать благотворительный спортивный фонд, выбить для него льготы и развернуть торговлю импортным пойлом, чтобы дать возможность талантливым ребятам бесплатно тренироваться и ездить на соревнования. Клещ предложил назвать фонд "Ариадной". Идея Цыганкову понравилась, однако название вызвало недоумение. "Если у твоей бабы такое дурацкое имя, то это ее проблема", - заявил Циклоп. Обиженный Клещ объяснил, что речь идет о греческой богине, которая спасла классного мужика Тесея от зубов мерзавца Минотавра, жившего в лабиринте на острове Крит. Легенда Тихомирову пришлась по душе, он слыл человеком сентиментальным. "Ариадна, конечно, хорошая девка, но мы назовем фонд "Минотавром", - хлопнул ладонью по столу Циклоп. - Чтобы нас боялись". Эту историю Куропяткину рассказал сам Диомидов, хотя мог и прихвастнуть. Сергей познакомился с ним, когда заочно учился в университете и работал в "Наших ведомостях". Ему поручили написать небольшую статью о Диомидове, который к тому времени стал вице- президентом "Минотавра" и являлся правой рукой Цыганкова. После выхода статьи Клещ позвонил, сказал, что у Сергея шустрое перо, публикация даже Циклопу понравилась, который вообще-то газеты не читает. Когда в город хлынул импортный ширпотреб, а улицы заполонили подержанные иномарки, начальство "Минотавра" взялось за реорганизацию фонда. Разжирев на шальных деньгах от водки, тот явно утратил связь с действительностью и пропустил вперед более шустрых конкурентов, нагло взимающих дань с частных торгашей и владельцев увеселительных заведений. Циклопа задавила не жаба, а жалоба одного из компаньонов, реализующего спиртное "Минотавра". - Эти суки совсем обнаглели. Представляешь, пришли в мой киоск и потребовали отстегивать им десять процентов от выручки. Константин Васильевич, примите меры. Цыганков удивился, но не подал вида. Пообещал разобраться. Из торговли срочно отозвали пятнадцать охранников, из которых сколотили три пятерки. Отбор кандидатов в боевое ядро производился по принципу: поменьше извилин в мозгу и побольше лютости. После потери трех бойцов выяснилось, что во главе пятерок нужно ставить отморозков, которые при этом дружат с головой хотя бы на уровне десятого класса средней школы. Этим и занялся Диомидов. Поскольку вошедшие во вкус иноверные рэкетиры на предложение поделить город подобру-поздорову ответили категорическим отказом, пришлось вразумлять их силой. Переломанными конечностями и пробитыми черепами не обошлось. "Минотавр" торжественно похоронил еще трех ратников, а мелкие группировки свои потери не считали. Стрельба и поминки случались с завидной регулярностью. Во время перерыва Куропяткин подошел к Атаманову. Генерал, узрев журналиста, радостно осклабился и произнес, протягивая руку: "Завтра, надо полагать, опять в "Ведомостях" меня укусите?". Сравнение с собакой Куропяткина покоробило, но ставить генерала на место было не в его интересах. Стоявший рядом журналист газеты "Глас народа" Гарик Микулин подобострастно хихикнул. В народе издание именовали "Поносом", потому что оно в каждом номере публиковало доклад или очередное интервью председателя облсовета. Журналисты "Ведомостей" и "Поноса" терпеть не могли друг друга. Первые считали вторых откровенными угодниками, а вторые первых - наглыми борзописцами. - Постараемся, Сергей Викторович, - дерзко пообещал Куропяткин. - А хотите поучаствовать в задержании преступника? - неожиданно предложил Атаманов. - Шутите, Сергей Викторович, - оживился Гарик, - кого брать будем? - Или вы только критиковать мастера? - генерал никак не отреагировал на реплику Микулина. Он смотрел на Куропяткина в упор, хитро прищурившись, и нельзя было понять, шутит главный мент области или говорит всерьез. - Вы с Лепиховым знакомы? - поинтересовался генерал. И, не дожидаясь ответа, добавил: - Позвоните ему завтра, сошлитесь на меня. Телефон приемной вам известен. Атаманов направился к выходу. По пути его попыталась перехватить журналистка "ТВ-Профи" Алина Мухина, но генерал ловко увернулся от направленного ему в рот микрофона и удалился. Рыжеволосая и длинноногая Алина, которую иначе как Мухой не называли, подскочила к Куропяткину. - Что он тебе сказал? - Для тебя ничего интересного, - отрезал Куропяткин. Про себя он называл Муху полупроводником. Эта рыжая стерва считала себя классной журналисткой и звездой телеэкрана, требовала от коллег, чтобы они незамедлительно делились с нею новостями, хотя сама утаивала информацию, причем даже в том случае, когда ей самой это было невыгодно. - Главный мент пригласил Сержа на задержание особо опасного преступника, - проинформировал Муху Гарик. - Ни хрена себе! - поразилась Муха и, круто развернувшись, подбежала к своему оператору и начала что-то взволнованно ему объяснять. Тот послушно кивал и с интересом посматривал в сторону Сергея. - Вот сучара! - обозвал про себя Гарика Куропяткин. - Сейчас Муха полетит к председателю комитета облсовета по работе с правоохранительными органами, и начнет ему лапшу на уши вешать, дескать, менты ущемляют независимую прессу. А у того давно при виде Мухи слюнки текут. Опасения Куропяткина сбылись самым гнусным образом. Когда утром позвонил Лепихову, полковник заявил, что журналисты его задолбали и повесил трубку. Сергей перезвонил главе пресс-центра областной милиции Нине Павловне и объяснил ей ситуацию. Худая и некрасивая, эта женщина пережила всех начальников, каждый из которых, вступив в должность, первым делом вместе с мебелью в приемной избавлялся от руководителя информационной службы, однако через пару месяцев все возвращалось на круги своя. Нина Павловна явно знала какую-то тайну, о которой не ведали более молодые и грудастые соперницы, и потому дослужилась до полковника. Выслушав журналиста, Нина Павловна попросила немного подождать. Куропяткин слышал, как она с кем-то говорила по внутреннему телефону. "Вы можете через двадцать минут к управлению подъехать?" - спросила она. "Смогу", - заверил Сергей. В трубке раздались короткие гудки. Проверив, лежат ли в сумке диктофон и фотоаппарат, Куропяткин вылетел на улицу. К счастью, редакционная "девятка" стояла у входа. С ее водителем Сергей намотал не одну тысячу километров по области. "Олежек! Одно колесо здесь - другое в управлении милиции на Толстого", - взволнованно произнес Сергей, усаживаясь в машину. - Мокруха? - деловито осведомился Олег. - Если повезет, увижу, как менты настоящего бандита ловят. Девятка, взвизгнув шинами, сорвалась с места и устремилась в центр города, где располагалось областное управление МВД. Наблюдая, как ловко и непринужденно Олег управляет автомобилем, пересекая двойные сплошные линии и подрезая попутные легковушки, Сергей подумал, что ему такие лихие гонки не по зубам - даже если пересядет когда-нибудь со своего тихоходного "запорожца" на крутой "мерс" или "бимер", так и будет плестись по городу, соблюдая положенную дистанцию и ПДД. Правильно однажды сказала Марина: "Наглости в тебе не хватает, Пяткин, а без нее акула пера все равно, что птица без перьев". Жена работала режиссером на областном телевидении, но после рождения Катюши о любимом ремесле ей пришлось забыть: дочка часто болела и супруги решили, что нанимать няню, как им советовали знакомые, глупо и недальновидно. Вместо того, чтобы отдавать ненаглядное чадо в чужие руки, разумнее взять на пару лет отпуск по уходу за ребенком. Тогда они не сомневались, что поступили правильно, но когда дочурка окрепла и пришла пора отдавать ее в садик, телевизионное начальство предложило Марине незавидную должность литературного редактора. По сути это был щелчок по носу: новый руководитель городской телерадиокомпании, который когда-то работал инструктором в идеологическом отделе обкома партии и бдительно следил, чтобы в прессе не появилось ничего предосудительного, дал ей понять, что в ее услугах не нуждается. Марина полдня рыдала, так как не ожидала такой подлянки от бывшего коммуниста. Сергей жене сочувствовал, однако полагал, что зря она так кипятится: на телевидении свет клином не сошелся - за последние два года появилось пять новых газет, и никто не мешает Марине заняться печатной журналистикой. Но как только заикнулся об этом, Марина едва не съела его с потрохами. - Это для тебя телевизор - обычный ящик, возле которого можно валяться на диване, ковыряясь в носу и жуя бутерброды, - негодовала она, сверкая потемневшими от злости глазами и размахивая перед ним острыми кулачками. - Ты понятия не имеешь, сколько людей создают десятиминутный блок новостей, какими потом и кровью добывается трехминутный сюжет. Тебе хорошо говорить: сел за комп, накатал статью, и весь оставшийся день лясы точишь, обхаживая смазливых журналисток, которые в слове "корова" делают две орфографические ошибки. Марина явно намекала на Оксану. Пару месяцев назад устроилась в "Ведомости" разбитная фифочка. Сергея попросили взять над нею шефство, чему он втайне порадовался: на эту изящную длинноволосую симпатичную девушку с наивными по-азиатски раскосыми агатовыми глазами плотоядно поглядывали почти все мужчины редакции, за исключением главного редактора. Сергей подозревал, что шеф был бы тоже не прочь приударить за Оксаной, однако опасался гнева супруги, работающей в "Ведомостях" главбухом. О том, что в его отделе появилась новая сотрудница, Куропяткин жену не известил. Оксана приехала в Украину из Узбекистана, где после тысяча девятьсот девяносто первого года на русский язык и славян начались гонения. До переезда в Украину она компьютер и в глаза не видела, а потому писала по старинке - шариковой ручкой на стандартных листах бумаги. С грамотой у нее было не очень, однако на ошибки закрывали глаза: Оксана имела собственный изящный стиль, а наборщица и корректор быстро доводили текст до ума, так что на стол главного редактора статья попадала в отшлифованном виде. Поздно вечером в пятницу Оксана дописала статью о молодой женщине, заказавшей убийство мужа родному брату. Чтобы статья вышла во вторник, Куропяткин прихватил рукопись домой, намереваясь поправить ее на компьютере. Он начал набирать статью, однако закончить не успел: дочка попросила отремонтировать любимую куклу, у которой оторвалась рука. Пока он, ругая китайских производителей, возился с куклой, в соседней комнате раздался истерический хохот. Недоуменно переглянувшись с Катюшей, Сергей поспешил к жене: Марина сидела за его столом и, изнемогая от смеха, читала рукопись. - Пяткин, - осведомилась она, - где ты раскопал это чудище? Врать, будто текст прислали по почте, не имело смысла: педантичная Оксана в начале статьи указала ее название и свои данные. Марина могла взять любой номер "Ведомостей" и убедиться, что Оксана Коржавина не только является штатным сотрудником редакции, но еще и работает в отделе "Право". - А что, собственно, тебя так рассмешило? - обиделся за подопечную Сергей. Марина в минуты благодушия произносила его фамилию в укороченном виде, но если раньше он на это никак не реагировал, пропуская куцый вариант мимо ушей, сегодня фривольное обращение почему-то задело. - И перестань называть меня Пяткиным. В конце концов, это не смешно. Брови Марины изумленно поползли вверх. - Знаешь что, - жена сделала многозначительную паузу. - Я не виновата, что у твоего папаши такая занятная фамилия. И не придирайся к словам. Какая муха тебя укусила? - Марина с демонстративной небрежностью перелистала злополучную рукопись и в упор взглянула на мужа. - А может и не муха вовсе, а змея? Есть такие пресмыкающиеся, которым плохо, когда другим хорошо. - Между нами ничего не было, - пошел на попятную Сергей. - Я не виноват, что Оксана в мой отдел попала. - Ню-ню, - насмешливо протянула Марина. - Только учти, Куропяткин, служебные романы до добра не доводят. Трудно сказать, повлиял ли неприятный разговор с женой или обидела утилитарность Оксаны, которая, нащупав слабину в начальстве, стала сдавать откровенно сырые статьи, рассчитывая, что Куропяткин будет их переписывать, но через пару недель его отношения с подчиненной совсем разладились, девушка запросилась в другой отдел. Кроме того, в городе открылся новый коммерческий телеканал, куда Марину пригласили заместителем гендиректора, и она, дорвавшись до любимого дела, отпустила вожжи: перестала доставать мужа профилактическими беседами и перлюстрировать лежащие на его столе бумаги. Однако про Оксану не забывала и при случае с сарказмом вспоминала безграмотную "корову". Занятый мыслями о жене, Куропяткин рассеянно смотрел на дорогу, когда навстречу "девятке" неожиданно выскочил черный "BMW". Машины непременно расквасили бы железные обличья, если бы Олег не крутанул руль вправо. "Девятка", подпрыгнув, вылетела на тротуар, едва не сбив двух зазевавшихся девчонок, которые с визгом разлетелись в разные стороны. Мотор заглох, и в салоне стало так тихо, что Сергею показалось, будто прохожие слышат учащенное биение его сердца. Он тупо взирал на толстый ствол клена, в который почти уперся бампер легковушки, когда послышался взволнованный голос Олега: "Вот суки. Сюда идут". Куропяткин оглянулся. К "девятке" неторопливо приближались трое плечистых парней. - Мы правила нарушили? - поинтересовался Сергей. - Они сплошную пересекли, - пояснил Олег. - Считают, сволочи, что им все должны уступать дорогу. Сиди, я сейчас. Он вышел из автомобиля и направился к незнакомцам. Идущий впереди тип, на груди которого красовалась увесистая золотая цепочка с распятием, скривившись, пробасил: "Ну что, сучара, в штаны наложил?". Его спутники, взяв Олега в кольцо, переминались с ноги на ногу. - Это еще нужно разобраться, кто и куда наложил, - невозмутимо ответил Олег. - Ты на кого бочку катишь? - развеселился мордоворот с распятием на груди. - Сейчас увидим, какой ты крутой. Он кивнул стоявшему справа напарнику, который, судя по косому шраму на переносице, занимался боксом. Мысли в голове Куропяткина заметались, подобно стае голубей, на которых внезапно набросился свирепый бездомный барбос. Если смалодушничаю, как Олегу в глаза посмотрю? Трясущимися руками он начал шарить в сумке, презирая себя за предательскую слабость, и нащупал небольшой прямоугольник из плотного картона. В глаза бросилась ярко- золотистая надпись: "Семен Диомидов. Вице-президент БФ "Минотавр". Эту визитку, прощаясь, подарил ему Клещ. Куропяткин бросил ее в сумку и забыл. Холодея от собственной решимости, Куропяткин распахнул дверцу машины и приблизился к качкам. - Кто бригадир? - спросил он. Парень с распятием на груди нехотя повернулся в его сторону и ощупал тяжелым мутным взглядом. - Чего надо? Сергей показал ему визитку. Тот недоуменно уставился на шафранную надпись. По мере того, как информация преодолевала темные закоулки его недалекого ума, он уменьшался в размерах, как проткнутый шилом футбольный мяч. - А теперь валите отсюда, - мрачно посоветовал Куропяткин и добавил, обращаясь к Олегу: - Поехали. Водитель с готовностью поспешил к машине. "Девятка" так резво дала задний ход, что братки еле успели отпрыгнуть на тротуар. До самого управления милиции Олег молчал и когда они остановились у трехэтажного здания, возле которого были припаркованы автомобили с милицейскими номерами, спросил: - Ну, ты, Серый, даешь. Что ты им показал? - Визитку одного авторитета. Поезжай в редакцию, назад сам доберусь. Начальница пресс-центра, выслушав душещипательный рассказ журналиста о причине его опоздания, сочувственно изрекла: - Житья не стало от этих уродов и куда только милиция смотрит. Сообразив, что сморозила глупость, улыбнулась и сказала: - Сейчас посмотрю, на месте ли Лепихов. Нина Павловна отсутствовала недолго. Вернувшись, хитро подмигнула и пояснила: - Времени у него, как всегда в обрез, но поговорить с вами согласился. Кабинет номер шесть. Лепихов сидел за столом и по телефону распекал подчиненного. - Ты своей жене басни рассказывай, - сузив раскосые глаза, доставшиеся, вероятно, от кривоногих потомков Чингисхана, басил в трубку Андрей Виленович. - С каких это пор стал таким законником? Реляцию прокурора ему, бляха муха, подавай. Имей в виду, если не заарканишь Хавича, я тебе такую красивую реляцию выпишу, что мозги мигом прочистятся. Он жестом указал журналисту на стул, продолжая допытываться у собеседника, почему тот отпустил какого-то Хавича. Сергей с любопытством разглядывал начальника угро, с которым раньше встречался только на брифингах. Судя по всему, Андрей Виленович относился к пишущей братии примерно так же, как командировочный люд к тараканам и клопам. На брифингах Лепихов обычно сухо зачитывал официальное сообщение, после чего удалялся, не обращая внимания на уточняющие вопросы журналистов, оставляя им на растерзание начальника пресс-службы. Лепихов милицейскую форму принципиально не носил, отдавая предпочтение отечественным неказистым костюмам. Был он костист, длиннорук и неулыбчив, за что и получил язвительное прозвище Орангутанг. Закончив разговор, Лепихов бросил трубку, и устало произнес, обращаясь к Куропяткину. - Читаю ваши статьи, хлестко излагаете, хотя по отношению к нам иногда перегибаете палку. Не подумайте, что честь мундира защищаю. Что греха таить, мусора у нас в исконно смысле этого слова предостаточно, только не всегда его выгребать позволяют. Вы вот меня Орангутангом прозвали, - сменил тему Лепихов и испытующе уставился на Куропяткина. Журналист, смешавшись, покраснел, будто сам придумал оскорбительную кличку. - Я не в обиде. В переводе с одного из африканских языков орангутанг означает "человек из джунглей". Пишущая братия на меня дуется - общаться не желаю. Доверие - штука тонкая, его заслужить надо. Пару лет назад один из ваших, не буду называть имя, пообещал выдать в эфир строго дозированную информацию, а вместо этого растрезвонил о том, о чем ни в коем случае не должны были знать преступники. В результате погиб наш сотрудник, кстати, отец двоих детей. Если не ошибаюсь, это вы однажды написали о Звере хвалебный очерк. Вопрос прозвучал настолько неожиданно, что Куропяткин, начавший привыкать к внезапным поворотам беседы, не сразу понял, о ком идет речь. - Зверь? Кто такой? - Вы его хорошо знаете, - усмехнулся Андрей Виленович. - Я имею в виду Семена Диомидова. Пойдемте, схемку покажу. Встав с кресла, Лепихов жестом пригласил журналиста в соседнюю комнату. Куропяткин вошел вслед за начальником угро в помещение, не имевшее не только окон, но и мебели, за исключением куцего стола, на котором стоял телефон времен взятия Зимнего дворца. Лепихов подошел к стене, закрытой занавеской из плотной ткани, прикрепленной к алюминиевой трубке с помощью обычных зажимов "крокодил", и рывком отдернул ее. К стене был пришпилен кнопками большущий лист ватмана, испещренный квадратиками и стрелками. Поверх листа крупными буквами было написано: "Организованная преступная группировка "Минотавр". В центре схемы в красном квадрате значился главарь: "Константин Васильевич Цыганков (Циклоп)". Чуть ниже более мелкими буквами были написаны его домашний адрес и телефон. Правее красовался квадратик с надписью: "Семен Ефимович Диомидов (Зверь)". Более подробно ознакомиться со схемой Лепихов журналисту не позволил - решительно задернул занавеску, однако Куропяткин успел заметить, что квадратиков с внесенными в них фамилиями было около сотни. Стрелки на схеме, как он догадался, означали подчиненность бандитов или их связи. Сергей, конечно, не раз слышал, что подручные Циклопа - страшная сила и на их счету куча трупов, однако только сейчас убедился, насколько разветвлена и многочисленна эта группировка, напоминающая по своей структуре натуральное воинское подразделение. Лепихов, довольный произведенным эффектом, вернулся в кабинет и, усевшись за стол, закурил. Он молчал, давая возможность журналисту переварить увиденное. Когда зазвонил телефон, Андрей Виленович, сняв трубку и выслушав собеседника, коротко ответил: "Позже позвони" и вопросительно посмотрел на журналиста. - У вас наверняка возник вопрос: "Коль милиция так хорошо осведомлена о Циклопе и его подельниках, то почему они до сих пор на свободе?". Вопрос правильный. Проблема в том, что люди в красных квадратиках на схеме пока что недосягаемы, причем по независящим от нас причинам. Видели, как передвигается стреноженная лошадь? Если не снять с нее путы, то далеко не ускачет. Маленький пример. Взяли мои сотрудники некоего Хавича, полный отморозок между прочим, объявленный в России в розыск. А прокурор санкцию на арест не дал, вот и пришлось его отпустить. Кстати, Хавич не зря в наш город заглянул, у него давние связи с Циклопом. Вот так и работаем, - мрачно заключил Лепихов. Пока он жадно курил, Куропяткин размышлял. Напрасно радовался, когда Нина Павловна объявила об этой встрече. Ясно, что разоткровенничался Лепихов не зря - что-то нужно от журналиста. - Вас, наверное, интересует, почему вашего бывшего школьного приятеля Зверем зовут, - нарушил молчание Лепихов, стряхнув пепел. - В "Минотавре" функционирует хорошо отлаженная служба безопасности, заведует которой Альберт Адонц. Бывший полковник МВД между прочим. Сам он руки в крови не пачкает, да ему это и ни к чему. У него под рукой Диомидов, любимое оружие которого - пистолет ТТ. Главным образом потому, что их на военных складах полно и раздобыть новый раз плюнуть. Да и по кучности стрельбы "Макаров" с ним и рядом не валяется. А Зверь - парень осторожный и засвеченным стволом не пользуется. Тактика у него простая, но верная: завалил выстрелом в голову заказанное лицо, а ствол сбросил. - Честно говоря, не понимаю, куда вы клоните. Хотите, чтобы я поближе сошелся с Диомидовым? - Нанимать вас в соглядатаи, извините за резкость, никто не собирается. Наша проблема - тотальное отсутствие профессионалов в области массовой информации. Наша ведомственная газетенка - отрыжка прошлого. Лично мне нужен журналист, который бы дружил с мозгами, самостоятельно фильтровал информацию и не подставлял ни милицию, ни газету. Предлагаю такой вариант сотрудничества: вы указываете номер факса, наша пресс- служба сбрасывает вам сообщения под вашу личную ответственность, а далее распоряжаетесь полученной информацией, как вздумается. Если я сочту, что вы нарушили соглашение, не взыщите - оно автоматически аннулируется. - А последствия? - Да никаких, эксклюзивный канал закроется, только и всего. - То есть предлагаете играть втемную? Сбросили дезу, а отвечать будут солидарно автор публикации и редакция? - Я заинтересован в сотрудничестве на долговременной основе. Впрочем, вам решать. Сергей встал и направился к двери, но что-то его остановило. - А как бы вы поступили на моем месте? - обернувшись, спросил он с вызовом. - Я бы от такого предложения не отказался, тем более, что второго раза не будет. В преимуществе нового статуса Куропяткин убедился через несколько дней после встречи с Лепиховым. В лесополосе за городом обнаружили сгоревшие дотла "Жигули", в багажнике которых покоилось три трупа. Официальный текст милицейской пресс-службы оригинальностью не блистал: обычная бандитская разборка. Куропяткин в раздражении смял бумажку и швырнул в мусорную корзину. В этот момент факс, стоявший на автомате, снова пискнул, из его чрева выползло сообщение без подписи: "Как нам удалось выяснить из вызывающих доверие источников, трое погибших (клички Мотыль, Зубан и Ряха) неоднократно упоминались в оперативных сводках в связи с вооруженными нападениями. Вскрытие показало, что жертвы были расстреляны из автоматического оружия калибра семь шестьдесят два миллиметра. Не исключено, что их пытали, о чем свидетельствуют прижизненные травмы на руках и ногах, нанесенные тупым металлическим предметом. По мнению экспертов, убийство произошло примерно за два часа до того, как машину подожгли. Отсутствие в крови убитых алкоголя наводит на мысль, что это не обычная бандитская разборка, а демонстративная ликвидация отработанного материала". Это был совсем другой коленкор. В такой упаковке информация тянула на эксклюзив. А вечерний блок новостей на "ТВ-Профи", когда Муха с перекосившимся от желчи лицом ссылалась на "Ведомости", едва не вышиб слезу умиления у хозяина газеты, который после увиденного вдвое повысил Сергею зарплату. Лепихов, вероятно, проникся доверием к Куропяткину. Факс журчал с завидной регулярностью. И надо же - по закону подлости материал о самом начальнике угро вышел с дурацким ляпом! В принципе, ни одна газета не может избежать всяческих досадных ошибок и опечаток. Известный закон публикаций Джоунса гласит: "При подготовке номера в него всегда вкрадывается несколько ошибок, которые никто не заметит". Джоунс прав, но горькая правда в том, что некоторые опечатки кардинально меняют жизнь автора статьи. Домой Сергей вернулся удрученный. Когда вошел в квартиру, Марина ошарашила еще одной новостью. - Тут тебя какой-то Краб домогается. Дважды звонил, хочет с тобой о чем- то переговорить. - Что за Краб? - удивился Куропяткин. - Тебе лучше знать, - пожала плечами жена. - Сказал, ты его знаешь. Обещал перезвонить. Иващенко Сидя в стареньком скрипучем кресле, расшатанные ножки которого давно бы отвалились, если бы их не перетянули крест-накрест бечевкой, Настя рыдала сладко и самозабвенно, как умеют плакать только маленькие дети и старики. Когда зазвонил телефон, она вздрогнула и непроизвольно откинулась на спину, в результате чего кресло с противным скрежетом рухнуло на пол, увлекая плаксу за собой. Ударившись локтем о паркет, Настя взвизгнула от резкой боли, пронзившей руку, вскочила на ноги и, горестно подвывая, побрела в прихожую, где надрывался проклятый телефон. - Алло, Настюха, это ты? - раздался в трубке возбужденный голос подруги Ольги. Этот простенький вопрос, на который Настя вчера, вероятно, не обратила бы внимания, потому что Ольга не могла похвастать ни умом, ни смекалкой, настолько ее обозлил, что она выпалила "Коза драная!" и швырнула трубку на рычаг. Не успела отойти от аппарата, как тот снова ожил. - Не поняла, - невозмутимо поинтересовалась Ольга. - Это о ком? - А ты как думаешь? - Было бы из-за чего переживать, этот козел и ноготка твоего не стоит. Таких мужиков как грязи, имя им - легион. - А ты откуда знаешь, что Олег ушел? - Здрасьте! - возмутилась Ольга. - Баба Клава разве тебе не звонила? Прижав трубку к уху, Настя медленно опустилась на пол. Бабу Клаву, жившую в однокомнатной квартире в третьем подъезде, называли Штирлицем, потому что она первой узнавала все горячие новости и, обзванивая знакомых, щедро делилась добытой информацией. - Не звонила, - с тихой обреченностью произнесла Настя. - За нею не заржавеет, - пообещала подруга. - Твой обормот цельный грузовик подогнал вместе с грузчиками. Баба Клава сказывала, что они часа полтора всякий скарб таскали. Всю квартиру, поди, до донышка выскреб, крохобор? Настя и сама не могла уразуметь, что ее больше обидело: внезапный съезд мужа с квартиры или хамская экспроприация мебели, включая купленную вскладчину. Он оставил только дурацкое кресло и видавший виды диван. Однако обсуждать эту тему с подругой Настя не желала: боль была настолько остра и пронзительна, что никаких сил на разговоры не осталось. - Слушай, а он хотя бы кухню оставил? - Понятия не имею. Я туда еще не заглядывала. - Так сходи, - потребовала подруга. - А я пока на линии повишу. Настя давно смирилась, что Ольга с грацией носорога постоянно вмешивается в ее личную жизнь. Хоть и говорят, что любопытство не порок, но любая дотошность должна иметь границы. Когда Настя задавала Ольге какой-нибудь каверзный вопрос, та замыкалась, как ракушка, и поспешно переводила беседу в другое русло, но сама почему-то считала, что подруга должна отчитываться перед ней как на духу. Настя проковыляла на кухню и озадачилась: древний обшарпанный гарнитур "Миди", от которого она давно хотела избавиться, никуда не делся, зато прожорливый, как советский военно-промышленный комплекс, холодильник "Донбасс" улетучился. Аппарат сжирал больше электричества, чем производил холода, и при этом через каждые полгода ломался. Она давно предлагала мужу поменять его на современную модель, но тот напоминал глухаря на токовище: зачем избавляться от старой советской техники, если она работает. Не позарился он и на газовую плиту, что, впрочем, неудивительно: агрегат сработали лет через десять после окончания войны, за долгие годы эксплуатации он оброс изрядной коркой жира, которая оказалась не по зубам даже самым лютым чистящим средствам. Настя присела на стульчик и призадумалась. Первое, чем займется в ближайшее время - поищет приемлемый холодильник. Это даже хорошо, что Олег избавил ее от старья. В Италии народ вообще выкидывает древнюю мебель на улицу. Заодно надо переклеить обои, а то квартира в бомжатник превратилась. "Как был ты дураком, так им и остался, - мысленно обратилась она к теперь уже бывшему супружнику, - вот и мучайся теперь со своим хламом". Вернувшись к трубке, Настя предложила: - А давай-ка, подруга, подваливай ко мне, только по пути выпивки прикупи - обмоем начало новой жизни. - Вот это по-нашему, - обрадовалась Ольга. - И никаких соплей. Жди, скоро буду. Повесив трубку, Настя вернулась на кухню. Ясный пень, Ольга прихватит с собой своего благоверного. Трофим по натуре бирюк, из него каждое слово раскаленным паяльником нужно вытаскивать, но это дельное качество с лихвой перекрывалось другим совершенно бесполезным, и даже вредным, учитывая нынешние затруднения Насти, обстоятельством - уж больно пожрать любит. От мысли, что придется переться в расположенный на соседней улице гастроном, настроение спикировало со сверхзвуковой скоростью. И кто ее за язык тянул? Нужны ей эти посиделки, как колготки корове. А с другой стороны, с какой стати она должна ломать голову над провиантом? - Еще не ушла? - поинтересовалась Настя, набрав номер подруги. - У меня с харчами напряг, а проще говоря, хоть шаром покати. - Да я в этом не сомневалась, - успокоила ее Ольга. - Банку огурцов с собой беру и пельмени. Думаю, с головой хватит. Еще в магазине колбасы вареной прикуплю. Ты же знаешь, Троф, если не полопает, весь вечер дуться будет. *** С прошлым нужно прощаться легко. Что толку рвать волосы на голове и кручиниться о том, чего не вернешь? Умом это Настя, конечно, понимала, но внезапное одиночество, обрушившееся на нее в самый неподходящий момент, давило с такой силой, что хотелось сжаться в комочек, отключить рвущиеся наружу воспоминания, и забыться в благотворном сне. А еще лучше - уснуть и не проснуться. Настя считала, что на людей, умерших подобным образом, снизошла божья благодать. Легкую смерть господь дарует только избранным - тем, кто такую кончину заслужил если не примерным поведением, то хотя бы страдальчеством. Зла Олегу она не желала: мужики и так неслабо вымирают, если дело и дальше таким макаром пойдет, бабы передерутся из-за уцелевших экземпляров. Да и переехал Олег недалеко - на соседнюю улицу. Все мужики - хреновые конспираторы. Даже непонятно, как из них получаются приличные разведчики, каким образом эти носороги умудряются вести двойную игру на секретной службе. У них же интуиции с гулькин нос, не говоря уже о более тонких материях. Когда Олег в первый раз ей изменил, она это по его глазам поняла: бегающим и виноватым, как у нашкодившего кота. Но виду не подала, решила, что один поход мужика налево еще ничего не значит. Да и к чему истреблять посуду и закатывать истерики, если толку от этого ноль, зато негатив налицо - мужчина уйдет в такое подполье, из которого его никакая армия не вышибет. Житейская мудрость "мужик перебесится, да и вернется в семью" неожиданно дала сбой: новая пассия, похоже, взяла Олега в крутой оборот - объясняя поздние возвращения с работы, он безбожно врал, ссылаясь на дни рождения сослуживцев, юбилеи руководства и прочую муру. Видела она его пассию - ухоженная и расфуфыренная, денег на себя точно не жалеет. Да и комплекция впечатляющая. Насчет себя Настя не обольщалась - худышка субтильная, а положившая глаз на ее муженька мадам едва влезала в обтягивающие прикиды. Что же тянуло его к этой стерве? Еда? Дома питался чем придется, кажется вообще не замечал, что лежит в тарелке. Постель? Тут, конечно, могли быть варианты. Мужики любят новенькое, как говорится с пылу с жару, но испытательный срок давно прошел, а Олег явно взял курс на развод. Все попытки Насти разговорить супруга наталкивались на его упорное молчание - делал вид, будто ничего страшного не происходит, и в отчужденности, возникшей между ними, никто не виноват. Уход Олега в принципе был предопределен, однако Настя надеялась, что он хотя бы поступит, как настоящий мужчина - объявит о своем решении и они мирно поделят совместно нажитое имущество. Можно, конечно, утешиться тем, что благоверный не высказал претензию на квартиру - она хоть ему и не принадлежала, но он был в ней прописан и при желании мог бы замордовать брошенную жену судебными исками. Размышления Насти прервал настырный звонок. Только Ольга могла жать на кнопку до тех пор, пока дверь не откроют. Эта манера Настю всегда раздражала, но сейчас она даже обрадовалась: по крайней мере, не придется коротать вечер в одиночестве. Ольга с порога полезла целоваться, будто они не виделись сто лет. Трофим торчал за ее спиной, нагруженный увесистым рюкзаком. Мельком взглянув на его невозмутимую физиономию, Настя подумала, что вывести верзилу из равновесия может только принудительная голодовка, да и то вряд ли - он даже злиться толком не умеет. - Ну как ты? Ольга пытливо взглянула на Анастасию, будто беспокоилась, что та после ухода мужа надумает удавиться или наглотаться ядовитых таблеток. - Хочу квартиру до ума довести, - весело провозгласила Настя, ощущая себя лошадью, взбодренную хлестким ударом кнута. - Вот и умничка, - обрадовалась Ольга. - Троф, катись на кухню и выгрузи провизию, а мы тут потреплемся. Как только Трофим удалился, Ольга со стремительностью горной козы обежала обе комнаты. - Надо же, зачистил движимость не хуже пылесоса. - Нашла о чем жалеть, - отмахнулась Настя. - С твоей зарплатой, дорогая, новой обстановкой не скоро обзаведешься. - И что? - обозлилась Настя. - Можно подумать, что барахло - всему голова. Чем его меньше, тем жизнь интересней. Она вспомнила, как года три назад уговорила мужа заглянуть в новый мебельный салон. Жилось им тогда паршиво. Утешало, что в глубокой заднице оказалась не только Украина, но и вся одна шестая часть суши. Карбованец скакал, как белка по дереву, причем исключительно вверх, побивая мировые рекорды. Никакая новая мебель им не светила, но почему бы и не взглянуть хотя бы одним глазком на буржуйские изыски? Олег недовольно хмыкнул, но на экскурсию согласился. Вышли из магазина с таким чувством, будто их не только прилюдно осрамили, но еще и напоследок дали пинка под зад. Олег с детства дружил с математикой и моментально подсчитал, что для покупки новой кухни ему придется ишачить ровно двадцать лет. Разговор подруг не клеился. - Пойдем на кухню, пока Троф всю колбасу с голодухи не извел. С него станется, - предложила Ольга. Чем был хорош Трофим, так это хозяйственностью. Когда женщины заявились на кухню, в кастрюле, нагоняя аппетит, варились пельмени, а в объемистой тарелке покоились нарезанные ровными дольками вареная колбаса и лук. Трехлитровая банка с огурцами была открыта и, судя по отсутствующему верхнему слою, часть продукции Троф успел продегустировать. Поднаторевшая в семейных разборках Ольга сразу выяснила причину расторопности мужа: бутылка водки на треть была пуста. - Как это называется? - возопила Ольга, потрясая посудиной пред супругом. - Ты же обещал вести себя по-людски! Трофим обиженно сопел, косясь на газовую плиту, где вскипевшая вода норовила покинуть алюминиевый кратер кастрюли. Настя потихоньку ретировалась с кухни. Она всегда так поступала, когда Ольга, по ее выражению, начинала чистить ряху своему молчуну. Удалялась обычно в зал, если разборка происходила в ее собственной квартире, или в совмещенную с унитазом ванную, когда взбелененная хранительница домашнего очага устраивала скандал на дому - в однокомнатной квартире подруги спрятаться было негде. Вообще со стороны эта семейная пара смотрелась забавно: худенькая и устремленная к цели, как остро отточенный карандаш Ольга при махоньком росточке в метр шестьдесят весила сорок пять кило, Трофим, несмотря на внушительные восемь пудов, не выглядел раскормленным боровом. На людях Ольге хватало ума укорачивать свой необузданный нрав и мало кто догадывался, что она вертит муженьком с такой же ловкостью, как собака хвостом. Зато дома она шпыняла Трофима за любую мелкую провинность и могла в гневе стукнуть его каким-нибудь предметом. Настя считала, что виной всему его покладистый характер: другой бы и дня не протянул, находясь рядом с этим гремучим вулканчиком, обильно извергающим ядовитые упреки. Однажды она так и сказала об этом подруге, а та в ответ пожаловалась: - Иногда мне кажется, со стенкой разговариваю. Как-то раз грохнула его поварешкой по лобешнику. И что ты думаешь? Даже не спросил, за что. Репу почесал, и спать отправился. Войдя в зал, Настя опустилась на корточки и осмотрела валявшееся на полу кресло. Проще выбросить на свалку, чем чинить, в доме даже несчастной отвертки не осталось. А что если выломать ножки, да уложить это убогое седалище на пол? И дешево, и сердито. Операция по удалению лишних деталей прошла без сучка и задоринки - две опоры едва держались в основании, их без труда удалось выудить, а оставшиеся Настя выломала, навалившись всем телом. Удовлетворившись результатом, уселась в кресло и вытянула ноги. Не фонтан, конечно, долго не покайфуешь, но зато и падать некуда. Да и вообще, надо определить, какие вещи ей нужны. Была она как- то в гостях у знакомых. Те завалили квартиру мебелью по самый потолок, протискиваешься, будто в лабиринте, сбивая коленки. А много ли человеку надо? Кровать, стол и пару стульев - один для себя, второй - для гостя. Не век же ей одной куковать, на Олеге свет клином не сошелся. Пусть со своей пассией старьем пользуется. Книги, правда, жалко. Ход ее мыслей прервал звон стекла. Выскочив на кухню, Настя недоуменно уставилась на рваную дырку в середине окна. Распластавшийся на полу Трофим, заметив гостью, поднялся, водрузил на место упавшую табуретку и с явным облегчением взгромоздился на нее. Ольга, стоявшая спиной к Насте, оглянулась и смущенно пояснила: - В голову метила, а он, гад, увернулся. - Ты бутылкой в него запустила? - удивилась Настя. - Да и хрен с ней, с этой водярой, - отмахнулась Ольга. - Он бы ее все равно выжрал, а за стекла не переживай - завтра с утреца вставит. - Зашибись! - обозлилась Настя. - Предлагаешь с разбитым окном ночевать? - Да кому ты нужна? - фыркнула Ольга. - Если хочешь, останемся у тебя. - Мерси. Мы втроем на одном диване не поместимся. - Чего ты бесишься? Я не виновата, что он оказался таким шустрым. - Слушай, тебя в детстве ничем по головке не тюкали? - Утешила подругу, называется, - оскорбилась Ольга и скомандовала: - Троф, уходим. В голове у Насти прокрутилось несколько вариантов ответа: "Катись колбаской", "Твое сочувствие мне до жопы" и - самый лучший, по ее мнению, - "Если Трофим когда-нибудь зашибет тебя насмерть, то будет прав". Ни один из них не понадобился. Когда Ольга с Трофимом оказались в прихожей, захлебнулся в горестном плаче дверной звонок. Настя заочно возненавидела случайного гостя: сначала муж опустошил до донышка квартиру, потом лучшая подруга окно вышибла. Еще один подарочек ей точно не нужен. В коридоре послышались возмущенные выкрики. Судя по всему, Ольга устроила очередную разборку, поскольку ее голос явно превалировал. А вот второй вывел Настю из пришибленного состояния. Уж больно знакомый. Прислушавшись, насторожилась - явно принадлежал Косте. С соседом, проживающим на ее лестничной площадке в однокомнатной квартире, она познакомилась случайно. Когда вернулась домой, обнаружила, что барахлит дверной замок. Такое случалось и раньше, поэтому Настя особенно не расстроилась. Нужно было несколько раз провернуть ключ взад- вперед, после чего раздавался долгожданный щелчок. Но на этот раз фокус не удался. Поминая недобрым словом мужа, который так и не удосужился исправить замок, она топталась возле двери, соображая, что ей делать, когда из лифта вышел мужчина и спросил: "Вам помочь?". Долговязый, щупленький, жидковолосый. На вид лет тридцать с гаком. Эдакий неудачник, так и не сумевший обустроить хотя бы собственную жизнь. Еще в чужую лезет. А, собственно, чем она рискует? Пусть попробует. Сосед, безрезультатно покрутив ключом, зашел в свою квартиру и вернулся с набором подозрительных железяк. Испробовав вхолостую штук пять, засунул в скважину очередную загогулину и замок после нескольких секунд молчаливого сопротивления сдался. - Вы, случайно, не домушник? - с иронией поинтересовалась Настя. - Почти, - улыбнулся сосед. - Работаю в Доме быта, замки и ключи ремонтирую. - И что, любую дверь запросто можете открыть? - Да все замки одинаковые, - смутился сосед. - Большого ума не надо. Обращайтесь, если что. Меня Костей зовут. Он с такой поспешностью скрылся в своей квартире, что Настя даже не успела его поблагодарить. Впрочем, повод для признательности долго искать не пришлось - через неделю замок опять заел. Константин к ее счастью оказался дома, ее просьбе открыть дверь, как показалось Насте, не удивился. Прихватил с собой ту же самую отмычку и без труда справился с подлым замком. - Еще раньше хотел предупредить, он у вас хилый, - пояснил сосед. - Если хотите, починю. - Конечно, хочу. Настя и сама не ожидала от себя такой прыти, слова вылетели помимо ее воли. Вот всегда она так - ляпнет сдуру, и только потом мозги включает. Чего доброго, подумает, что к нему клеится. Больно нужно, совсем не в ее вкусе. Да и вообще, что она о нем знает? Что если и вправду в свободное время чужие квартиры обчищает? Хотя вряд ли, слишком застенчивый. Да и потом, если бы захотел, давно бы их ограбил. Ему и ключи без надобности. Сомнения, видимо, отразились на ее лице, однако сосед истолковал их по- своему. - Если решили, что лишнюю копейку срубить хочу, ошибаетесь, - обиделся он. - У меня заказов и без вас хватает. У Насти от возмущения даже дух перехватило. Этот длинномер заподозрил ее в скупердяйстве! Она, конечно, не богачка, но и не настолько голозадая, чтобы на халяву вшивый замок чинить. Уж лучше новый купит. - Спасибо, я в ваших услугах не нуждаюсь! - отчеканила Настя и, зайдя в квартиру, демонстративно грохнула дверью. Она даже туфли снять не успела, как пробудился звонок. Ну, это уж слишком! Настя, вероятно, стерла бы соседа в порошок, если бы он начал оправдываться. Но тот, как только распахнулась дверь, извлек из кармана отвертку и принялся деловито выкручивать шурупы из замка. И ведь с какой ловкостью! Можно подумать, что заранее изучил его конструкцию. Опомнилась Настя после того, как ее железный страж оказался в руках соседа. - Что вы вытворяете? Я милицию позову. - Валяйте, - хладнокровно согласился Костя и удалился вместе с замком. С таким беспардонным подвидом мужчин Настя встретилась впервые, с непривычки опешила. Пусть только попробует заикнуться по поводу чая, получит от ворот поворот. Чаепития не было - Костя принес бутылку красного сухого "Каберне". Угадал, сукин сын: Настя это вино любила, легкая горечь виноградных косточек - то, что надо. Костя рассказал, то в Союзе дверные замки штамповали без оглядки - их без труда мог открыть и хозяин собственным ключом, и домушник с помощью отмычки. Расчет строился на то, что поживиться у советских граждан особо нечем, а мазуриков милиция легко вычисляла и отправляла валить тайгу. При Союзе такая тактика вполне себя оправдывала, но сегодня, когда народ обнищал и радуется любой поживе, грабежи квартир стали привычным делом. Так что замок лучше заменить. - Да пусть лезут, - беспечно отмахнулась Настя. - Холодильник не сопрут, обручальные кольца на себе носим, деньги в кубышке не храним. Лучше скажите, вам нравится то, чем занимаетесь? - Будь я пилотом или механиком на судне, вы бы тоже этот вопрос задали? - Не знаю, - пожала плечами Настя. - Мой отец, например, буровой мастер. Нефть добывает. Работа вахтовая: месяц в поле, столько же дома. Маму этот график устраивает на все сто, даже успевает соскучиться. Думаю, что и ссорятся они очень редко только по той причине, что не успевают надоесть друг другу. При этом, когда папа в очередной раз уезжает, мама, проводив его плачет. Однажды он едва не сгорел вместе с буровой, выброс газа. От вышки только слитки металла остались. Уцелело два человека. Папу отбросило взрывом, он попал в бассейн для раствора, который закачивают в скважину. Вас такой ответ устраивает? - Зачем вы так? - растерялся Костя. - Не люблю слабаков! - ожесточенно проговорила Настя. - Почему сейчас только бабы на своих хилых плечах пытаются удержать остатки былого благополучия? А мужики либо спиваются, либо помирают от инфарктов и инсультов. Можно подумать, нынешняя беда какая-то экзотическая. Если вспомнить историю, таких напастей было не счесть. И всегда находились настоящие мужики, которые супостатам давали по рогам. А сейчас диву даюсь. Прямо-таки мор нашел на настоящих мужчин. Куда они все подевались? Костя допил вино и осторожно поставил фужер на стол. Он бы, конечно, мог рассказать правду, но кому это нужно? Во всяком случае, не этой грустной женщине с малахитовыми глазами. С одной стороны она, конечно, права, советское прошлое улетело в тартарары, но и нынешнее настоящее Костю не пугало. Взять, к примеру, бывших батраков умственного труда - инженеров, конструкторов и сотрудников всяческих НИИ. Их тысячами выставляют на улицу, а они пыжатся и стараются доказать собственную незаменимость. Костя не понаслышке знал, что в научно-исследовательских институтах, насчитывающих с добрый десяток тысяч человек, максимум пара сотен могла предложить что-то дельное, остальные были балластом, включая всю верхушку. Разве не справедливо, что эти бездельники сегодня катаются в Китай, Польшу или в Турцию за шмотьем? Может, это и есть их истинное призвание? А ему никуда ездить не надо. Сарафанное радио работает даже среди бандитов. У одного из таких заклинило все четыре дверцы на "мерине", а бить стекла рука не поднялась. Кто-то подсказал, что есть Кулибин местного разлива, любые двери вскроет. Костя до этого автомобильными замками не занимался, но отказать заказчику не посмел. Зря волновался, главное - иметь при себе побольше отмычек. В общем, мерс не пострадал, хозяин остался доволен. С той поры работа в Доме быта превратилась в банальное прикрытие - новые клиенты все чаще совали в карман его засаленного комбинезона американскую валюту. Против такой таксы он не возражал. Но зачем посвящать соседку в детали? Она приглянулась ему еще в момент первой встречи, а то, что задиристая и острая на язык, так это неплохо - ему не нравились постные женщины. А вот муж у нее, скорее всего, бестолочь, коль не может починить элементарный замок. Почему именно вахлакам достаются такие классные бабы? - Давайте договоримся. Я ведь не только в замках разбираюсь, могу и розетку, и выключатель починить, и краны поменять. Так что обращайтесь. За соседскую дружбу предлагаю и выпить. Помните советский мультик "Просто так"? Настя хотела сказать, что самые дорогие услуги - те, которые оказывают бесплатно, но в тот раз промолчала. *** Выйдя в коридор, Настя увидела тщедушного Костю, которого Трофим держал за грудки. - Этот мудак, - пояснила Ольга, - пришел тебя защищать. Что с ним делать будем? - Отпусти, - приказала Настя Трофиму, устало привалившись к стене. - Да и вообще, посиделки закончились. Спасибо, что пришли. Оставшись наедине с Костей, Настя почувствовала, что никаких сил не осталось. Молча прошла на кухню, рухнула на табурет и с каким-то садистским наслаждением стала рассматривать дырку в окне, сквозь которую врывался тоскливый ветер, обдавая лицо влажным прохладным дыханием. Рваная рана в стекле гипнотизировала. Оставалось только выпрыгнуть в нее, не зацепившись за острые зубья. На плечо легла чья-то рука. - Телефон, - негромко произнес Костя. - Извини, я взял трубку. Какой-то парень утверждает, что ты его хорошо знаешь. Крабом назвался. Кригер Они сидели в затрапезном кафе, расположенном в селе Перевальное возле трассы Симферополь-Ялта, и пили дрянное пиво. На губах пузырилась пена, а неприятный привкус наводил на мысль, что в напиток для крепости добавили стиральный порошок. Настя не исключала, что так оно и есть, но это ее не волновало. Их четверка, которую когда-то в шутку называли "трое длинных и малявка", после многолетней паузы собралась в прежнем составе. Искоса разглядывая собеседников, поневоле сравнивала их с теми ребятами, с которыми много лет назад рассталась в симферопольском парке. Насчет себя иллюзий не питала. Швецов, узрев ее после многолетней разлуки, настолько растерялся, что промычал нечто невразумительное, дескать, так рад, что слов не хватает. Такое обычно случается, когда, расставшись с человеком, которым восхищался, встречаешь его жалкое подобие. Вроде бы особых внешних изменений не произошло, но и лицо, и улыбка, и повадки переменились. Разумеется, старый образ, отпечатавшийся в душе подобно изображению на фотобумаге, зачастую не совпадает с новым. Но если разница велика, поневоле возникает мысль, что такие встречи несут в себе разрушительный заряд: кричащее противоречие между прошлым и настоящим. Сколько ни говори, что в одну и ту же реку нельзя войти дважды, изречение остается пустым словосочетанием, лишенным какого-либо содержания, и наполняется глубинным смыслом, когда встречаются люди, когда-то спаянные одним делом, но разлученные не по своей воле. В отличие от Швецова, который, судя по его физиономии, был ошеломлен, увидев нынешнюю Настю, она постаралась скрыть свое разочарование. От прежнего командора тоже осталась одна оболочка. Русоволосый крепыш с демонстративно выпирающими бицепсами выглядел как пилот, у которого отобрали штурвал. Кригер хоть и разъелся на немецких харчах, но остался подвижным и деятельным, как и раньше. Глаза, правда, почему-то бегающие. Так и скачут. Раньше за Крабом такого не замечалось. С чего бы это? Настораживал и легкий оттенок брезгливости на его лице. Может, после бюргерского пива отечественное претит, что вполне понятно, не исключено, что интоксикация началась после того, как разглядел нынешний Крым. Порадовал Куропяткин. Прямо-таки наглядное свидетельство того, что зрелость избирательна - в первую очередь своей печатью старается отметить тех, кто легко подвержен злобе, зависти и корысти, но держится подальше от людей, воспринимающих действительность, как цирковое представление, не требующее напряжения души. Судя по всему, Дока надолго застрял в восемнадцатилетнем возрасте. Даже завидки берут. Когда-то она купилась на эти голубые глаза. А Куропяткин даже внимания на нее не обратил. И все же до чего приятно вновь встретиться с пацанами. Настя едва не расплакалась от радости, когда эти матерые спелеологи начали наперебой зубоскалить, вспоминая, как она, впервые оказавшись в Красной пещере, нахлебалась воды при прохождении первого сифона и едва не утонула. Эти сукины дети (Настя настаивала именно на таком определении) даже не удосужились объяснить ей, что после облачения в гидрокостюм его непременно нужно обжать, чтобы вытравить лишний воздух. Она хохотала вместе с оболтусами, вспоминая, как, попытавшись нырнуть поглубже, чтобы не зацепиться головой о каменный свод, моментально перевернулась вниз головой, превратилась в дурацкий поплавок. Настя судорожно загребала руками воду, но раздувшиеся штанины не давали ни единого шанса. - Вы козлы! - провозгласила Настя. - Токи, - укоризненно проговорил Краб. - Ты же помнишь, я спрашивал, ныряла ли ты раньше в гидре. Ты сказала, что да. - Нашел дуру. Вы бы ушли без меня. Разве не так? - Проехали, - подвел итог Швецов, хлопнув внушительной пятерней по столу. - Если я правильно понял, на Караби нас ждет дырка, по сравнению с которой отдыхает даже Нижний Баир. - Я этого не утверждал, - возразил Краб. - Другое дело, что есть все основания так считать. - Я не страдаю болезнью Альцгеймера, - обозлился Швецов. - Ты сказал: "Старик, есть потрясная дырка". И пусть меня поправят Дока и Токи, которым ты наверняка наплел нечто подобное. В противном случае они бы сейчас не сидели за этим столом. - Что за наезд? - обиделся Краб. - В моем лексиконе нет такого слова, как "потрясный". - Офигительный, сногсшибательный, обалденный, - ворчливо возразил Куропяткин. - Какая разница? Не съезжай с темы. На тебя это не похоже. - Ну, хорошо, - Краб примирительно поднял вверх обе руки. - По моим сведениям, пещера, по меньшей мере, не хуже Нижнего Баира. Если вас такой ответ устраивает, давайте перейдем к частностям. - Лично меня они больше всего интересуют, - хмыкнула Настя. - Как так получилось, что ты, сидя в теплой немецкой квартирке, первым узнал о пещере, в которой, судя по твоим словам, побывал только один человек - малохольный Кардинал? У Насти были все основания относиться подозрительно к алуштинцу Сергею Кардиналову, свихнувшемуся на пещерах. Работал он оператором в коммунальной котельной с удобным графиком: сутки отдежурил, трое дома. Жил с родней в частном доме, ни разу не был женат. Длинношеий, тощий, с большущими глазами обиженного жирафа, он был скрытен и немногословен, пропадал в горах и зимой, и летом, за что и получил вторую кличку Скиталец. Зачем ему это было нужно, никто не понимал, поскольку все его подземные изыскания из-за скудного снаряжения (древняя десятиметровая веревочная лестница, доставшаяся от экспедиции шестидесятых годов, да обычная коногонка) сводились к посещениям легкодоступных подземных полостей. Сам он никогда не лез на рожон и давал задний ход, если очередной шкурник или колодец оказывались не по зубам. Но зато непостижимым образом одним из первых узнавал об открытии новых пещер, входы в которые иногда показывал заезжим туристам, за что его не любили не только крымские спелеологи, но и сотрудники симферопольской контрольно-спасательной службы. Дикари, дорвавшись до красивейших залов, нещадно их обдирали, превращая в помойники. Каэсэсники давно точили зубы на Кардинала, но поймать его в горах, чтобы начисто отбить охоту к изучению карста, не удавалось. Настя считала, что Кардиналу самое место в дурдоме. Первая встреча с ним запомнилась ей надолго. Шла она однажды по плато Ай-Петри в теплой куртке и в комбезе, под который надела собственноручно связанный свитер из ангорки. На дворе стоял апрель, но в горах, когда солнце пряталось за тучи, пронизывающая сырость вкупе с северным сердитым ветром пробирали до костей. И вдруг из котловины вынырнул длинный парень с голым торсом в синих трениках с обвисшими коленями. Видавший виды брезентовый рюкзак наводил на мысль, что его обладатель не маньяк, а имеет какое-то отношение к туризму. Настя изрядно перетрусила. От лагеря она удалилась на полкилометра, вопи во все горло - никто не услышит. Незнакомец передвигался скачками, да так быстро, что уже через минуту оказался возле нее. - Здесь карст не прослушивается. Полная тишина. Сечешь? Незнакомец заговорщицки подмигнул и подозрительно оглянулся по сторонам, будто проверял, не подслушивают ли его. - Ага, - прошептала Настя и тоже огляделась, но уже по другой причине: надеялась увидеть в обозримой близости хотя бы одного туриста. Такового, увы, не наблюдалось. - Вам нельзя здесь оставаться, - безапелляционно заявил парень. - Идите к своим. Прямо сейчас. - Угу, - кивнула девушка. От страха у нее отнялись ноги. От парня исходил резкий запах мужского пота, над ним курился пар, будто он только что выскочил из бани. Наклонившись, незнакомец прошептал: "Кригер вас погубит. Только не говорите никому. Это секрет". Он внезапно сорвался с места и прыжками, как диковинное животное, поскакал дальше. Как только скрылся за ближайшим пригорком, Настя со всех ног рванула в лагерь. Влетела, проломившись через густой кустарник. Над костром на треноге мирно висел котелок, от которого исходил вкусный запах картошки и говяжьей тушенки. Возле него хлопотал Швецов, который в этот день был дежурным. Поскользнувшись на влажной от росы траве, Настя наверняка опрокинула бы котелок, если бы Роман не успел ее подхватить. Потирая ушибленный бок, он с удивлением посмотрел на девушку, лицо которой было перекошено от страха, а на щеке алела царапина. Из палатки на шум выползли Краб и Куропяткин. Физиономии у обоих были сонными и изрядно помятыми. Они переводили осоловевшие взгляды с Насти на Швецова, ожидая дальнейших объяснений. Настя судорожно хватала ртом воздух и никак не могла отдышаться. Швецов усадил ее на бревно и, успокаивающе потрепав по плечу, направился к своему рюкзаку, в котором в боковом кармане хранилась аптечка. Перекиси в ней не нашлось, пришлось довольствоваться зеленкой. Действие антисептика оказалось благотворным - как только Швецов приложил вату к ранке на щеке, Настя дернулась и гневно выпалила: - Дрыхните, сволочи? Парни недоуменно переглянулись. Они искренне не понимали, в чем их вина. Настя любила вставать ни свет ни заря и в одиночестве гулять по окрестностям. Никто против этого не возражал, поскольку никакой опасности такие прогулки не представляли. Даже когда она уходила далеко от лагеря и могла накрутить пару лишних километров. - С кабаном что ли тропу не поделила? - хмуро осведомился Краб. Дикие свиньи на Ай-Петри действительно водились. - Сам ты кабан! - обозлилась Настя. - Там какой-то голый псих с рюкзаком шастает. - Ну, ты даешь! - расхохотался Краб. - Это же Кардинал. Карстовый волк алуштинского разлива. Шарики за ролики у него другой раз действительно заскакивают, но вообще парень безобидный. Не знаю, правда ли это, но ходят слухи, что у него потрясающий нюх на пустоты. Это он только с виду придурковатый, если же его разговорить, много чего интересного может рассказать. Он ведь пещерами заинтересовался еще в школе, когда Норбера Кастера начитался. Компас ему ни к чему, за десяток лет так насобачился, что может передвигаться по любому крымскому плато с завязанными глазами. Пару лет назад я на Караби блуканул. Такая "обезьяна" навалилась, что протянутой руки не было видно. Пацаны тогда возле пещеры Крубера стояли, но попробуй их отыскать в таком тумане. Грохнешься в расщелину - костей не соберешь. Стою и размышляю, что делать. Самое разумное - залезть в спальник, укрыться полиэтиленом и ждать милости от природы. И в этот момент кто-то за рукав ветровки дернул. Не поверите, двадцатикилограммовый рюкзак пушинкой показался. От того места, где стоял, метра на четыре отпрыгнул. Верчу башкой по сторонам и ничего не вижу. Может, за куст зацепился, думаю. И тут из мглистого облака выдвинулось человекоподобное существо и спросило с хрипотцой в голосе: "Заблудился?" - "А тебе, какая печаль?" - обозлился я. - "Да мне пополам. Тебя не смущает, что десятиметровый колодец в двух шагах за твоей спиной?". Так я и познакомился с Кардиналом. Он вывел меня к лагерю. Между прочим, Настюха, ты зря за свою честь опасалась, у него интересное мнение насчет баб. "Женщины умножают зло. Когда мы научимся обходиться без них, на земле установится благоденствие", - сказал он. Так то. После этого случая Настя вылавливала любые известия о Кардинале. Зачем ей это было нужно, не понимала. Лоб в лоб с ним она больше ни разу не сталкивалась, да и, честно говоря, не стремилась к этому. Как-то их четверка вышла к лагерю севастопольских спелеологов, которые собирались штурмовать самую глубокую пещеру Караби - шахту Солдатскую. Это было чисто спортивное прохождение, поскольку никакими красотами "дырка" не блистала. В группе было трое новичков, не нюхавших пороха больших глубин, Солдатская для их обкатки вполне годилась. Пока парни травили анекдоты и пили чай, она отвела в сторону Чорика, парня, питавшего к ней явно не платонические чувства, и спросила, что он думает о Кардинале. - Дался тебе этот хмырь болотный, - удивился Чорик и выразительно покрутил пальцем у виска. - Он же больной на всю голову, неужто влюбилась? Заметив, как полыхнули недобрым огоньком глаза собеседницы, Чорик посерьезнел. - Да шучу я. Не знаю, зачем тебе это нужно, но слышал, что сбрендил он еще в восьмом классе, после исчезновения отца, который тогда работал на здешней метеостанции. Тот пошел по грибы и как сквозь землю провалился. Вполне возможно, что так оно и было, сама знаешь, сколько здесь воронок и колодцев. Метеорологи сначала сами искали его двое суток, а потом сообщили по рации в Симферополь, в центр гидрометеорологии. Приехали каэсесники, спелики из клуба "Бездна", альпики и горники, даже солдат привлекли из расположенной неподалеку воинской части. Прочесали плато вдоль и поперек, обследовали все известные на то время пещеры, даже южные обрывы Кара-Тау облазили, хотя метеорологу там было делать нечего. Все впустую. Поиски свернули, а отца Кардинала объявили пропавшим без вести. В общем сгинул. - И о нем до сих пор ничего не известно? - Во всяком случае, Кардинал его до сих пор ищет. - Он тебе так и сказал? - О том, что случилось с его папашей, Кардинала лучше не спрашивать, такую ахинею начинает нести, уши вянут. Оказывается, кроме нашего телесного мира параллельно существует еще один, населенный бестелесными разумными созданиями. Не помню, как он их называл, что-то вроде наблюдателей или надзирателей. Солнечный свет им противопоказан, не та волновая структура. Сквозь любые породы они передвигаются свободно, но комфортно им лишь там, где много открытого пространства и не надо бесполезно растрачивать энергию. Вот они и облюбовали Караби, у них здесь база. Недаром же "Караби" с крымско-татарского переводится как "черный паук". Его папу они якобы выкрали. Правда, не понимаю, зачем им сдался обычный технарь. Но это так, к слову. По теории Кардинала с отцом он может встретиться только после захода солнца. - Он действительно чокнутый? - Насть, откуда я знаю? Кстати, до пятого класса он учился в нашей школе в Севастополе, потом с родителями переехал в Алушту. Обычный пацан. В какой-то мере я его понимаю. Когда умирает человек, его хоронят. То есть покойный как бы обретает последнее пристанище на земле, границы которого определены кладбищенской оградой. Я, конечно, разумею, что это всего лишь ритуал. Когда-то мертвецов палили, но лично я не хочу, чтобы меня сожгли после смерти. - Да какая разница, как поступят с твоим телом, если душа улетит? - Не знаю. На мой взгляд, есть некоторое различие. Сжигают, когда хотят избавиться от прошлого. Хоронят - когда стремятся, чтобы покойный долгие годы оставался в памяти. Я это к чему? Кардинал съехал с катушек, но этому есть разумное объяснение. В глубине души Настя понимала, чем вызван ее пристальный интерес к дикому спелеологу - никак не могла простить себе тот животный страх, который испытала при первой встрече. Да и слова о Кригере, которые старалась забыть, вспоминались с завидной регулярностью. *** - Может, я чего-то не понимаю, - недоуменно произнес Швецов, обращаясь к Кригеру, - как ты вообще узнал о существовании этой пещеры? - С Кардиналом связи не терял. Обменивались письмами. Полгода назад он написал, что нашел обалденную пещеру и боится, что если дикари прознают о ней, то обчистят как липку. Написал, как ее найти и попросил забетонировать вход. - Краб, ты не договариваешь, - усмехнулся Швецов. - Давно тебя знаю. Стал бы ты срываться из своего добропорядочного Клоппенбурга ради какой-то пещеры, какой бы красавицей она ни была. - Я не в восторге, что пришлось за бугор линять, - ответил Краб. - Не полезь я тогда в драку с московскими отморозками, сегодня спокойно жил бы в Крыму. - Крепко тебя эта потасовка зацепила, - пожал плечами Швецов. - Только ты забыл, что и я, и Дока тоже в ней поучаствовали. Кто же знал, что папаша одного из этих страдальцев - важная шишка в московской ментовке? - Когда дал деру в Германию, попал в лагерь переселенцев "Фридланд", расположенный в Нижней Саксонии, - Краб брезгливо дунул на пену в бокале и, нехотя отпив глоток, продолжил. - Пока фрицы проверяли меня на вшивость, познакомился со своим сверстником, приехавшим из Омской области. Он меня и просветил. Оказалось, что мы попали к шапочному разбору. Надо было вострить лыжи в начале перестройки. Фрицы тогда носились с бывшими советскими немцами, как с писаной торбой. Не поверите, но тогда даже квартиры выдавали бесплатно, как в старые советские времена. Еще и на курсы немецкого языка отправляли за счет коренных немцев. Так что мебель таскаю, но дело не в этом. Алик увлекся буддизмом, пытался и меня к нему приохотить, но я его слушал в пол-уха, все время себя спрашивал, какого рожна приперся в Германию, если кроме фамилии меня с этой страной ничего не связывает. А зацепил он меня, когда начал цитировать Махатму Ганди. Откуда все зло в мире? От гадких мыслей! Сначала они бродят в мозгу, а выхода за пределы черепной коробки не имеют. Но однажды человек срывается с катушек, начинает изливать из себя яд. Постепенно он к этому делу настолько привыкает, что каждый раз, когда приходится выбирать, защитить ли, к примеру, девушку от наезда отморозков или пройти мимо, останавливается на втором варианте. В итоге он сам себе выбирает судьбу и никакая карма не при чем. - Молодец, Кригер, такую философию развел, что я сейчас расплачусь, - желчно заметил Куропяткин. - Может, нам тебе еще и памятник поставить за то, что в скитальцы подался? - Погоди, Дока, - остановил его Швецов. - Чего ты в бутылку лезешь? Краб хочет сказать, что мысли иногда материализуются. И я с ним согласен. Достал меня один мужик по прозвищу Гвиней. Сволочь преизрядная. Представьте, вломилось в офис тело, с которого жир капает, с глазками, как у затраханного гаишника и ручками охреневшей от жары сколопендры, и начало наезжать. До того хотелось раскрошить ему череп, что руки судорогой сводило. В деталях представил огненный смерч, превращающий его в пепел. И что думаете? И недели не прошло, как от Гвинея не осталось ничего - машина вместе с ним разлетелась на мелкие части. - Изотерическая лабуда. Твоего Гвинея просто заказали, - отрезал Куропяткин. - Можешь мне поверить, я сижу в газете на этой теме и таких историй могу рассказать воз и маленькую тележку. И вообще, давайте вернемся к тому, ради чего собрались. Меня интересуют технические детали. С железом, которое мы оставили на Караби, ничего не сталось, но если ты, Краб, рассчитываешь на веревки, то учти, они пролежали в схроне почти семь лет, я пас. Улетать с криком "мама" не собираюсь. - Я на старый капрон и не рассчитывал, - обиделся Краб. - Веревки новые. Две двадцатки и стометровка, плюс пятидесятка. Еще пять репшнуров по десять метров. Думаю, этого хватит. - И где они? Что-то я их не вижу, - удивился Швецов. - На метеостанции. Там же, где и мой рюкзак. Ты не обратил внимания, что я без снаряги. Постарел что ли? Сюда я через Москву летел, поэтому в Симферополе нанял мужика с "козликом", тот и отвез меня на Караби через Зеленогорск. С трудом проглотив очередную порцию пойла под названием "пиво", Швецов засомневался, не свалял ли дурака, приехав в Крым. Звонок Краба пришелся как нельзя кстати. Бомбу под "Форд" подложили явно в расчете на то, что ее найдут. Это своего рода предупреждение. Слинять за границу, как это сделал Кригер, не получится, уж больно много оборотных денежек крутится в деле, изъять их быстро не получится. За это время его могут раздавить, как клопа. Швецов окинул тяжелым взглядом собеседников. Наверняка считают его самым успешным в их группе. Что толку рассказывать о специфике торгового бизнеса, построенного на откатах? Скажут, мол, пилить бабло - не ящики грузить, и, в общем-то, будут правы. Он вспомнил, как Настя оказалась в их группе и грустно улыбнулся. Это было так давно, столько событий промелькнуло с той поры, что если бы он имел возможность снять их на киноленту, получился бы полноценный остросюжетный фильм. Он и не предполагал, что эта очаровательная малышка, от горшка три вершка, сцементирует их группу в единое целое. *** Настю в их группу привел Куропяткин. Представил ее на "бону" - так называли площадку возле троллейбусных касс рядом с железнодорожным вокзалом. Отсюда на рогатом транспорте можно было добраться куда угодно - к морю и скалам, к пещерам Караби и Чатыр-Дага. К троллейбусным кассам примыкало здание для хранения ручной клади, глухая стена которого на протяжении многих лет верой и правдой служила туристам доской объявлений. На слегка желтоватой поверхности красовались всевозможные надписи: "Коша ждать не любит", "Сологубу привет от Васи", "Комар ищи нас на бетонке", "Хмырь, твой капрон у Анфиски", "Культиватор сволочь", "Сами вы сволочи. Культиватор", "Меняю стольник десятки на полста двенадцатки", "Светка, свали от Сережки. Маринка". Стену регулярно обновляли - драили ручными наждаками и красили, но надписи с завидным постоянством снова появлялись. Туристы были даже благодарны ремонтникам, в противном случае довольно скоро на стене не осталось бы ни одного свободного местечка. Особенно много народа собиралось на "бону" в пятницу вечером: на пятки рабочей пятидневке наступали законные выходные. Их группа только набирала обороты, хотелось обкатать ее в обводненных пещерах. Заранее обзавелись гидрокостюмами. Швецов приехал первым. Считал, что лучше подождать, чем задержаться. Кригер прибыл минута в минуту. Немцы, даже если они вконец обрусели, сохраняют адекватную ментальность. Куропяткина пришлось ждать больше часа. В принципе, никто никуда не спешил - на дворе был ноябрь и к намеченной цели они в любом случае добрались бы по темноте. Но Кригер, у которого точность и обязательность гнездились в крови, взбунтовался. - Кондор, тебе не кажется, что пора двигаться? - Ессесно, - невозмутимо ответил Швецов. - Тебе не кажется, что болт, который на нас положил Дока, нуждается в обработке на резце? - Охолонь, приедет, куда денется. В крайнем случае уедем вдвоем. - Так поехали! Швецов и сам придерживался того же мнения, сколько можно терпеть вечные опоздания Куропяткина, но что-то останавливало. С одной стороны, Дока, ясное дело, редкостный раздолбай, у него со временем сложились непростые отношения. Скорее всего, внутренний будильник Доки был безнадежно испорчен еще в утробе матери. Не мешает его проучить, иначе он так и будет трепать им нервы. С другой стороны, природа наградила Куропяткина редкостным чутьем - в пещере с многочисленными ответвлениями и этажами он безошибочно находил обратный путь. Непонятно, как это ему удавалось, но не было случая, чтобы под землей он сбился с пути. Однажды у него отказала коногонка, а запасной фонарик или хотя бы свечку он с собой не прихватил. Для выхода на поверхность нужно было преодолеть извилистую наклонную галерею с нависающими над головой сталактитами, потом среди ложных тупиков найти вход в маленький зальчик и лишь затем подняться по двум двадцатиметровым колодцам. Куропяткин позднее вспоминал, что когда погасла фара, спокойно сел на камень и зачем-то закрыл глаза, хотя вокруг и так царила кромешная тьма. В мельчайших деталях представил обратный путь. Картинка получилась настолько выразительной и объемной, что оставалось только ногами двигать. - И руки пред собой не выставлял? - не поверил Швецов. - А зачем? Один раз только слегка плутанул, когда навеску искал во втором колодце, забыл, что она выше головы болтается, там, если помнишь, полка широкая, а к ней можно распором подняться. После этого Куропяткин и получил насмешливо-уважительную кличку Дока. Швецов ради интереса однажды попробовал в городском парке пройти по узкой тропе с закрытыми глазами. Перед этим трижды прошагал по маршруту обычным способом. В итоге его увело влево, и он чуть глаз не проколол веткой. После брал с собой под землю не один, а два запасных фонарика. Когда терпение кончилось даже у Швецова, на горизонте появился Куропяткин, причем не один, а с тщедушной белобрысой девчушкой с рюкзаком, который громоздился за ее плечами, как горб над верблюдом. На самом деле поклажа была не слишком большой, просто девушка едва дотягивала в росте до полутора метров. Подозрительно взглянув на маломерку, Швецов поинтересовался: - Надеюсь, она не с тобой? Дока злорадно ухмыльнулся. - Знакомьтесь, это Настя. Швецов и Кригер недоуменно переглянулись: а как же договоренность, что никаких баб в группе не будет? К такому решению пришли сообща: никакого женоненавистничества, исключительно здравый смысл и трезвый расчет. Самое тяжелое в спелеологии - это заброска. К выбранной точке нужно дотащить на своем горбу целую гору снаряги. Под землей ничем не лучше - сплошная глина, моква, да и вдобавок узкие ходы, в которых чувствуешь себя жалкой мокрицей. Если отбросить все ахи и вздохи по поводу подземных красот, то спелеология - такая пахота, что иной раз даже закаленные мужики сваливают в сторону. Баба в группе - дополнительная поклажа, да еще и потенциальный источник грызни, которая неизбежно возникает в любом мужском коллективе, как только в нем появляется женщина. - Здравствуйте, - воскликнула девушка с таким восторгом, будто узрела не двух парней с кислыми рожами, а апостолов, намеревающихся посвятить ее в таинства нового учения. У Швецова засосало под ложечкой: уж больно смазливым было личико у этой малышки: чувственные губки, дугообразные бровки, а глазки прямо- таки в пол-лица, будто два перископа всплывающих разом субмарин. - А я с вами заочно знакома, - продолжила девушка с прежним энтузиазмом. - Вы, - ткнула пальцем в Швецова, - наш предводитель. - Ну да, - невесело откликнулся Швецов, - а заодно и отец русской демократии. Ему не терпелось отвести Куропяткина в сторону и по-дружески спросить, какого хрена приволок эту экзальтированную дуру. - А вы Краб, потому что умеете ползать по скалам без страховки, - выпалила девушка и ткнула пальчиком в грудь Кригеру. Тот смутился и произнес загадочную фразу: - Когда надо, еще и не то могу. Швецов с досадой сплюнул и пошел к троллейбусным кассам за билетами. Объяснять девчонке, что по скалам только ящерицы ползают, посчитал излишним. *** Чаще всего люди сплачиваются либо из-за денег, либо под идею. Их тройку объединил интерес к пещерам. Рома Швецов и Сережа Куропяткин пересеклись случайно. Поздней осенью машиностроительный завод в день профессионального праздника каждый год устраивал выезд на природу. В инициативную группу входили активные и изобретательные инженеры, которым хотелось, чтобы люди не просто дружно насытились шашлыками, но и приобщились к туризму. В этот раз они предложили поучаствовать в соревнованиях, состоящих из трех этапов. Вначале требовалось пробежать полтора километра, петляя по лесу, затем преодолеть овраг по веревочной переправе, а после этого добраться по маршруту на карте к финишу, попутно зарегистрировавшись в нескольких контрольных пунктах. В соревнованиях участвовали и взрослые, и подростки. После этого желающие стреляли из воздушек, а потом народ, разделившись по цехам и бригадам, жарил шашлыки на собственных кострищах. Закупленное заводом мясо было вкусным, его было столько, что никто не остался голодным. Продукты профсоюз покупал оптом и с большой скидкой. Рынок и в советские времена брал свое: мы вам - дефицитные сварочные агрегаты, а вы нам - эквивалентное количество говядины. Мама жмурилась от удовольствия, а Роман жевал мясо без всякого удовольствия. Он предвкушал приз, был почему-то уверен, что маршрут преодолеет первым. Облажался. После голимой переправы рванул не в ту сторону и в итоге прибежал к финишу едва ли не последним. Особенно достало, что мама отнеслась к его неудаче снисходительно, сказала, что побеждает дружба. Роман не на шутку распсиховался, интересно, с кем ему дружить, с этим худосочным недоростком, которому вручили грамоту, а заодно и импортный плеер? Рома отошел от костра и направился к старой металлической конструкции, сооруженной на вершине горы. Вероятно, раньше она служила опорой для военной радиолокационной станции. Ржавая железная мачта притягивала взор и если бы на лестнице сохранились нижние ступеньки, он бы поднялся наверх. С горы хорошо было видно, сколько бригад на мамином заводе - ровно столько, сколько дымящихся костров. Усевшись рядом с мачтой, Роман рассеянно разглядывал окрестности. Зря мама выгнала отца: хоть он и пил, но когда был трезв, не упускал случая поговорить с сыном по душам. Отец работал водителем в коммунальном предприятии и каждый день на грузовике, оборудованном щеткой и бункером, катался по городу, собирая пыль, песок и прочий сор с обочин. Посидушки водители устраивали по пятницам после работы. Печень у отца была так себе, особенно скандалила с самопальным самогоном, поэтому утром в субботу он был никакой - валялся на диване и, болезненно морщась, перекатывался с бока на бок, пытаясь найти наиболее удобное положение. Печенку, судя по всему, это мало волновало - она подавала мучительные сигналы во все части тела. Спасти болезного могло только пиво, за которым Рома и бегал втихаря от матери, которая считала, что муж несет заслуженное наказание. Деньги на "лечение" отца у него были, тот никогда не отказывал сыну в карманных расходах и с каждой получки, убедившись, что рядом нет супруги, совал пятерку со словами: "Цветы бабам не покупай, это пустое, лучше мороженное". Он знал, что Роман дружит с Катей - девчонкой из соседнего подъезда, которая хоть и училась в восьмом классе, но настолько быстро по-женски расцвела, что на нее заглядывались взрослые мужчины. Она училась в специализированной английской школе, играла на пианино и посещала кружок бальных танцев. А у Романа была только одна страсть - бокс. Когда он выиграл юношеский чемпионат Крыма, тренер предупредил: "Если не сопьешься, будешь чемпионом Союза. У тебя есть главное - стойкость. Она же тебя и погубит, если будешь доверять не сердцу, а уму. Во время боя ты вообще теряешь всякую чувствительность. Молотишь, как автомат. Либо сам превратишься в инвалида, либо им станет твой соперник". Так оно и получилось. Он ушел от хука слева и хладнокровно заехал в челюсть противнику. Мог бы, конечно, и умерить силу удара, но злоба взяла свое. В результате тот стал инвалидом. "Как же можно увечить людей?" - недоумевала Катя. - Ему же больно". Романа ее детская непосредственность забавляла, но объяснять ей, что бокс - это честный поединок, сродни дуэли, было бесполезно. Катя любила природу во всех ее проявлениях. - Представляешь, иду по парку, и вдруг на асфальтовую дорожку выпрыгивает лягушка. Скользкая и отвратительная. Первая мысль - откуда взялась. Догадалась: в парке три пруда и это ее территория, а не моя. Вторая мысль: с какой стати мы захватили ее жизненное пространство? По праву сильного? Не было бы нас, путешествовала бы из пруда в пруд. А мы ей очертили ареал обитания, да еще и перекрыли его тротуаром. Подумай, какое потрясение она испытывает, оказавшись на тошнотворном асфальте? Роман изо всех сил пытался сочувствовать лягушонку, но думалось о другом: поцеловать сейчас или повременить? Катеньке он сочувствовал. После шести уроков в школе стучать два часа по клавишам пианино и столько же времени три раза в неделю танцевать румбу он бы и сам не желал. Как тут не взвыть при таком графике. Да и насчет своей мамы она не обольщалась. Алевтина Евсеевна до того привыкла помыкать работягами на службе, что даже помыслить не могла, что ее единственная дочка когда- нибудь ослушается. - Скучаешь? Роман вздрогнул. Замечтавшись, не заметил подошедшего субтильного пацана, быстрее всех прошедшего трассу с препятствиями. - А тебе-то что? - огрызнулся Рома. - Мой батя на сборке работает. А твой? Незваный собеседник спокойно присел рядом. Недовольно покосившись на него, Роман нехотя ответил: - Мать в техотделе новой техникой занимается. - Отец сказал, что плеер выиграю. Так оно и вышло. Я два года спортивным ориентированием занимаюсь. - Ничего штучка? - поинтересовался Роман. Плееры только появились и стоили дорого. Мама, конечно, выкручивалась, как могла, но он понимал, что эта новомодное западное изделие ему не светит. - Да я не разобрался. Коробка по рукам пошла, а потом они начали перетирать кости каких-то начальников, я и отвалил. Сергей, - представился он протянув собеседнику руку. - Рома. - А давай в "Змеиную" пещеру слазим, - предложил обладатель нового плеера. - Мне сказали, что она рядышком. - Объясняю для тупых. В пещерах света нет по определению. - Будет, - пообещал Сергей и с непринужденностью архара поскакал вниз по склону. Вернулся с пакетом, из которого торжественно извлек фонарик и два бутерброда с сыром. Припрятав съестное в кустах, они долго искали, где можно спуститься с обрывистой скалы, через сотню метров вышли к более пологому участку. Тропа петляла вдоль нижней кромки скал, и ребята вскоре вышли к огромному гроту. В центре свода зияла круглая дырка, сквозь которую проглядывал лазоревый лоскут неба. "Эгей!" - громко крикнул Роман. "Э-е-ей!" - отозвался грот. Насладившись эхом, они собрались уходить, и тут сверху свалился камешек. Упал в паре шагов от Сергея. Задрав головы, ребята увидели в отверстии довольную мордаху белобрысого подростка. - Ну и чо лыбишься? - возмутился Роман. - А если бы в голову попал? - Да я нечаянно. А вы чего разорались? - Не твое дело. Проверка слуха. Ты случаем не знаешь, где пещера? - А вы ее прошли. Вернитесь к узкой расщелине и поднимайтесь до упора. Только там грязно. Старший брат туда лазил, глиной с ног до головы перемазался. Если бы не пацан, они бы ни за что не нашли "Змеиную". Подъем оказался крутоват, но для его преодоления никаких туристических навыков не потребовалось. Вход в пещеру напоминал разверстую пасть околевшего дракона, они долго решали, кто пойдет первым. Обоим было страшновато лезть в темноту, а вдруг там гадюки водятся, недаром же пещера получила такое название. - Ну чо, испужался? - ухмыльнулся Роман. - Чья бы корова мычала, - огрызнулся Сергей. - Не дрейф, если бы здесь кто-нибудь дал дуба, по телику давно бы показали. Отобрав у приятеля фонарик, Роман включил свет и, пригнувшись, шагнул вперед. Луч выхватил галерею, в дальнем конце которой, словно могучий зуб, торчал сталагмит. Обойдя его сбоку, обнаружили два лаза. Решили нырнуть в левый. В детстве Роман часто играл с друзьями в войнушку и ползал по-пластунски с деревянным самодельным автоматом в руках. Но одно дело выслеживать супостата в густой траве, и совсем другое -- пыхтеть в узкой норе, пребольно стукаясь башкой о каменный свод. Через пару десятков метров они оказались в проходе, дно которого было завалено разнокалиберными глыбами. Только теперь до Романа дошло, что зря они приперлись с одним фонариком: нужно все время оборачиваться и освещать дорогу приятелю. За глыбами дно выровнялось, и в нем через десяток метров обнаружилась солидная дырка. Посветив вниз фонариком, Роман разглядел колодец, в который можно запросто спуститься в распор. Они попали в расщелину, узкую, с крутыми поворотами. В некоторых местах она настолько сужалась, что приходилось протискиваться боком. Когда расщелина сузилась настолько, что протиснуться не удалось, они повернули обратно. Фонарик повел себя странно. Свет то ослабевал, впадая в ступор, то загорался подозрительно ярко. Роман насторожился. - Где раздобыл фонарик? - У работяг не нашлось. Подошел к водителю нашего автобуса, тот дал с условием вернуть. - Понятно. Быстро назад. Батарейка садится! Обратный путь неожиданно затянулся. Упершись в непроходимую щель, Роман понял, что они промахнулись. Возвращаясь назад, он обнаружил, что колодцев над головой предостаточно, но через какой из них они спустились, непонятно. По спине поползли ледяные капельки пота. У него отнялись ноги и он бессильно опустился на камни. Такого с ним никогда не случалось. Охватило чувство беспомощности, он непроизвольно щелкнул выключателем и непроглядная ночь мгновенно всосала в себя окружающую реальность. - Ты зачем фонарик выключил? - раздраженно выпалил Сергей. - Если не будем экономить батарейку, вообще без света останемся, - спокойно ответил Швецов. - Привыкай, так и будем двигаться. - Писец! - горестно произнес напарник. - Как думаешь, нас когда-нибудь найдут? - Не переживай. Пацан нас видел. Когда по телику сообщат о нашей пропаже, вспомнит. Так что в любом случае похоронят. - Утешил, называется. - А что ты хотел услышать? Я здесь в первый раз, как и ты. Не бзди, выберемся. Вообще-то Роман не представлял, успеют ли они добраться до выхода из пещеры, пока батарейка окончательно не даст дуба. С другой стороны, такие источники света имеют свойство по чуть-чуть восстанавливать свой потенциал, если их периодически отключать. В детстве у него был такой фонарик, с его помощью, укрывшись под одеялом, втайне от родителей читал Мопассана и Бальзака. - Знаешь, о чем я сейчас подумал? - спросил Сергей. - Знаю. Завещание написать нечем и не на чем. - Дурак. Я читал, что человек может обходиться без воды трое суток, а здесь ее навалом. - Если не будем двигаться, околеем. Так что вставай. Колодец, в который спустились в самом начале путешествия, после долгих поисков они таки обнаружили, но, поднявшись наверх, долго блуждали, утыкаясь в тупики. Ныряя в знакомый лаз, Роман был уверен, что выберется к входной галерее, но всякий раз тот изгибался под крутым углом и выводил к месту старта. Дважды проделав этот путь, Роман призадумался. Ему показалось, что ползает по кругу. Они неизменно оказывались в заваленной глыбами галерее. Один из ее участков он хорошо запомнил, на дне валялась круглая батарейка, покрытая зеленой изморозью меди. Фонарик явно околевал, тускло-желтого света едва хватало на пару метров. Вырубив его, Роман обреченно произнес: "Теперь полная жопа". Воцарилось молчание. Роман тяжело вздохнул: самое время спросить напарника, какого черта тот его сюда притащил. - Извини, не думал, что так получится, - покаянно произнес Сергей и неожиданно всхлипнул. Швецову стало стыдно. Нашел крайнего. Легко винить в неудачах кого угодно, но только не самого себя. Надо с этим завязывать. Отец подобной ерундой не страдал, брал вину на себя, какими бы абсурдными ни были обвинения мамы. - Перестань, - строго произнес Роман, обняв Сергея за плечи. Сергей шмыгнул носом. У Швецова тоже защипало в глазах, но он усилием воли поборол слабость и предался размышлениям. Где они дали маху? Если разобраться, пещера несложная. Сначала горизонтальная галерея. Потом два лаза. Они ушли в левый. Стоп. А куда ведет правый? Не в этот ли зал, где они сейчас кукуют? Вполне может быть. Получается, что назад можно вернуться двумя дорогами. Но почему они вновь оказались в том же самом месте, откуда стартовали? Ерунда какая-то. И тут ему вспомнился перегиб лаза. Узость, расширение, а потом снова тесные каменные объятия. Тогда он этому не придал значения. А ведь разворот был едва ли не на триста градусов! Получается, что они ползают по кругу? Но почему в таком случае на полпути он не увидел хоть капельку дневного света, ведь входная галерея настолько прямая, что даже в пасмурный день его отблески были бы заметны. И тут ему вспомнился сталагмит, практически перекрывающий входную галерею. Они ползали как кроты, не поднимая голов. Разве в таком положении можно что-либо разглядеть? - Я, конечно, не на все сто процентов уверен, но мне кажется, что мы с тобой мудаки, - развеселившись, обнадежил Роман приятеля. Включив фонарик, направил его луч в дырку, из которой они только что вылезли. - Это наш путь к свободе. - Уверен? - Лезь за мной, я тебе один фокус покажу. На этот раз шкурник не показался таким уж зловредным. Роман даже ни разу не стукнулся башкой об его непробиваемый свод. Вывалившись в тесную камеру, решительно встал на ноги и, протиснувшись мимо проклятого сталагмита, вышел в галерею, дальний конец которой был заполнен рассеянным светом, льющимся из рваного входного отверстия. - Ты где? Сергей выполз из шкурника и озадаченно вертел головой, не понимая, куда подевался приятель. Роман вернулся, помог ему подняться и, взяв за руку, провел мимо сталагмита. Увидев спасительный свет, Сергей так стремительно рванулся к выходу, будто получил под зад дюжий пинок. Когда Роман выбрался из пещеры, приятель уже спустился на тропу и приплясывал на месте от нетерпения. - Чего возишься? - напустился он на Романа. - На автобус опоздаем! Швецов улыбнулся: как быстро люди приходят в себя. А ведь недавно этот балбес считал себя самым несчастным на свете. А вот насчет автобуса он прав, как бы не пришлось добираться до трассы пешедралом. Сколько же времени они в этой пещере проваландались? Солнце то уже село. Когда парни подошли к мачте, стало ясно, что они припозднились изрядно: поляна опустела, только один из костров слегка дымился. - Так и знал, - огорчился Сергей. - А мы никуда не спешим, - усмехнулся Роман. - Лучше сходи за едой. Бутерброды съели моментально, Сергей даже пожалел, что их так мало. А ведь пару часов назад казалось, что желудок будет до утра жареное мясо переваривать. Роман искренне расхохотался: происшествие под землей вдруг показалось забавным. - Чего лыбишься? - не понял Сергей. - Вспомнил, как мимо сталагмита на карачках ползал. Прямо наваждение какое-то. - Что тут смешного? А если бы не допетрил, что выход под боком? Так бы и загнулись в этой дырке поганой. - Не такая уж она и паршивая. Просто нужно с головой дружить. Когда надумаем в другую пещеру пойти, экипируемся на полную катушку. - Прикалываешься? Какая еще пещера? - взвился Сергей. - Ты, конечно, как хочешь, хозяин - барин, но когда ты брякнул, что нам жопа, знаешь о ком я сразу подумал? - Знаю, не глухой, - поморщился Швецов. - Я тоже вспомнил маму. Твой папаша, случаем, не взгреет тебя, когда заявишься? - Не знаю, - потерянно проговорил Сергей. - Вообще-то он добрый. - Представляю, о чем он сейчас думает, - мрачно пообещал Роман. Его слова оказались пророческими. Сергей неожиданно вскочил и, всматриваясь в надвигающиеся сумерки, обреченно произнес: - А вот и он. Роман мрачно добавил: - А с ним и моя мама. - Я же вам говорил, Марья Сергеевна, что найдем наших оболтусов! - воскликнул отец Сергея. - Вы куда пропали? И почему в глине? Мама была не на шутку встревожена. Вот-вот расплачется. Роман давно заметил - когда она хватается рукой за горло, до истерики рукой подать. Ребята, перебивая друг друга, поведали о своих злоключениях, напирая на то, что пещеру обнаружили случайно. Отец Сергея попытался уточнить, где они раздобыли фонарик, но Марья Сергеевна, обрадовавшись, что сын жив и здоров, решительно объявила: - Пора по домам! *** Лето выдалось суматошным. Швецов заглянул в симферопольский клуб "Бездна", где новичку обрадовались. Выяснив, что у него, кроме бельевой веревки, ничего нет, вскладчину собрали необходимый набор снаряжения, но предупредили, что его по возможности придется вернуть. В спелеологии, как, впрочем, и в других экстремальных видах спорта, не принято пользоваться чужим добром. Ссылки на то, что не знаешь, где достать, не канают. От той же обвязки зависит жизнь: в случае срыва либо спасет, либо в первый и последний раз получишь сомнительное удовольствие от свободного полета. Посетив пару пещер, Швецов понял, что пора обзаводиться собственным снаряжением: шить обвязку, изыскивать спусковые и подъемные устройства, а также капроновую веревку. Без комбинезона тоже нельзя обойтись, он спортивный костюм уже угробил. Роман извлек из кладовки видавшую виды швейную машинку "Тула", неделю корпел над ней, прежде чем та начала выпускать ровные строчки без обрывов нитей. К концу июля вернул клубу все арендованное снаряжение. Когда позвонил Куропяткин, Роман не сразу узнал его голос. - Серега, ты что ли? - А кто же еще? - Валяй ко мне. Роман продиктовал адрес и уже через полчаса они обсуждали, в какую пещеру отправятся в ближайшее время. С Кригером ребята познакомились в конце августа, когда отправились к горе Красный камень, располагавшейся недалеко от Гурзуфа. Сорокавосьмиметровая обрывистая скала, торчащая словно зуб в пасти дракона, называлась так потому, что в мраморовидном известняке содержалось железо. Кстати, в окрестностях скалы растет вкуснейший виноград, из которого делают знаменитое вино "Мускат белый Красного камня". Скалолазы облюбовали место по той причине, что разнообразные профили скалы позволяют разрабатывать маршруты как для новичков, так и для профессионалов. Швецов притащил сюда Куропяткина для тренировок. Для себя уяснил: спелеолог, не овладевший хотя бы азами скалолазания, законченный мудак. Поездка врезалась в память Романа из-за веселого начала. Поскольку собирались дня на три-четыре, прихватили с собой не только примус и еду, но и склянку с бензином. Куропяткин поместил емкость в свой рюкзак. До Гурзуфа добирались на рейсовом троллейбусе. По пути выяснилось, что Серега - натуральный разгильдяй. Салон был забит пассажирами под завязку, рюкзаки парни уложили на задней площадке, а сами расположились на указанных в билетах местах в голове салона. Когда подъехали к Ангарскому перевалу, задние пассажиры стали нервничать и что-то возмущенно доказывать друг другу. Одна из женщин с трехлетней крохой на руках не выдержала и выкрикнула: - Водитель, у вас утечка бензина! Двое парней, рассевшихся слева от Швецова на передних креслах, дружно заржали. Один из них негромко спросил другого: "Представляешь, Стас, если бы у тебя была такая герла?" - "Я бы повесился", - авторитетно засвидетельствовал Стас и, обернувшись, громко провозгласил: - Сударыня, смею вас уведомить, что наш транспорт - электрический. Задняя площадка возмущенно загомонила. Претензии сводились к тому, что вы, сволочи, сидите впереди и не чувствуете ужасный запах. К этому времени Швецов уже догадался, кто нашкодил. - Ты под крышку резиновую прокладку подложил? - вполголоса спросил Куропяткина. - Зачем? - удивился Сергей. - Там и так хороший контакт. Сидевшие в конце салона пассажиры окончательно распоясались после Алушты. Их претензии сводились к тому, что троллейбус может взорваться и нужно выбросить ко всем чертям рюкзаки, от которых, судя по всему, исходит бензиновый смрад. Какой-то неутомимый радетель за чистоту окружающей среды несколько раз громко спросил, кому принадлежат рюкзаки, но никто из пассажиров, включая Романа и Сергея, не откликнулся. К счастью для новоявленных скалолазов, водитель оказался матерый и на возмущенные возгласы развинтившихся пассажиров никак не реагировал. Озверевший от невыносимой вони задний ряд салона прозрел, когда Швецов с Куропяткиным начали выволакивать свои рюкзаки. Хорошо, что управились секунд за пять, но и тех хватило, чтобы пополнить свой словарный запас диковинными непечатными выражениями, о которых раньше даже не подозревали. Распотрошив Серегин рюкзак, Швецов извлек емкость с бензином. В принципе потеря оказалась мизерной, в посудине не хватало не более десяти граммов вонючей жидкости. - Чего ты кипишуешь? - обиделся Куропяткин - Я же сказал, закрутка надежная. - Придуриваешься или у тебя на самом деле мозги набекрень? - рассвирепел Швецов. - Думаешь, людям было приятно твое дерьмо нюхать? - Извини, оно такое же мое, как и твое. - Пойми. На скале, куда мы идем, забили кучу крючьев. Некоторые торчат бог знает с каких времен. Если, допустим, один из них не проверишь, пролетишь как минимум с десяток метров. Кончай халтурить. Мы с тобой не в бирюльки играть приехали. - Да ладно, - смутился Сергей. - Не маленький, усек. Когда Швецов и Куропяткин подошли к Красному камню, на нем красовались скалолазы. Сергей впервые увидел завораживающую картину: одни восходители спускались вниз, другие, припав к скале, как к любимой женщине, пытались нащупать зацепки, чтобы продолжить подъем. Задрав голову, он наблюдал как полтора десятка людей прилежно пытаются преодолеть страх перед высотой. А в том, что они боятся взглянуть вниз, Сергей не сомневался: не может обычный человек не понимать, чем грозит малейшая ошибка. Приглядевшись, понял: храбрость восходителей подкреплялась страховкой - сорвавшись со скалы, неудачник мог пролететь максимум пару метров, после чего завис бы на веревке, которую, стоя у подножия горы, держал в руках напарник. - Слушай, тут классно! - весело воскликнул Куропяткин. - И симпатичных девчонок до черта. А, может, ну их на фиг эти пещеры? - Решай сам, для этого я тебя сюда и притащил. Как по мне, альпинисты и скалолазы - муравьи, ползающие к вершинам. Чем сложнее подъем, тем больше усилий и мастерства. Техника в чистом виде. Только не подумай, что я как гадюка истекаю ядом, просто здраво оцениваю ситуацию. А неисследованная пещера - это тайна, раскрыть которую можешь только ты. Понимаешь, на поверхности все изучено, уже не осталось неизвестных маршрутов на тот же Эверест. Соревнования идут по принципу, кто быстрее и без потерь преодолеет самый мудреный и каверзный маршрут. Гагарина помнят все, а из тех, кто последовал за ним, могут назвать разве что Леонида Леонова, впервые вышедшего в открытый космос. Помнят Колумба, Амундсена, Афанасия Никитина, еще с десяток первооткрывателей и путешественников. Всех остальных можно найти только в специализированных справочниках. Сегодня путь под землю - это единственный способ заявить о себе. Вот этим мы и займемся. Сергей поежился. На такие амбициозные планы он даже не замахивался. Взглянув на растерянное лицо приятеля, Швецов развеселился. - Расслабься, лавры Норбера Кастера нам пока не светят - не тот калибр. Оставив рюкзаки под присмотром знакомых севастопольских спелеологов, которые только начали устанавливать палатки, Сергей и Роман по обводной тропе поднялись наверх. Усевшись на краю сорокавосьмиметровой скалы, Сергей вглядывался сквозь голубую дымку в крошечные домики Гурзуфа, размышляя, как точка обзора влияет на выбор маршрута. Сверху, например, хорошо видно, что штурмовать Аю-Даг со стороны моря глупо. Куда проще взобраться на башку каменного медведя с севера. Жажда приключений в древние времена, видимо, уравновешивалась опасностью исчезновения рода. Но тогда пускались в авантюру оправданно - добыть еды. Сегодня все более- менее сыты и ставят на карту жизнь исключительно ради собственной прихоти. Людям наплевать, если очередной искатель приключений склеит ласты. В крайнем случае, опубликуют в газете пару строк или проинформируют об этом по телику. Сидящий рядом Швецов, догадавшись, что приятель пребывает в смятении, поинтересовался: - Как ты считаешь, в чем смысл жизни? Только не надо нести лабуду насчет того, что мы рождаемся, чтобы продолжить свой род или сделать счастливыми окружающих. Размножением занимаются все организмы, а счастье - настолько растяжимое понятие, что под него можно подвести что угодно. Я не возражаю, чтобы каждый мужчина посадил дерево, построил дом и воспитал сына. Но это программа минимум. Если тебя хватает только для этого -- честь тебе и хвала. Считай, что справился со своей задачей. - Это ты к чему? - Да к тому, что ты сейчас растекся, как медуза на пляже. У каждого мужика должен быть стержень, в противном случае он ничем не отличается от бабы. А у тебя стержень какой-то хилый, гнется во всех направлениях. Узрел девчонок на скале и поплыл. Их задницы интересуют тебя гораздо больше, чем то, зачем мы сюда приехали. - Знаешь, в чем моя проблема? Я и понятия не имею, чего мне хочется. Ты считаешь, что лучше лезть под землю, чем оставаться над нею. А я в этом не уверен. - Все дело в том, что спелеология - перевернутое мышление. Альпинист идет в плюс, а спелеолог - в минус. Эти занятия абсолютно не совпадают. Ну не заставишь ты заправского альпиниста, заточенного на стремлении к высоте, лезть в какую-то сомнительную дырку, которая может закончиться тупиком. Наши будущие упражнения на скале ничего не значат. В том смысле, что после них ты можешь податься, куда захочешь. Но хочу предупредить: если останешься со мной, заканчивай с разгильдяйством, то, что над землей, кажется безобидной шалостью, на глубине может выйти боком. - Это ты к чему? - О ремесле и подмастерьях. Пары бензина в троллейбусе - это всего лишь вонь, кстати, вполне терпимая, а вот в замкнутом пространстве, да еще с плохой тягой, глазом моргнуть не успеешь, как превратишься в головешку. - Слушай, может, хватит пилить? Временами маму напоминаешь. Та тоже, как начнет воспитывать, не остановишь. - Пора спускаться, а то совсем стемнеет, а мы еще палатку не поставили, - поднявшись, произнес Швецов и, не оглядываясь, зашагал прочь от обрыва. В отличие от Куропяткина, на свою маму он никогда не обижался. *** Утро выдалось отвратительным. Солнце спозаранку начало буровить глаза с таким немилосердным усердием, что Швецов, повертев головой, проснулся и тупо уставился в полог палатки, на котором, как на телеэкране, мельтешили ветки деревьев. Сначала он вообще не понял, где находится. Память возвращалась медленно, со скрипом. Зря они попросили севастопольцев присмотреть за вещами: когда вернулись с вершины Красного камня, их встретили с буйной радостью, как покорителей Эвереста. Уже после того, как Швецов с Куропяткиным, стоя возле раскрасневшегося костра, опрокинули стопки, выяснилось, что им налили ядреный самогон. И лишь после этого Швецов сообразил, что они даже палатку не поставили. Он помнил о своем окончательном решении не превращать первый испытательный выезд на скалы в банальную пьянку. Но тут нарисовалась девушка, кажется, Аленка и предложила выпить на брудершафт. "Гусар хренов!" - выругался Роман, вспомнив, как дважды лихо опорожнял стаканчики, подносимые девушкой. Как она выглядела? Вроде бы не красавица, но и не уродина. Впрочем, пьяному любая баба кажется совершенством. Только непонятно, чем все это закончилось. Преодолевая тошноту, которая, дождавшись пробуждения, вцепилась в него мертвой хваткой, Швецов поморщился от пронзительной боли в голове и приподнялся. Увиденное его не утешило. У него даже зародилась мысль, что попал в чужую палатку. Рядом с ним мирно похрапывал неизвестный светловолосый парень. Его жиденькая желтоволосая бородка почему-то вызвала у Швецова такой приступ отвращения, что он торопливо выполз из палатки и, пошатываясь, побрел к озеру. Стащив с себя футболку и брюки, зашел по пояс в холодную воду и окунулся с головой. Швецов решил наказать себя и усилием воли преодолел желание немедленно выскочить из холодной воды. Первый день тренировок - псу под хвост. Лазать по скалам после такого количества бухла все равно, что дразнить медведя, забравшись к нему в клетку. Роман присел на шершавую глыбу известняка. - Отмокаем? Голос незнакомца Швецову не понравился, уж больно язвительный, такое впечатление, что тот лицезрел их вчерашние подвиги. - Мозги прочищаем, - с вызовом ответил Роман, не оборачиваясь. - Одобряю, - невозмутимо произнес собеседник и присел рядом. Искоса взглянув на него, Швецов отметил, что парень не хиляк, поджарый и мускулистый. Горбатый нос, черные волосы на голове с едва уловимым рыжим оттенком и обильная растительность на голой груди. Уроженец Кавказа? Не похоже. - У тебя папа, случаем, не из греков? - поинтересовался Роман. - Я немец, если тебе интересно, - спокойно ответил незнакомец. Протянув руку, представился: - Алексей. Друзья Крабом именуют. - Краб? - удивился Швецов. - Подводник что ли? - Скалолаз и спелик. Хочешь, научу, как лазать по вертикали без железяк и капрона? - Я тебя в первый раз вижу. Отвали. - Если передумаешь, моя палатка красного цвета. Таких здесь больше нет. Посмотрев вслед удаляющемуся гостю, Швецов отметил крадущуюся легкую походку, свойственную профессиональным охотникам. Вернувшись в лагерь, забрался в свою палатку и к немалому облегчению обнаружил, что неизвестный желтобородый парень исчез, а его место занял Куропяткин. Чудеса. Серега мирно похрапывал, привалившись щекой к рюкзаку. Увиденное настолько обрадовало Швецова, что он растолкал Серегу и жизнерадостно объявил: - Завтра будем лазать по скале без всякой страховки. Тот осоловело посмотрел на приятеля и прохрипел: - Давай прямо сейчас. Зачем долго мучиться? *** Когда от костра во все стороны повалил умопомрачительный запах гречки и тушенки, из палаток начали выползать участники ночного действа. Их физиономии были опухшими и смущенными. Кашеварила единственная девушка в группе Ольга Протасова. Пухленькая, грудастая и шебутная, она ловко управлялась и с костром, и с громадным котелком: подбрасывала дрова, нарезала лук на дощечке, помешивала варево и беззлобно подшучивала над похмельными сотоварищами. - Слушай, я вчера с одной девушкой познакомился, вроде Аленой зовут. Ты ее случайно не знаешь? - спросил Роман. - Понятия не имею, - ответила Оля. - Вы перепились и полночи где-то шастали. Откуда я знаю, где ты ее подцепил? Забрав алюминиевую миску со своей порцией, Швецов нехотя проглотил вкусное варево и как бы невзначай поинтересовался, что присутствующие думают о Крабе. Лучше бы промолчал. Ольга будто только и ждала этого вопроса. Объяснила, что Краб на Красном камне облазил все маршруты и теперь заявляется сюда потусоваться. Спрашивается, какой смысл в штурме вертикали без страховки. Цирк да и только. Такой выпендреж, вероятно, можно объяснить только тем, что когда Краб начинает на скале выкаблучиваться, внизу неизменно собирается толпа восторженных дурочек. Заросший густой черной бородой Чорик усмехнулся и заметил, что Краб получает кайф от того, что отрицает любые ограничения. Тот же Месснер в одиночку без кислорода покорил все восьмитысячники и тем самым доказал, что не обязательно взбираться на них толпой, привлекая кучу шерпов и тратя бешеные деньги и время на обустройство промежуточных лагерей. - Кто знает, где заканчивается личная свобода и начинаются государственные ограничения? - задался вопросом Чорик. - Допустим, возжелал я взойти на Ушбу или на Донгуз-Орун. Какого рожна должен подтверждать свою квалификацию и нижайше кланяться, чтобы мне разрешили это сделать? Это мой личный выбор. Загнусь на маршруте - так мне и надо. Когда начинают говорить, что из-за меня поднимут на ноги местную КСС, то могу сказать по этому поводу только одно: позвольте каждому человеку испытать свою судьбу. Если я не захотел зарегистрироваться, это мой осознанный выбор. И незачем поднимать на ноги спасателей. Их задача - помогать людям при землетрясениях, наводнениях и прочих гадостях природы. - Да ты анархист, батенька, - ехидно возразил старожил группы Андрей Нестреляй. - По-твоему, каждый турист и другие любители природы, к коим я отношу спелеологов, имеют право отправляться в путешествие по собственному усмотрению. А государство должно самоустраниться от этого процесса? - Ты бы помолчал, Андрюха. У тебя за пазухой с десяток альплагерей и звание мастера спорта. И что? Хочешь сказать, что сможешь уберечь раздолбая, который поперся в горы, не изучив будущий маршрут? Таких бакланов пруд пруди. Отправляются в горы даже без карты и понятия не имеют, что их ожидает. - Получается, если людей накрыла лавина, то так им и надо? - возмутилась Ольга. - Впредь будут умнее, если, конечно, выберутся из-под снега? - Хватит переводить стрелки на стихию. Лавины - любимая отмазка горе- восходителей. Можно подумать, что залежи снега обрушиваются сами по себе. Опытному человеку достаточно взглянуть на гору, чтобы предсказать, когда с нее сойдет лавина. Поднялось солнышко, подогрело подпирающий склон, он обмылился и тысячи тонн снега устремились вниз. Чтобы этого избежать, нужно попросту подняться среди ночи и до восхода солнца преодолеть опасный участок. Когда человек залез под облака и обморозился, это не экстремальная, а штатная ситуация. Мне это напоминает наших коммунальщиков - на дворе декабрь, а они удивляются, откуда взялись морозы. У нас спасенных почему-то любят выставлять героями. Не надо воспевать неудачников, лучше уважать по факту: вернулись с горы живыми и здоровыми - молодцы, потеряли товарища - козлы. - Я так и не понял, кто такой Краб, - честно признался вконец растерявшийся Швецов. - Котяра, гуляющий сам по себе. Искатель приключений, ни в какие санкционированные экспедиции его и на аркане не затащишь, - ответил Чорик. - Но я бы с ним в разведку не пошел. Суди сам. Мне об этом случае ленинградцы рассказали. На майские праздники они приехали в Новый свет, чтобы потренироваться на горе Сокол. Там проложено много маршрутов, наиболее сложные - на южной стене. Краб предложил Паше, одному из самых опытных скалолазов, подняться вдвоем по "Бодуну". Естественно без страховки. Ребята советовали Паше не маяться дурью, но тот загорелся. В одиночку он бы на маршрут не пошел - кишка тонка. А вдвоем почему бы и не попробовать. До середины "Бодуна" Паша с грехом пополам поднялся, а потом ударился в панику. Для того, чтобы выйти на вершину, ему не хватало опыта, а спускаться было поздно. Краб шел за ним. Обогнул, как ни в чем ни бывало, даже не поинтересовался, почему тот застрял, и был таков. Вернулся в лагерь. Ребята, конечно, спросили, куда подевался Паша. А Краб невозмутимо произнес: "На скале торчит. Слабак". Прихватив с собой кучу веревок, парни поднялись по северной стороне на вершину горы и подняли бедного Пашу наверх. К этому времени тот еле держался. Кордон Насте никогда не нравилась тропа от села Перевальное до Караби. Долгоиграющая ишачка. Форменное издевательство над организмом - не успеешь порадоваться, что очередной подъем остался позади, как еще до спуска появляется новое высотное наказание. Отличный полигон для подготовки десантников и прочих бойцов спецназа. И о чем только думают их командиры? Хорошо, что Краб водрузил себе на плечи ее рюкзак. Приятно, черт побери. Мужики пыхтят и потеют, даже футболки с себя сбросили, а она шествует прогулочным шагом и в ус не дует. Хотя в ус, наверное, подуть не помешало бы. С чего сорвалась с места как оглашенная? Подумаешь, без мужа осталась. Такое сплошь и рядом случается, Ольга хоть и дура изрядная, но в практичности ей не откажешь: сохнуть по изменщику - себя не уважать. Но вот что интересно: если бы звонок Краба не совпал по времени с ее отчаянием в пустой квартире, рванула бы на всех парах в Крым? Наверняка бы сто раз подумала. Путешествия в прошлое, как правило, ничего, кроме разочарования, не приносят. Острая радость от встречи со старыми друзьями притупилась, ей стало как-то не по себе от мысли, что их компанию все еще могут разыскивать. Прошло столько лет, а она до сих пор помнила, как, спустя неделю после мордобоя на Караби, ей позвонил Куропяткин и потерянным голосом попросил срочно подъехать к кинотеатру "Симферополь". - Кино интересное? - поинтересовалась Настя. - Обхохочешься, - мрачно пообещал Дока и повесил трубку. Возле кинотеатра ее ждали Кригер, Швецов и Куропяткин. Рядом с ними стоял низкорослый белобрысый молодой человек лет тридцати, сухопарый, с короткой прической, в серой рубашке навыпуск. Насте он не понравился: взглянул мельком, без любопытства, а ее таким жаром обдало, будто в жерло вулкана заглянула. Не сказав ни слова, недомерок повернулся и зашагал в парк. Настя вопросительно посмотрела на Сергея, но тот, скривившись, будто по ошибке отведал уксусной эссенции, только рукой махнул. Блондин привел их к скамейке и, усевшись посредине, гостеприимно развел руками. Настя села рядом с Куропяткиным, хотя Краб и пытался усадить ее подле себя. - Меня не интересует, что случилось на самом деле, - бесстрастно произнес коротышка. - Вы со мной никогда не встречались. Это понятно? - У матросов нет вопросов, - бодро отрапортовал Куропяткин. Блондин демонстративно уставился в небо, будто увидел там интересный объект. Настя глубоко вздохнула, как всегда делала перед погружением в сифон, и спросила, стараясь унять дрожь в голосе: - Это насчет драки? - Трое пострадавших, проживающих в Москве, накатали заявления. Они пребывали на плато Караби, когда на них напали пьяные туристы. Девушка их подзадоривала, кричала "Мочите этих сук". Имеются и акты судмедэкспертизы, согласно которых у всех пострадавших зафиксировано сотрясение головного мозга. Кроме того, у одного сломана челюсть, у другого ребро, а у третьего повреждена почка. Налицо умышленные тяжкие телесные повреждения. Срок наказания - до восьми лет. Девушке, скорее всего, светит год условно. Уголовное дело возбуждено по факту, то есть подозреваемые будут установлены в процессе его расследования. - На Караби туристы толпами шляются, - возмутилась Настя. - Причем здесь мы? - В заявлении одного из пострадавших указано, что во время драки один из злоумышленников крикнул: "Краб, слева!". Как ни прискорбно, но среди крымских туристов и спелеологов не так уж много людей с такой погонялой. Это во-первых. А во-вторых, москвичи достаточно подробно описали, как выглядели нападавшие. Так что в ближайшей перспективе троих придется поместить в СИЗО, а девушку отпустят под подписку о невыезде. Следователь, конечно, может какое-то время потянуть кота за хвост, но на него уже сейчас со всех сторон давят. Так что выбора у вас нет - либо покидаете Крым и ложитесь на дно, либо окажетесь на скамье подсудимых. Выезжать за пределы украинской ССР не советую, оптимальный вариант - областные центры. И не вздумайте рвануть в один и тот же город всей компанией. Выписывайтесь завтра, а мужики должны обязательно сняться с воинского учета. Желаю удачи. След коротышки давно простыл, а четверка сидела в оцепенении, переваривая его слова. Первым затянувшееся молчание нарушил Куропяткин. - Кто-нибудь знает, откуда взялось это чмо болотное? - Из семерки, - нехотя признался Краб. - А можно поподробнее? - вспылил Швецов. - Задрал ты уже своими секретами. - Отдел наружного наблюдения, попросту говоря "наружка". Они следят за подозрительными субъектами, выясняют, где живут, чем занимаются и с кем встречаются. Вчера в клуб спелеологов Крыма опер приходил, спрашивал, не знают ли ребята некоего Краба. Они, конечно, прикинулись валенками, но, судя по всему, он им не поверил. Мне об этом по телефону рассказал Череп и предложил встретиться. - С какого перепуга этот козел проявил такую трогательную заботу? - оскорбился Швецов. - Давай не будем разбрасываться упреками, хорошо? В отличие от вас, я начинал со школы предлагерной подготовки при клубе. Думаете, почему стал одиночкой? Вы через это не проходили, поэтому и понятия не имеете, что такое попечительский туризм. Взять ту же спелеологию. Все пещеры квалифицированы по категориям. Третья предполагает, что в группе будет не менее шести человек, а пятая - от восьми до десяти. При этом нужно хотя бы за пару месяцев выслать либо в Киев, либо в Москву заявку в маршрутно- квалификационную комиссию. Если даст добро, фамилии участников включаются в маршрутный лист, после чего они идут в КСС и регистрируются. Существует и такая процедура, как зачет маршрута. Если случились какие-то непонятки, столичные дяди могут посчитать, что группа не справилась со своей задачей и не присвоят ее участникам очередные категории. Есть люди, за которыми и вправду пригляд требуется, таких нужно за ручку водить, чтобы они себе шеи не переломали. Но я не из их числа и не хочу, чтобы меня как бестолкового телка на привязи водили. С Черепом по этому поводу я погрызся, но врагами не стали. Для него главное - уберечь пещеры от мародеров. В этом я с ним солидарен. Пару раз по его просьбе вместе с другими ребятами вытягивал трупы, несколько раз снимал со скал придурков. Мы не друзья, но и не враги. Я рассказал Черепу, что произошло и он пообещал разобраться. - Что-то я раньше не слышал, чтобы ты дружил с Черепом, - недоуменно произнес Швецов. Роман задал этот вопрос неспроста. Против того, чтобы пещеры оставались в том виде, в каком их застали первооткрыватели, никто не возражал. И хорошо, что Череп со своей гвардией лупил тех, кто грабил пещеры. Но почему он решил, что посещать пещеры имеют право только те, кто зарегистрировался в КСС? Нет маршрутной книжки - прощай веревки, обвязки, карабины и прочее с большим трудом добытое горовосходительное имущество. Зачем самодеятельный туризм впихивать в прокрустово ложе официальных структур? Их группа за все время ее существования не только не вынесла на поверхность ни одного сталактита, но и другим ребятам, если те пытались это сделать, объясняла, что натечные украшения хороши только в том месте, где находятся. Наверху же моментально превращаются в убогие камешки. - Если считаешь, что я должен оправдываться, забудь, - отрезал Краб. - Кстати, сейчас сюда Череп подвалит. - Сегодня день сюрпризов, - недовольно проворчал Куропяткин. - Вот уж не ожидал. Ты, Краб, не темни. А то у меня такое чувство, будто весь парк окружен ментами. - Хочешь сказать, что на моем месте поступил по-другому? Слинял бы по- тихому и оставил товарищей расхлебывать кашу? - Ребята, - вмешалась Настя. - Мне кажется, вы зря собачитесь. Меня, например, интересует, сколько нам бегать. Всю жизнь что ли? - Об этом можешь его сама спросить, - посоветовал Краб, кивнув в сторону приближающегося к ним Черепа. Геннадий Черепков был слегка косолапым, его иногда называли топтыгиным. Да и во внешности главы КСК было нечто медвежье: покатые плечи, медлительность и широкая талия. Бросающаяся в глаза неповоротливость была обманчивой - Черепков славился мгновенной реакцией, не раз благодаря этому пацаны не превращались в инвалидов. Череп предпочитал бриться налысо, хотя лысины не намечалось, его бугристая башка была похожа на полнотелую луну с кратерами и бугорками. Подойдя к скамейке, Череп поочередно обвел неприязненным взглядом присутствующих и спросил: - Поговорили? - Можно подумать, что мы первые, кто накостылял по шее подонкам, - криво усмехнувшись, изрек Куропяткин. - Если мне не изменяет память, против вас тоже возбуждали уголовное дело. - Разница в том, что мы причинили легкие увечья некоторым товарищам, которые вытащили на поверхность натечные украшения. А вы изуродовали людей только за то, что они украли ваши веревки. Согласись, это не одно и то же. Интересно, как ты докажешь, что снятая навеска принадлежала вам? А еще хуже - какого рожна вы драку устроили. - Ворюг нужно наказывать, - безапелляционно заявил Куропяткин. - Да я не против. Ты это следователю расскажи, у него, извини, пред глазами уголовный кодекс, а не твои представления о морали. Именно поэтому я и хочу вам помочь. Что решили? - Рассредоточимся по конспиративным точкам за пределами Крыма, - ответил Краб. - Ребят интересует, сколько придется жить без прописки. Сам понимаешь, чем это пахнет. - Это не ваши проблемы. Надо пересидеть. Сколько времени, не знаю. Могу сказать, что недолго. Над этим работают. - А если нас в розыск объявят? - с вызовом спросил Куропяткин. - Во всесоюзный не объявят, не велики шишки, - отрезал Череп. - Объясните родителям, чтобы волну не гнали. Только не пугайте их. Никаких писем и телефонных разговоров. У вас куча друзей и знакомых, которые могут передавать им весточки. Желательно, чтобы ваши близкие не знали, куда вы уехали. Связь через меня. Череп раздал листочки, на которых был указан абонентный ящик симферопольского главпочтамта и номер телефона. - Ящик мой, он никому не известен, а телефон киевский, это мой давнишний приятель, мы с ним в одной школе учились. Звонить ему можно только в экстренных случаях. Желаю удачи. - Прям как сговорились, - желчно произнес Куропяткин, провожая взглядом удаляющегося Черепа. - Удачи видите ли пожелал. Даже не поговорил по- людски. - А чего ты хотел? - с горечью ответил Краб. - Сын мента - это приговор. - Не мели языком, - хмуро одернул его Швецов. - Я точно знаю, что его папаша никакого отношения к милиции не имеет. - Да я не спорю. Это его нынешний отчим не при делах, а родной папаша после развода с женой уже давно трудится в Киеве. Шишка в одном из управлений КГБ. *** Возвратившись домой, Настя прошла в свою комнату и упала на кровать навзничь. На людях крепилась, но сейчас отчаяние обрушилось на нее с такой силой, что тело сотрясли судороги. Горько, когда люди привирают, но еще горше, когда нагло врут. Никого она не науськивала, в драке не участвовала и до сих пор считала, что кража - не повод для побоев. Они вечером прошерстили пещеру до тупика, который заинтересовал Кригера. Здесь когда-то текла река, встретившая на своем пути глыбы известняка и нырнувшая под них. Прорытый ею ход завалило глиной и щебнем. Надо рыть. Оставив навеску, они отправились на ночевку в лагерь, а утром, вернувшись к пещере, не обнаружили веревку на входном колодце. Скорее всего, умыкнули туристы, шляющиеся по плато без всякой цели. Ребята вяло переругивались. Решали, кто пойдет за недостающей двадцаткой. Бросили жребий на спичках. Не повезло, как всегда, Куропяткину. Полтора километра только в одну сторону, да еще по просыпающейся жаре, не слишком его обрадовали. Дока вернулся часа через два, когда парням надоело его ругать и они, раздевшись до трусов, превратились в курортников. Швецов и Кригер настолько разленились на солнышке, что предложили Куропяткину спуститься в колодец и проверить, на месте ли веревка, навешенная на шестидесятиметровый колодец. - Коли взял разгон, зачем останавливаться? - убеждал Краб. - Тем более, что после пробежки ты вспотел, заодно и охладишься. - Я и так знаю, что ее там нет, - возразил Дока. - Ты в провидцы записался? Раньше я у тебя таких талантов не замечал, - сыронизировал Краб. - На обратном пути заглянул в лагерь москвичей. Они в котловине расположились, в двухстах метрах отсюда. Польская оранжевая палатка с тамбуром. Новенькие фирменные комбезы и рюкзаки. Капрон с иголочки, коню понятно, что ни разу им не пользовались. А две бухты в глине. Парни пивом угостили, пятилитровую канистру не поленились с собой притаранить. Двое из Москвы, третий из Серпухова. Сразу видно - в спелеологии ни уха ни рыла, спросили, какие дырки самые красивые. Я им штук пять помойников указал. Обрадовались. Поинтересовался, где взяли старые концы. Эти придурки долго хохотали, мол, не ожидали, что кому-то придет в голову оставить их в пещере. Куропяткин замолчал и начал расстегивать комбинезон. - Что дальше-то было? - не выдержал Краб. - Ты им хотя бы сказал, что это наша веревка? - Зачем? Мы же сами дурака сваляли. Не надо было оставлять ее на ночь. - На Красном камне навеска неделями висит, и никто из скалолазов на чужое добро не зарится, - рассердился Швецов. - Ты кого защищаешь? Ворюг? - Пацаны решили, что какая-то группа поленилась вытаскивать концы, почему бы их и не позаимствовать? - По-твоему, если кто-то забыл в кафе на столике бумажник, а когда через пару минут возвратился и не обнаружил его, то сам виноват? - Можно сказать и так, - пожал плечами Дока. - Лично я так не считаю, - отрезал Швецов и начал спешно одеваться. - В старину ворам отрубали руки или ноздри с мясом вырывали. - Ребята, что вы надумали? - взволновалась Настя. - Всего лишь попросим вернуть украденное имущество, - успокоил ее Краб, натягивая комбинезон. Глядя вслед удаляющимся ребятам, девушка топталась на месте, не зная, как поступить: остаться возле пещеры или последовать за ними. Разумеется, Швецов прав. Не твое - не бери. Тем более, что капроновая веревка досталась им не на халяву, покупали ее вскладчину у новосибирских скалолазов. За Швецова она была спокойна, уравновешенный, зря кулаками махать не станет. Дока вообще по жизни не конфликтный, чтобы его вывести из себя, надо как следует постараться. Беспокойство вызывал Кригер - слишком вспыльчивый, заводится с пол-оборота. Как-то торчали на бону, как обычно ждали Куропяткина. К ним подошел мужчина, смахивающий на бомжа. Попросил сигаретку. От него исходил неприятный запах давно немытого тела. Правила русского этикета курящих состоит в том, что нужно протянуть пачку, чтобы просящий сам извлек из нее сигарету. Швецов так и поступил. Мужичок попросил спички. Кондор извлек из кармана коробок и, утаив в пригоршне огонек, позволил мужичку прикурить. Бомж вежливо поблагодарил и отправился восвояси. Кригер взбеленился. - Он сшибает сигареты у всех подряд, - заявил Краб, обращаясь к Швецову. - И ты этому потворствуешь. Этот бич и дальше будет выпрашивать еду и курево. - Не знаю, как этот мужик оказался на обочине, но не думаю, что только по своей вине. - Хорошо, - угрожающе произнес Кригер и устремился вслед за мужичком. Тот не понял, что от него хочет незнакомый парень, ухвативший его за руку и потащивший за собой. Взглянув на незнакомца, Настя опечалилась - он никак не походил на злодея. Лет сорок с гаком. Штаны изрядно потрепанны, а мятая майка прилипла к телу, скульптурно выявляя угасшую мускулатуру. Явно бывший спортсмен. Скорее всего, тягал штангу. А глаза перепуганные, как у собаки, которой грозит живодерня. - Присядь, разговор есть, - мрачно произнес Швецов, указав незнакомцу на ступеньку лестницы. Тот боязливо присел возле него, оглядываясь по сторонам. - Ну и откуда взялся? - Можно без биографии? Долго и скорбно. - Чего здесь торчишь? - Откинулся. Пока сидел, из общежития выперли. Возвращаться некуда. Да и незачем. - А родственники? - поинтересовался Куропяткин. - Пока срок тянул, мама померла. Жила в коммуналке. Ее жилплощадь соседям досталась. - Сколько бабла упер у туристов? - желчно поинтересовался Кригер. - Я не щипач. - Вали отсюда, - посоветовал Кригер. - Увижу, изувечу. *** Настя, в конце концов, отправилась вслед за ребятами. Когда подошла к краю воронки, поняла, что опоздала. Заварушка набирала обороты. Ее истерический выкрик "Остановитесь!" только раззадорил ребят. Москвичи оказались неслабыми соперниками и давали отпор по всем правилам кулачного боя. Один из них действовал исключительно ногами - подпрыгнув, ловко ударил Краба в голову, после чего тот болванчиком прокатился несколько метров по склону. Если до этого момента драка походила на обычную уличную потасовку, то после такого приема Дока и Кондор озверели. Гости из Москвы ловко работали всеми частями тела и даже Настя, которая в то время только слышала о карате и дзюдо, не сомневалась, кто одержит верх. Но она ошиблась. Куропяткин с такой силой влепил противнику в бок, что тот, свалившись на камни, затих. Кондор, извернувшись, прямым ударом в челюсть отправил в нокаут своего недруга. А дальше начался кошмар. Вдвоем они повалили на землю третьего москвича и с остервенением начали пинать ногами. К ним подключился и пришедший в себя Кригер. После возвращения на стоянку ребята хорохорились, однако Настю одолевали мрачные предчувствия. Ее догадки сбылись самым отвратительным образом. И что теперь делать? Куда бежать? Родители - детдомовцы, поженились сразу после окончания школы. Мама много лет проработала секретарем в суде, а отец колесил по Крыму вслед за своей буровой вышкой. Родственников - ноль. Велик Советский Союз, а приютиться негде. Настя разрыдалась и притихла, когда хлопнула входная дверь. Первой с работы обычно возвращалась мама. "Крепись!" - самой себе приказала Настя и вышла в коридор, но маму обмануть было невозможно. Уронив сумку на пол, испуганно спросила: "Что случилось?". Плакать на пару с мамой это не то, что рыдать одной. Слегка успокоившись, мама начала выписывать круги по комнате. - Отцу ничего не говори, он у нас горячительный и нервный, - приказала она. - Об условном приговоре забудь - навесят реальный. Этот ваш спаситель, забыла, как его зовут? - Череп. - Ты в нем уверена? - Мам, я доверяю только тебе. Но Череп как человек вроде хороший. Во всяком случае, своих не сдает. - Ложись спать, отцу скажу, что приболела. А то на тебе лица нет. Будто с креста сняли. После треволнений Настя, укутавшись теплым одеялом, никак не могла согреться. Ее трясло, будто за окном трещали крещенские морозы. Отец, прикоснувшись губами к ее лбу, испугался и потребовал немедленно вызвать скорую помощь, только неукротимая мама вразумила его. Настя слышала, как они ругались по этому поводу, но если раньше их скандалы воспринимала болезненно, сейчас возбужденные голоса казались далекой убаюкивающей музыкой, которая медленно стихала и закончилась ничем не пробиваемой тишиной. - Ты, случайно, никакие таблетки не пила? Это был первый вопрос мамы, которая ее растолкала наутро. - Тебе уже в третий раз звонит один и тот же парень. Обходительный, просил тебя не будить. Подойдешь к трубке? Настя с большой неохотой выкарабкалась из уютной постели, вышла в коридор и взяла трубку. - Привет, надеюсь, не разбудил? Это был Чорик. Настя грустно улыбнулась. Еще вчера она бы обрадовалась этому звонку, но сегодня ей было не до спелеологии. - Давай встретимся. - А ты где? - В Симферополе, на вокзале. - Понимаешь, сегодня у меня много дел. - Насть, не тупи. Именно поэтому я и звоню. Жду тебя на бону. Возле троллейбусных касс, как обычно, толпились люди. Настя поймала себя на мысли, что между ними и ею выросла заградительная стенка: они будут валяться на пляжах, а она станет беглянкой. Чорик подошел с внушительным рюкзаком. - Далеко собрался? - с трудом сдерживаясь, чтобы не расплакаться, спросила Настя. Чорик ухватил ее за руку и потащил за собой. В сквере силком усадил на скамейку и, нависнув над нею, веско произнес: - Сегодня вечером уезжаешь в Гомель. Билет я купил. Там живет мой брат. Я с ним договорился, он тебя встретит. Но жить будешь на кордоне, куда даже немцы во время войны не смогли добраться. Заметив, что Настя начинает расклеиваться, ухватил ее за плечи и встряхнул. - Соберись. Вспомни Нижний Баир. Ты не трусиха, все у тебя получится. *** Дальнейшие события Настя плохо запомнила: Чорик таскал ее за собой, как мощный буксир слабовольную баржу. Что он наплел ее родителям, так и не узнала, во всяком случае отец, проводив ее до такси, прошептал на ухо: "Мы с тобой, доча. У тебя замечательные друзья". Опомнилась в купе поезда, который увозил в неизвестность. Прощаясь, Чорик засунул в карман ее рубашки пачку банкнот. - Здесь двести пятьдесят рублей. Больше собрать не успели. Но деньги у тебя будут, не переживай. Насте досталась верхняя полка, с которой она не слезала до самого приезда в Гомель. Странные выкрутасы порой выкидывает природа: Чорик был коренастым, а его брат Олег, встретивший ее на вокзале, возвышался над нею на голову. Чорик был черноволос, атлетически сложен, неуживчив и руководствовался исключительно собственным мнением, о чем бы ни шла речь. В отличие от брата, Олег оказался сухопарым, костистым и нескладным, да еще настолько стеснительным, что, протянув руку, когда она выходила из вагона, покраснел, как школьник. Ее рюкзак, разросшийся в размерах и в весе до неприличного объема, он легко забросил на плечи. Водитель "Жигулей", пожилой бородатый дядька, всю дорогу молчал и только иногда с интересом посматривал на нее в зеркало заднего вида. На ночлег ее определили в каком-то поселке, в доме, стоящем на отшибе. С хозяевами она не виделась. Олег принес в ее комнату огромную миску с супом и чашку чая. Настя не была избалованным ребенком и, впервые увидев внушительные залежи мяса, набросилась на них с остервенением. Похлебав ради приличия бульон, усугубила порцион чаем. Кровать была старенькой, с продавленной панцирной сеткой, зато перина с готовностью приняла ее в свои объятия. Девушка моментально отключилась. Олег разбудил ее на рассвете и, дождавшись, пока оденется, проводил на улицу, галантно помог забраться в кабину видавшего виды ГАЗ-66. - Дальше не поеду, - объяснил он. - Уверен, вам понравится, я бы и сам провел там лето. Когда понадобитесь, я вас разыщу. По лесным дорогам Настя никогда не ездила, но ей показалось, что в тех краях, куда они направлялись, пригодные для автомобилей дороги вообще отсутствуют. Перед вездеходом возникали молоденькие деревца, которые он немилосердно подминал под себя. Машина с ходу форсировала мелкие речки и с трудом преодолевала болотистые топи. Сидящий за рулем молодой парень, вероятно, впервые пустился в такой сложный путь. Он с азартом крутил рулем и переключал передачи. Настя вчуже ему позавидовала - такой кураж она впервые испытала только в пещере Нижний Баир на Чатыр-Даге. Грузовик, надрывно завывая мотором, преодолел затяжной подъем и лицо водителя расплылось в довольной улыбке. Он весело воскликнул, обращаясь к пассажирке: - Ну вот, а каркали - не осилишь! По этой дороге, мол, лет сто никто не ездил! Съехав вниз, они пересекли широкую, но мелкую речку и на взгорке уперлись в деревянный шлагбаум, уже порядком подгнивший. Водитель, выбравшись из кабины, попытался его поднять, но тот развалился на несколько частей. Усаживаясь за руль, произнес: - Вот мы и на месте. *** Настя и понятия не имела, что такое лесной кордон. Ей представлялась пограничная застава с вышкой, собаками и множеством служивых людей, готовых по приказу изловить шпиона, осмелившегося нарушить границу. То, что увидела, больше походило на обычный хутор: крепко сколоченный из обструганных бревен дом, пара покрытых толем невзрачных сараев и стоявшая на отшибе ближе к речке избушка. Она еще не знала, сколько радости ей принесет это неказистое строение, оказавшееся обыкновенной русской банькой, о которой раньше читала только в книжках. Как только грузовик остановился, из дома вышел молодой человек в цветастой рубашке с красными петухами и узких брюках, мода на которые давным-давно прошла. Длинные волосы были собраны на затылке в пучок, а узкий подбородок заканчивался клинообразной русой бородкой. Незнакомец помог ей выбраться из высоченной кабины, достал ее рюкзак из кузова и предупредил водителя: - Не вздумай вякнуть там по пьяни, а то я тебя, балабола, знаю. - Могила, Петрович! - поклялся водитель. - До осени по этой дороге не суйся. Надо будет, позову. Усек? - Без базара! - Держи. Петрович вручил шоферу большую корзину с грибами и узелок с едой. Настя даже пожалела откинувшегося на спинку сиденья водителя, который больше смахивал на солдата, отдававшего рапорт грозному начальству. По пути в дом хозяин, заметив оценивающий взгляд Насти, произнес: - Не пугайтесь. Мы вас тоже приоденем. Я лесник в четвертом поколении, у нас не принято, как у вас, городских, выбрасывать вещи на свалку. На пороге дома появилась молодая женщина, примерно того же возраста, что и Настя. Канареечного цвета сарафан трещал по всем пуговицам, не в силах удержать рвущееся наружу пышное тело. - Это Яна, думаю, подружитесь. А я Алексей. У меня тут кое-какие дела, я отлучусь до вечера, но к шести буду как штык. - Ты бы хоть к восьми приехал, тоже мне штык, -- добродушно отозвалась Яна. - Проголодалась поди? - ласково спросила Настю и, не дожидаясь ответа, взяла за руку и повлекла за собой. На кухне, представляющей собой обычную комнату с двумя окнами, над которыми висели тюлевые занавески, для Насти все было в диковину: и упирающаяся в потолок побеленная бело-голубой известью русская печь, и сколоченный из обструганных досок стол, и деревянные табуретки с дырками посредине. Вероятно, удивление отразилось на ее лице, потому что хозяйка расхохоталась и пояснила: - Наши минские друзья называют нас староверами. А мне здесь нравится. У них пластик в доме, а у нас - дерево. Когда ножом стол скребу, да еще и с горячей водой, от него такой духмяный запах исходит, будто в лесу очутилась. Алеша вообще-то городской. Он сюда уже после смерти деда перебрался, а раньше жил в Гомеле, окончил лесохозяйственный техникум. Я тоже там училась. Поженились уже на последнем курсе. Вообще-то я в селе родилась, так что к здешней жизни и привыкать не пришлось. Я вам кушанье на газовой печке разогрею. Мы не знали, когда приедете. Алеша, чтоб вы знали, газ на дух не переносит, говорит, что это прибежище ленивых домохозяек. Я с ним спорю. Это нам позволительно, у нас дров как грязи, а в том же городе где их сыскать? Одежей он вас, поди, успел напугать? Это у него пунктик. Когда сюда переехал, нашел кучу вещей, которые оставляли здесь гости. Дед был запасливый, ничего не выбрасывал. Всю одежу сыновей и внуков сохранил. Начал Алеша в них копаться, столько добра на свет божий вытащил, аж сам удивился. Он и думать забыл, в чем ходил, когда в парубках числился. У него еще есть сестра Марина, старше его на два года. Она тоже сюда на все лето приезжала. Так от нее нарядов еще больше осталось. Да вот незадача - не налезают на меня, хоть тресни. На тебя будут в самый раз. Настя напряглась: напяливать на себя чужую одежду? Дикость какая-то. С другой стороны, почему бы и не поменять шкуру, как это делает змея? Мало ли кто заявится на кордон. Да и вообще, как же она раньше не подумала, что, явившись сюда, подставляет под удар чужих людей. Похоже, они души друг в друге не чают. Чтобы это понять, не нужно быть психологом. Алексей смотрел на жену с веселым прищуром и такой теплотой во взоре, что вчуже было ясно - другие женщины для него не существуют. Одежду Алеша ей подберет, а вот что делать с физиономией, непонятно. Ей вспомнилась поговорка: мужик задним умом крепок. Чепуха. Бабы этим тоже грешат. Разве трудно было заскочить в ближайшую аптеку и купить хотя бы простейшее средство - перекись водорода, чтобы обесцветить волосы? А если еще и коротко подстричься, то и родная мама не признает. Можно, конечно, попросить Алексея, чтобы отвез в Гомель, там и парикмахерская найдется, и перекись можно прикупить. Мысль, конечно, дельная, но запоздалая. Куковать ей здесь до осени, а может и дольше. И потом, она же не знает, что наговорил Чорик, когда звонил брату. Не хватает еще и его подвести. Настя углубилась в свои горестные размышления, не заметила, что стол уже накрыт. Яна оказалась спорой на руку. Отварная картошка с мелко порезанным укропчиком поверху, а к ней искусно обжаренная куриная ножка с янтарной кожицей, да простенький салат: помидорчики, огурчики и мелко нарезанный лук. Яна мягко подтолкнула ее к столу и произнесла: - Не горюй, все образуется. У тебя столько путей-дорожек нехоженых, что со всеми и не управишься. Сердце подскажет, какую выбрать. Она поставила на стол глиняный кувшин и чашку. - В такую жарынь квас в самый раз будет. Я его готовлю по бабушкиному рецепту, такой острый, аж в нос шибает, в городе такой днем с огнем не сыщешь. Кушай, не стесняйся. А я пока по хозяйству похлопочу. Оставшись в одиночестве, Настя жадно набросилась на еду, в завершение корочкой хлеба аккуратно подчистила тарелку. Квас тоже пошел за милую душу, девушка решила, что надо бы разжиться рецептом. Мама, конечно, будет воротить нос, а вот отец уж точно от такого забористого напитка не откажется. Да и ребята ошалеют от ее мастерства. Господи, за последние сутки она ни разу о них не вспомнила! Как же так? Ну и свинья, даже не позвонила, чтобы предупредить, что уезжает. Впрочем, Чорик наверняка им все объяснил, хотя это ее не оправдывает. Насчет Кригера девушка ни капли не сомневалась - смоется в Германию. Дорожка накатанная. Кригер себе на уме, любит темнить на пустом месте. Однажды спросила его, кто по пятой графе, фамилия уж больно необычная, учитывая, что с немецкого "кrieg" переводится как "война". Вместо того, чтобы признаться, что он смешанных кровей (папа - немец, а мама - русская) и проживали они в Самарской области, Кригер начал разглагольствовать, что в Поволжье до войны существовала автономная республика немцев, из которой их в сорок первом вышвырнули в Казахстан, как дерьмо в нужник. Остатки кваса Настя выпила автоматически, не замечая вкуса. Мысленно была на Караби и пыталась понять, почему не помешала мордобою. Когда парни вернулись в лагерь, Настя отвела Швецова в сторону и поинтересовалась, из-за чего разгорелась драка, неужели москвичи отказались возвращать чужую веревку. - Краб постарался, - скривившись, признался Кондор. - Вместо того чтобы спокойно поговорить, полез в бутылку, обозвал их козлами, вот они и взбеленились. А когда махалово началось, стало не до разговоров. Надо было к ним тебя послать, думаю, веревку бы отдали. Как говорят в таких случаях, хорошая мысля приходит опосля. Больше эту тему они не обсуждали, а утром, спрятав снаряжение в расщелине, вернулись в Симферополь. Ее промашка в том, что даже не подумала сходить к москвичам и извиниться. Не пришло в голову. Кто знает, возможно, тогда бы и не потребовалось в экстренном порядке уезжать в Белоруссию. Настя поймала себя на мысли, что опять нашла себе зряшное занятие: сколько ни гадай, толку с гулькин нос. А если взглянуть в безжалостные глаза реальности, то кто она такая? Ударившаяся в бега подозреваемая, которую любой погононоситель может взять под белы ручки и препроводить в ближайшее отделение милиции. От мысли, что может оказаться в одной камере с жуликами и грабителями, Настю передернуло. - Девонька, тебе плохо? - Нет-нет, - испугалась Настя. - Это, наверное, от воздуха, - успокоила Яна. - Он у нас особенный, у городских поначалу голова кружится. К сосне привыкнуть надо. Я иной раз обниму ствол, прижмусь грудью и чувствую, как ее силы в меня перетекают. Долго думала и догадалась, что деревья тоже могут разговаривать, но их голос не схож с нашим. Как считаешь, что они о нас думают? Мне даже кажется, что я их понимаю. Настя мобилизовала оставшиеся запасы воли и изобразила заинтересованность. Мало того, что беженка, так еще и Чорик удружил - отправил к сумасшедшим. - Когда сюда переехала, - откровенничала Яна, - то первое время бесилась: глухомань, ни одной живой души. С кем толковать? Только самой с собой. И такое состояние не покидало меня больше года. Женщины по натуре болтушки. Сама вспомни, лучшая подруга - та, которая может слушать до бесконечности. Разве не так? А тут еще муж молчальник. Сидит и качает головой. Попробуй, разберись, то ли соглашается, то ли осуждает. Потом он неожиданно предложил завести козу. У деда Алеши были конь и кобыла, две коровки, несколько свинок и куры. Он даже цесарок завел, а кроме того устроил домашний зоопарк из подстреленных браконьерами зверушек. Подлечивал их и отправлял на волю. Алеша рассказывал, что даже рысь у деда видел, которую вообще в наших краях давно истребили. Яна замолчала, будто собиралась с мыслями, а потом продолжила. - Получилось так, что отец Алеши попал в подводники и в лес не вернулся, хотя очень жалел об этом. Их семья сначала жила в Северодвинске, а потом попала на Камчатку. Оттуда они и вернулись в Гомель, где папе Алеши как военному пенсионеру дали квартиру. Вообще-то я думаю, что зря Алеша попросился на кордон деда. После его смерти здесь хозяйничали временщики. Вот и куролесили. То, что ты увидела - лишь малая толика того, что здесь было. Удивляюсь, как они центральную усадьбу не спалили. А с козой получилась интересная история. Алеша привез двухмесячного пушистика и заверил, что когда коза достигнет совершеннолетия, молока будет хоть завались. Вместо козы вырос козел. Рога обалденные, пользуется он ими по любому поводу, бодучий до невозможности. Ты с ним будь поосторожнее, на вид красавец, эдакий Ришелье. Мы его, кстати, так и прозвали. Пришлось ему для гарема покупать козочек. Теперь у нас целое стадо, десять голов. Соорудили для них сарай, ты его не видела, он на соседней поляне находится. Там же пристроили курятник. С одной стороны хлопотно, а с другой магазинов здесь отродясь не бывало, так что приходится выкручиваться. Да и не очень-то живность нас напрягает. Как только сходит снег, она в лес уходит и кормится сама по себе. Я думала, что эта орава рано или поздно разбежится, но нет, вечером - как штык. На зиму, конечно, приходится делать запасы, сено заготавливать, кукурузу и зерно в колхозе покупать. Ой, совсем забыла. Мы еще и конем обзавелись, Алеша на нем обходом занимается, пешком при наших расстояниях и железных сапог не напасешься. Назвали красавца Ходем, он вместо галопа иноходь предпочитает. Ты на нем еще покатаешься, но не переживай - Ходь настолько умный, что с первого взгляда распознает новичков. Когда я на него впервые взгромоздилась, он только шагом передвигался. Отворачивал голову, сверкая карим глазом, будто спрашивал: "А не хочешь ли поскакать?". Недели две я на нем просто ездила. А потом он сам решил, что я созрела. Я отпустила поводья и отдалась на милость коня. А он не просто скакал, куда ему хотелось, а выбирал тропки, над которыми не нависали ветви деревьев. Чтоб ты знала, Алеша не любит телячьих нежностей, а я Ходю втихаря хлеб таскаю, морковку, яблоки, иной раз и сахаром балую. Ой, совсем забыла. У нас еще яблоневый сад есть. Он, конечно, одичал, но яблоки вкусные. Алеша собирается его возродить. Думаю, что получится. Он вообще-то упертый, расшибется в лепешку, но своего добьется. Яна перевела дух и вопросительно взглянула на собеседницу. Ошеломленная потоком несвойственной горожанам откровенности, Настя молчала. Яна открывала ей душу так запросто, будто знала собеседницу сто лет. Настя долго собиралась с мыслями, которые крутились с тяжким скрипом и не хотели упорядочиваться. В голове образовалась каша, ей стало стыдно перед Яной. Действительно ничего не знает о гостье или притворяется? Уж больно много впечатлений. Сил на то, чтобы переварить услышанное, не осталось, глаза слипаются. - Да ты сомлела! - всплеснув руками, воскликнула Яна. - Какая же я дура. Замучила тебя разговорами. Пойдем, уложу. Настя запомнила, как зашла в небольшую комнату и с упоительным вожделением повалилась на кровать. *** - В любом доме найдется целая гвардия чашек, стаканов, фужеров, бокалов и прочих емкостей для питья, - рассуждал Алексей. - Это кажется настолько естественным, что никто даже не задается вопросом, зачем столько добра, если для любой жидкости достаточно кружки. Никто даже не задается вопросом, зачем столько емкостей. Для их изготовления тратятся не только ресурсы земли, но и труд мастеров. Спрашивается, к чему такая расточительность? Обыкновенной глины в любой стране столько, что ее хватит на тысячи лет, но нам почему-то непременно нужен фарфор, а каолина для его изготовления на всех не напасешься, карьеры, где его добывают, натуральные лунные кратеры. Алексей был серьезен и хмурился, забавно поджимая губы, как обиженный школяр. Как и предсказала Яна, он заявился домой в девятом часу вечера и сразу распорядился свистать всех наверх. Яна уговорами вытащила Настю из постели. Они сидели на кухне (на улице лютовали комары) и пили крымское "Каберне". - Жена надо мной иногда подшучивает, мол всех хочу одеть в домотканые рубахи, - объяснял Алексей. - В принципе, что в этом плохого? Рано или поздно мы вернемся ко всему натуральному. Когда сюда приехал и откопал свою старую одежду, устроил примерку. Жена посоветовала ее выбросить, но я уперся. И был прав. Да, такую одежу нынче не носят. Но это не повод, чтобы от нее избавляться. Вот скажите, что такое мода? Только честно. Настя растерялась. Она не была готова к разговору о моде, да еще в такой глуши. Когда все девчонки из ее класса приоделись в джинсы, ей пришлось убеждать отца, что двести рублей - не такое уж страшное разорение для таких классных штанов. - Мода - это морковка перед кроликом, - веско произнес Алексей. Улыбнувшись и как бы прочитав ее мысли, добавил: - Джинсы - исключение. Ковбои были людьми практичными. Согласитесь, глупо хулить штаны, которым сноса нет, тем более, что они из чистого хлопка. Хотите, проведем эксперимент? - Предлагаете прямо сейчас переодеться в вещи вашей сестры? - Я не об этом, - улыбнулся Алексей. - Вы завтра начнете разбирать свои пожитки. Когда разложите их по полочкам, потом откровенно расскажете, сколько лишних предметов привезли с собой. Договорились? *** Настя печально смотрела на кровать, заваленную вытряхнутыми из рюкзака манатками: мозги явно кто-то околдовал. Спрашивается, на кой ляд понадобились четыре блузки и две мини-юбки, но при этом не прихватила ни одного свитера? Знала же, что уезжает надолго, а вот подишь ты, запихнула с десяток пар обычных носков, а про шерстяные забыла. Взглянув на нарядное платье, Настя горько усмехнулась. Ага. Отличная одежа для верховой езды. Ходь, наверное, обомлеет, когда увидит ее в таком прикиде. А обувь! Спрашивается, какого черта упаковала три пары босоножек? Кто помешал прихватить вибры, которым все нипочем: и размякшая от дождей глина, и разжиревший от воды чернозем, и мелкий щебень, и острозубый известняк. Такой обувке на этом кордоне цены бы не было! Алеша, наверное, специально завел разговор о содержимом ее рюкзака, чтобы побольнее утереть ей нос. Обидно, конечно, но ведь утер! Прямо наваждение какое-то. Можно, конечно, оправдываться пред собой: хоть и понимала, что едет не к теще на блины, но свалившаяся на голову спешка парализовала логику. Да и в самом деле, кто бы на ее месте не растерялся? Жила себе чин чинарем и понятия не имела об уголовном кодексе. А тут бац - и стала соучастницей. И еще один бац: нужно сматываться, чем скорее, тем лучше. Если бы она была разведчицей, как Зорге или Кузнецов, хранила бы про запас аварийный рюкзачок, в котором даже йод и бинты имелись. Или на худой конец список необходимых вещей и продуктов составила бы. Случись непредвиденная ситуация, прошлась бы по пунктам - все ли упаковала? - и рванула бы из дома с легкой душой и полным набором всего необходимого. Особенно обидно, что у нее есть свой закуток, где хранятся вещи, необходимые для отлучек в горы. Какого рожна в него не заглянула? Сорвалась, как оглашенная. Нет бы, дурехе, присесть хотя бы на минутку, да и подумать, куда направляется и что с собой прихватить. Да, в разведчицы она уж точно не годится. Придя к такому выводу, Настя рассмеялась. Какого лешего огород городить, если ничего исправить невозможно? В следующий раз никаких пакостных ошибок не допустит. Хватит и этой. В кухне никого не оказалось. На столе лежала записка: "Извини, не хотела будить. В холодильнике сковородка. Поставь на плиту и разогрей. Чай в термосе на столе. Не скучай. Вернусь к обеду. Яна". Настя заглянула в холодильник. В сковородке на слое остывшего топленого сала покоилась жареная картошка. Настя взглянула на наручные часы. Восемь десять. Когда же Яна встала, если успела приготовить такое блюдо? А ведь вчера разошлись после двенадцати ночи! Много позднее Настя и сама поднималась на ноги ни свет ни заря. Оказалось, что в отличие от Симферополя, здесь было достаточно поспать пять-шесть часов, чтобы поутру вскочить с кровати с таким приливом сил, что можно и горы своротить. Разделавшись с завтраком, Настя вышла из дома, решила заняться изучением окрестностей: если придется отсюда делать ноги, хотя бы будет знать, в какую сторону. Обойдя по периметру кордон, пришла к выводу, что лесная поляна, на которой он располагается, слишком тесная, обложить ее со всех сторон в случае необходимости ничего не стоит. "Леса как грязи, но достаточно четырех постов по периметру, чтобы начисто перекрыть все пути отхода", - оценила ситуацию Настя. Ей явно нравилась роль благородной беглянки, ускользнувшей от загребущих лап закона. Зрение обострилось и то, что раньше непременно ускользнуло бы от внимания, бросалось в глаза. Бывалые туристы знают простое правило - не стоит ломиться через непроходимые заросли, лучше найти звериную тропу и передвигаться по ней. Настя пошла по узкой тропке, уводящей вглубь леса, вышла на маленькую поляну. Аромат трав был настолько густым, что, казалось, его можно залить в какую-нибудь посудину, принести в свою комнату и наслаждаться им всю ночь. Наклонилась, чтобы рассмотреть шмеля, облапившего цветок зверобоя, и... пролетела пару метров, приземлившись на траву. При этом пребольно приложилась о землю подбородком. Зубы противно ляскнули. Медленно перевернувшись на спину, Настя осторожно подняла голову. Уперлась взглядом в ядовито-желтые глаза нависшего над ней зверя с остроконечной длинной бородкой. С перепуга ей показалось, что это рогатое существо вынырнуло из другого мира. Постепенно до нее дошло, что это обыкновенный козел. Впрочем, не совсем обычный - здоровенный и на редкость настырный. Злобные огоньки, блистающие в его янтарных зрачках, завораживали. Настя тряхнула головой, избавляясь от наваждения, резко наклонилась вперед. Козел испуганно попятился. - Ну вот и познакомились, - как можно спокойнее произнесла Настя. - Меня между прочим Анастасией зовут, а тебя - Ришелье. Ты славный парень, но меня твои владения не интересуют. Сам подумай, травку я не жую, твои козочки мне без надобности. Что нам делить? Козел недоверчиво уставился на нее. Настя заметила, что злоба в его глазах приутихла, зрачки сузились и приобрели зеленоватый оттенок. Настя встала на ноги и начала осторожно отступать от Ришелье. Он склонил голову и неожиданно бросился на нее. Настю спасла спелеологическая сноровка - не зря до седьмого пота на скалах тренировалась. Она легко ушла в сторону, ловко упав на бок. Перевернувшись через спину, вскочила на ноги. Пролетевший впустую с пяток метров Ришелье мгновенно развернулся и недоуменно вытаращился. Он не мог понять, как противник умудрился уйти с линии атаки. Вероятно, козел решил, что случайная ошибка еще не поражение, снова низко наклонил голову, готовясь к нападению. "Вот сволочь, - подумала Настя. - Как же тебя обуздать?". Решение пришло само собой. Она развернулась и решительно направилась к дому. Ей отчаянно хотелось оглянуться, но Настя усилием воли подавила желание. Шла молча, сосредоточенно разглядывая растущий по краям тропинки подорожник. Как и предполагала, Ришелье сопровождал ее сзади, обиженно сопя. Судя по всему, козел пребывал в полном недоумении: с какой стати недруг добровольно покинул поле боя? Подойдя к дому, Настя уселась на нижнюю ступеньку крыльца. Козел, безусловно, был хорош: загнутые вдоль тела рога, объемистая грудь и элегантная поджарость, свойственная особям, которые пасутся на воле. Можно было бы угостить его куском подсоленного хлеба, но девушка решила, что он еще больше утвердится в своем превосходстве. "Ну что, дуралей, так и будем враждовать?" - весело спросила. Подойдя поближе, Ришелье легонько ткнулся рогатой башкой в ее колени и, развернувшись, потрусил по тропинке, ведущей на соседнюю поляну. Прокопытив с десяток метров, оглянулся, как бы приглашая последовать за ним. "Да ведь он хочет похвастаться своими красавицами", - сообразила Настя, вспомнив, что там находится сарай для коз, о котором рассказывала Яна. Сарай из ошкуренных стволов березы был накрыт досками, поверх которых уложили толь. Неказистое сооружение соседствовало с участком, огороженным врытыми в землю стойкам из сосновых бревен, к которым были прибиты гвоздями горбыли. Такие загоны для овец Настя видела на Кавказе, когда ездила на штурм пещеры Пантюхина. Вспомнив обалденный вкус солоноватой брынзы, которой спелеологов угощали тамошние пастухи, Настя облизнулась. Ришелье, нетерпеливо топнув копытом, повел ее дальше через лес по тропе, усыпанной круглыми катышками козьих какашек. Козел шагал бодро и уверенно, время от времени оборачивался, проверяя, не отстала ли гостья. Настя подумала, что он как бы отвел ей роль разоблаченного шпиона: уважать стоит, но отпускать нельзя. Тропа вывела на склон заросшего осинником холма и круто пошла вверх. Чем выше они поднимались, тем меньше становилось деревьев. Когда растительность окончательно расступились, открылась большущая поляна, заросшая высокой травой. Узкая, не более полукилометра, она вклинивалась в лесной массив. Ее длину трудно было определить, на глазок не меньше трех километров. Никаких коз поблизости не наблюдалось, но Ришелье решительно направился к южной оконечности поляны. Шагая за ним, Настя подумала, что животные, в отличие от людей, сохранили ориентацию по запаху. Вот она ничего не чувствует, а Ришелье наверняка унюхал, где находятся его подопечные. А ведь у первобытных людей наверняка было обоняние не хуже. Увы, сначала люди лишились чуткого запаха, а потом и острого слуха. Она где-то прочла, что пару веков назад люди слышали, как падают листья. В том, что любой падающий предмет издает звуки, Настя не сомневалась. Воздух, несмотря на прозрачность, настолько плотный, что любое сжатие сопровождается каким-либо аккомпанементом. Оторвавшийся от материнского ствола листок, кружась в воздухе, возмущает атмосферу и та вибрирует, сигнализируя о его падении. Современным людям услышать сие, увы, не дано. И кто может сказать, какие другие не менее значимые качества были утрачены по мере того, как человек приспосабливал природу под собственные нужды? Взять тех же бабушек, способных с помощью заговоров излечивать заболевания, которые нынешним эскулапам не по зубам. В восьмом классе Настя выглядела гадким утенком: сверстницы похорошели, ударились в рост, округлились, приобрели соблазнительные формы, включая задорно выпирающие грудки. В классе образовалась элита из физически сформировавшихся девиц, а она осталась похожей на подростка - худосочного и костлявого. Вот и стала, волнуясь, грызть ногти. Сколько мама ее за это не шпыняла, ничего не помогало. Закончилось тем, что однажды у нее опух палец. Сначала она не обращала внимания на ноющую боль, терпела до тех пор, пока палец не превратился в огнедышащую красную сардельку. Пришлось пойти на прием к дерматологу. Тот диагностировал панариций. От лекарств только тошнило, а краснота неукротимо ползла по руке. Боль была нестерпимой, Настя готова была и всю кисть отпилить. Ампутации удалось избежать благодаря соседке бабе Клаве. Увидев руку девочки, старушка размотала бинты и запричитала: "Ой, боженька, страсть небесная! Да как же тебя, девонька, угораздило подцепить такую заразу?". Она затащила маму Насти в другую комнату и долго что-то забористо ей выговаривала. Последующие события Настя запомнила плохо: раннее утро, электричка, старенький деревенский домик и участливые голубые глаза старушки в темном платке. Та приказала ей опустить больную руку в алюминиевую миску с водой и, поглаживая багрово-красную кисть тремя колосками пшеницы, что-то нашептывала. Потом настоятельно посоветовала обернуть больную руку двумя платками: снизу красным, а сверху пуховым, и ни в коем случае не снимать в течение недели. Три дня Настя мужественно терпела, хотя свербеж был невыносимым. Не выдержав пытки, со слезами объявила матери, что снимет платки. "Потерпи минутку" - взмолилась мама и перепуганной птицей вылетела из комнаты. Явление бабы Клавы было предсказуемым. Старушка присела на кровать, осторожно приподняла ее руку. "Ты ничего не зришь, потому что видеть надо не глазами, а сердцем. Душа у тебя, как у птички, безвинная и бесхитростная. Но запомни: ты уже попала в черный круг, хоть и не по своей воле. Выход один: смирись с мукой, позволь ей лютовать, сколько захочется, думай только о том, что рано или поздно она исчерпается. А пойдешь поперек - зла наживешь. Поняла?". Настя покорно кивнула. Единственное, что до нее дошло, - нужно дотерпеть. Впрочем, к вечеру зуд утих и девушка спокойно уснула. Через три дня избавилась от надоевших платков - поврежденная рука ничем не отличалась от здоровой. С той поры грызть ногти перестала, а когда волновалась, щелкала семечки. Вспомнив, что они тоже вышли боком - пришлось устроить капремонт передних зубов - Настя невольно сбавила шаг и пребольно бахнулась ногой о камень. Нагнувшись, потерла большой палец, а когда поднялась, не увидела Ришелье. Огляделась, пытаясь понять, куда он делся, но доходившая до пояса трава надежно скрывала животное. Хуже всего было то, что она и понятия не имела, как вернуться на кордон. "Козел - он и в Африке козел", - обозлилась девушка, хотя и понимала, что в случившемся виноват отнюдь не Ришелье. Вспомнилось, как знакомый отца, работавший в таксопарке, рассказывал, что можно проездить много лет и ни разу не проколоть колесо, но когда везение заканчивается, то едва ли не каждый день приходится ремонтировать пробитую резину. Что-то многовато в этом году на ее голову свалилось напастей. Прямо-таки косяком пошли. Что бы это значило? Настю кто-то толкнул в задницу и хотя прикосновение было несильным, она развернулась, как ужаленная. Перед нею стоял Ришелье. "Миленький мой, ты вернулся", - расчувствовалась Настя и, присев, обняла козла за шею. Девушка разрыдалась. Напряжение, в котором она пребывала последние дни, вырвалось наружу, ей захотелось, чтобы ее пожалели. Навалившись на козла всем телом, прохрипела: "Не хочу в тюрьму". Козел отступил на шаг и потряс головой. Этот жест мог означать что угодно, но когда он снова приблизился и начал осторожно слизывать слезы с ее щек, на душе полегчало. С той поры они подружились. Козел ходил за Настей по пятам, девушке даже казалось, что он за нею приглядывает, чтобы не натворила глупостей. Яна удивлялась: "Чем ты его околдовала? Ходит за тобой, как привязанный". Настя только пожимала плечами, но чувствовала, что у нее с Ришелье обоюдная симпатия. Между тем жизнь на кордоне шла своим чередом. Сентябрь позолотил листья кленов, пришла заготовительная пора. Втроем выкопали картошку и сгрузили в погреб. Собрали яблоки, часть уложили в ящики, обернув каждое газетной бумагой, а остальные замочили в бочке. Сено было просушено и упаковано в амбар, Яна занялась домашней консервацией. В погожие дни Настя с Яной в компании с Ришелье собирали грибы, которых расплодилось в окрестностях в избытке. Белые сушили, а остальные мариновали и закатывали в трехлитровые банки. Оказалось, что жизнь на кордоне - это ежедневный труд, вставать нужно с рассветом и через не хочу заниматься повседневными делами. Настю от каждодневной суеты всячески оберегали, но она сама напрашивалась в помощницы, не хотелось быть иждивенкой. Сентябрь пролетел быстро. Когда Яна сорвала очередной листок с календаря, выяснилось, что уже наступил октябрь, Настя удивилась. То ли время ускорило ход, то ли не хватало новых впечатлений. Алексей все чаще оставался дома, Яна предложила гостье поучиться верховой езде. Следуя советам Яны, Настя начала угощать Ходя яблоками, морковкой и сушеными дольками хлеба. Водила его под уздцы, чтобы привыкал к потенциальной наезднице. Даже согласилась сесть в седло и проехать пару кругов вокруг дома, но отправиться за пределы поляны побаивалась. Чтобы не обижать Яну, Настя согласилась на безобидный эксперимент: добраться верхом до козьего пастбища и вернуться обратно. К ее удивлению, Ходь мирно шел с понуро опущенной головой, будто понимал, что наездница досталась никудышная. Следующие поездки оказались более интересными - конь иногда на пару десятков метров переходил на иноходь, но сбавлял темп, замечая, что наездница болтается, как снулая рыба в проруби. Вскоре Настя сообразила, что не нужно горбиться, судорожно вцепившись руками в поводья, лучше сидеть прямо, привставая на стременах, чтобы сохранять равновесие. Ежедневные поездки ей так понравились, что она с нетерпением ждала момент, когда Яна выведет коня из стойла и передаст ей поводья. Настя легко и непринужденно взлетала в седло, а конь без принуждения выбирал темп скачки, соответствующий ее душевному состоянию. Иногда ей хотелось лететь во весь опор, когда же одолевали мрачные мысли, Ходь без понуждения переходил на шаг. Настя даже не пыталась ориентироваться - если надоедало кататься, произносила магическое слово "Домой" и конь, где бы они ни находились, всегда выбирал нужное направление. Как и все хорошее, верховые прогулки закончились неожиданно. В этот день настроение у Насти было хуже некуда. По ночам одолевали одни и те же кошмары. Вначале оказывалась на гребне скалы, долго стояла, глядя вниз, чувствуя за спиной присутствие какого-то типа, который громко сопел и отравлял воздух мерзким перегаром. Но когда оглядывалась, он растворялся в воздухе, оставляя после себя неясный силуэт, который рассыпался с едва слышным хлопком. Настя просыпалась вся в поту и долго не могла совладать с сердцем, норовившем разодрать грудную клетку. Ужасное видение повторилось трижды, пока она не сообразила изменить сценарий: в четвертый раз не стала дожидаться появления сопящего. Оказавшись на скале, сразу обернулась. Существо попыталось материализоваться, даже наметились смутные контуры тела, но какая-то неодолимая сила смахнула его со сцены и тотчас перенесла Настю в узкий колодец, на стенках которого роились ветвистые геликтиты. Они были изумрудного цвета, причем извивались в виде восьмерок. Поднимаясь, она все время их задевала. Чем выше она взбиралась, тем больнее отзывались в сердце колокольчики порушенных геликтитов. Казалось, каждый взывал к милосердию. Но что она могла поделать? Они разрослись так густо, что даже подъем на один сантиметр сопровождался хрустальным звоном устремляющихся вниз осколков. Доверху не добралась. Вынырнула из тяжкого забытья уставшей. Ходь остановился столь резко, что Настя едва удержалась в седле. На дороге стоял Ришелье. Спешившись, девушка взяла коня под уздцы и, приблизившись к козлу, погладила его по голове. Козел мотнул головой, развернулся и степенно зашагал по едва заметной тропке, заросшей густой травой. По пути оглянулся, проверяя, следуют ли за ним подопечные. У Насти заныло сердце. Козел привел ее к небольшому пригорку, с которого хорошо просматривался кордон. Возле дома стоял темно-зеленый "бобик". Минут через двадцать из дома вышел Алексей в сопровождении милиционера. Человек в погонах сел в машину и укатил. Алеша долго озирался по сторонам и вернулся в дом. Когда Настя вернулась на кордон, там царила неразбериха. Яна плакала и отворачивалась от мужа, который ей что-то горячо объяснял. - Тебе придется уехать, - морщась, будто его одолевала зубная боль, объяснил Алексей. - Приезжал участковый, сказал, что если на кордоне проживают посторонние лица, им лучше от греха подальше покинуть его. Вояки какие-то непонятные учения затевают. Обращаясь к жене, предложил: - Поедим и будем собираться. Ужин прошел в тягостном молчании. Обсуждать случившееся ни у кого настроения не было. Насте кусок в горло не лез, но, памятуя, что в ближайшие сутки может вообще оказаться без крошки съестного, сосредоточенно поглощала грибы с капустой, пожаренные на удивительно пахучем смальце. Когда очередь дошла до чая, Яна тихо проговорила: - До села двадцать кэмэ с гаком. Я, конечно, доверяю Ходю, но Настя ночью верхом никогда не ездила. Ты понимаешь, что она может испугаться и свалиться с коня? - Если есть другие варианты, предлагай, - обозлился Алеша. - В трех километрах отсюда в годы войны была партизанская база. Там остался блиндаж. Почему бы на пару деньков не переправить Настю туда? - Вояки о нем знают не хуже тебя, - отмахнулся Алексей. - Еще хуже получится. В это время окна озарили фары подъехавшего автомобиля. Судя по дружно открывшимся дверцам и гомону мужских голосов, приехало несколько человек. Настя первая сообразила, что произошло. Сноровисто выскочила из- за стола и устремилась в коридор. Схватив туфли, стремглав переместилась в свою комнату. "Угловая, противоположная сторона, если не включать свет, никто ничего не увидит", - отстраненно подумала она. На сборы не было времени. Настя спешно забросила в рюкзак попавшиеся под руку вещи, обулась и распахнула окно. Девушка намеревалась отдалиться от кордона метров на сто и затаиться в укромном месте до рассвета. Однако ноги несли ее все дальше и дальше, от страха не могла остановиться. Опомнилась, когда свалилась в яму, а рюкзак пребольно шмякнул по затылку. Удар оказался благотворным. Паника разомкнула свои цепкие объятия, заработало логическое мышление. Настя вспомнила, что вместе с деньгами Чорик передал бумажку с какими-то адресами. Сказал, что если станет совсем худо, всем указанным в списке пацанам можно доверять. Помнится, садясь в поезд, сунула листок в водонепроницаемый верхний клапан рюкзака и забыла о нем. Судорожно расстегнув молнию, убедилась: бумажка на месте. Осталось только дождаться утра, чтобы ее прочитать. Одинокая ночевка в лесу для городского жителя может стать настолько тяжким испытанием, что он и при благополучном раскладе годами будет вспоминать о ней по любому удобному поводу. Однако Настю предстоящий ночлег не пугал, в пещерах всегда темно. Порадовавшись, что нет дождя, извлекла из рюкзака спальник и с наслаждением погрузилась в его уютное нутро. Отодвинула в сторону упершийся в ребро камешек и заснула, будто в собственной спальне в Симферополе. Сон был настолько крепким, что когда открыла глаза, долго с изумлением таращилась на кряжистые дубы, окружавшие ее подобно сказочным исполинам. Их стволы выстроились, будто гигантские трубы теплоцентрали, а проглядывающие сквозь листву голубые лоскуты неба свидетельствовали о том, что солнце уже заступило на очередное дежурство. Настя, не вылезая из спальника, рывком села в любимую позу: крепко прижалась грудью к согнутым коленям и, обняв их руками, оперлась подбородком. В таком положении она могла оставаться часами, предаваясь воспоминаниям и размышлениям. В нынешнем положении ей было о чем подумать. Компас она из рюкзака вообще никогда не вытаскивала, а вот картой не обзавелась. Идти наобум было опасно, кругом болот немерено, не хватает еще в трясину угодить. Настя не умела врать, а сказать правду обитателям кордона так и не решилась. А зря. Надо было рассказать свою историю без утайки. Куда лучше, чем вздыхать по ночам и ворочаться с боку на бок, не в силах избавиться от чувства вины. "Надо сдаваться", - решила она. Сноровисто запихала спальник в рюкзак, но ее остановила новая мысль. Что же получается? Чорик чуть ли не волоком оттащил ее на вокзал, договорился, чтобы ее упрятали в тьмутаракань, а она собралась и его под монастырь подвести? Ей придется объяснять, где жила после побега и кто ее прятал. Нет, уж лучше трясина. Да и с какой стати в ее голову втемяшилась мысль, что всенепременно наглотается болотной воды. Те же партизаны как-то умудрялись обходить каверзные топи и отправлять под откос фашистские составы. Блин! Она же совсем забыла о записке Чорика. Настя спешно расстегнула молнию и достала бумажку. В ней значились три адреса с домашними телефонам и кличками. "Позвони и скажи, что от меня", - написал Чорик мелким почерком. Гомель, Речица и Добруш. Названия этих городов Насте ни о чем не говорили, но порадовало, что было аж три варианта, оставалось только выбрать какой-то из них. Самый подходящий - Гомель. Насколько Настя помнила, он находится недалеко от Чернигова. Она тогда не знала, что и Добруш, и Речицу Чорик выбрал по той причине, что они располагались по обе стороны от Гомеля по линии запад-восток. Настя в очередной раз пожалела, что у нее нет хотя бы обычной школьной географической карты. Но с другой стороны, кто ей мешает добраться до ближайшего населенного пункта и на месте уточнить, куда двигаться дальше. Беллинсгаузен и Лазарев вообще поперлись к Антарктиде, которую, впрочем, из-за тумана так и не увидели воочию. От дальнейших размышлений Настю отвлекло хорошо знакомое блеянье козла. Обернулась и обомлела: неподалеку стояли Алексей, Яна и Ришелье. Козел резво приблизился к ней и осторожно лизнул в ухо. - А ты мне не верил! - весело воскликнула Яна, обращаясь к мужу. - Я ни на секунду не сомневалась, что Ришелье ее найдет. Он же от нее без ума. - Хреновые мы конспираторы, - улыбаясь, объяснил Алеша. - Оказывается, о тебе вся округа знает. Вояки сказали, что волноваться тебе не о чем. Собирайся, домой идем. Конец ознакомительного фрагмента. Владимир В. Колычев, e-mail: kvv12@yandex.ru

Конец ознакомительного фрагмента.