– Это правильно, что ты сразу надела форменные брюки. Это в тылу можно щеголять в юбке, а в нашем батальоне служит разный контингент. Главное помни, мы - уставной персонал, а рядовые - это осужденные солдаты, которым дали шанс пройти испытание и вернуться в свои части. Люди они разные. Есть воры, насильники, убийцы, вредители, но в основном это дезертиры, трусы, нарушители армейской дисциплины, те, кто поздно вернулся из отпуска или решился на самострел. Есть у нас ещё и третья рота, экспериментальная. Туда отправляют разных людей, но в основном тех, кого осудили по 175-ому параграфу.

– Что это значит?

– Сама увидишь, - загадочно улыбнулся Клаус.
– Этих можешь не бояться, им, вроде как, не должно быть до тебя никакого дела. Но это так, для общего развития. Работать-то ты должна исключительно в штабе и солдат будешь видеть редко.

Эти увещевания не особо успокоили Сандру. До чего же она не любила женские коллективы, но мужской казался ещё более пугающим. Сотни самцов, месяцами не видевших женщины живьем - что может быть страшней? Теперь до неё стал доходить смысл собственного наказания. Оно было ещё хуже, чем каждый день входить в кабинет комиссара.

Командиром штаба оказался невысокий мужчина на вид пятидесяти лет с пушистыми седыми усами. В мирное время он был школьным учителем. Видимо, в Сандре он увидел кого-то вроде своей недавней ученицы.

– Ох, как я не хотел, чтобы тебя к нам присылали, - мягко запричитал он.
– Но что поделать... Прочитал я твое личное дело. Русский язык, стало быть, знаешь?

Сандра пораженно кивнула, лихорадочно думая, откуда ему это может быть известно, если она никогда ни в одной анкете не признавалась в этом. А потом ей вспомнилась фраза из полицейского протокола про "общение с военнопленными на русском языке", и Сандра понуро опустила голову.

– Лучше бы тебя в Париж отправили, - добродушно улыбнулся командир, - французский язык выучила бы для разнообразия. Хотя, здесь рядом фронт, может, как-нибудь нам языка приведут, а ты переведёшь, что он скажет.

– Нет!
– тут же выпалила Сандра и лихорадочно замотала головой, - больше никогда не буду говорить по-русски!

Вот она, вся мерзость её нынешнего положения. Она в штабе батальона, солдаты которого будут убивать её братьев по крови. Одни её соплеменники обязаны стрелять в других, а она вынуждена быть рядом и доводить до командира сведения обо всех боевых потерях и удачах. Только она никаких удач в этом не увидит. Каждый убитый - это трагедия.

– Ну ладно, не хочешь, так не хочешь. Вот твое место, - и командир указал на стол, обставленный телефонами, коммутатором и телеграфным аппаратом, - будешь сидеть здесь, обеспечивать, так сказать, связь с дивизией и нашими ротами. Вся канцелярская писанина теперь тоже на тебе. Будешь записывать инструкции, регистрировать документы, заполнять журнал батальона. Ты ведь стенографистка, значит, должна справиться. Вот такая у тебя теперь работа. Какие будут вопросы?

Замявшись, Сандра произнесла:

– То, что все солдаты здесь преступники, это ведь не совсем нормально... и...

– Вот, что я тебе скажу, девочка, - вздохнув, произнёс командир, - то, что все эти люди оступились, означает только одно - они могут искупить свою вину. И в этом батальоне они стараются изо всех сил это сделать, причём, абсолютно искренне. Они прекрасно знают, права оступиться ещё раз у них больше нет, потому как дальше нашего батальона только расстрел. Мне не важно, кто из них, за что сюда попал. Теперь они мои солдаты, и всё что мне нужно, так это, чтобы они выполняли поставленные перед ними боевые задачи. В конце концов, и ты прошла через дисциплинарную комиссию. Одна только разница - ты женщина, а значит не военнослужащая, и спросу с тебя меньше.

– Но я буду выполнять работу, которую до меня делал армейский офицер, или даже два. Ведь инструкциями и документами должен заниматься не связист, а писарь. На меня возложили работу двух офицеров.

– Это так, - согласился командир, - но это не даёт тебе права подчиняться воинскому уставу. Твое дело быть штабной помощницей. Будь ею и я останусь доволен.

Этот разговор немного успокоил Сандру. Было ли дело в доброжелательном тоне командира или в отрезвляющем смысле его фраз, но Сандра решила для себя, что здесь её ждёт та же работа, что и всегда. Просто в необычных условиях.

Изо дня в день Сандра украдкой наблюдала за рядовыми, пытаясь угадать, кто из них и за что бы осужден. Кто украл чужой паёк? Кто напился шнапса и сбежал в тыл? Кто опустился до уровня животного и изнасиловал невинную девушку? Кто расстреливал мирных жителей? Ясно было только одно - свои преступления они совершили на Западном фронте. Случись подобное здесь, на Востоке, никто бы им и слова не сказал. Ведь Запад это колыбель цивилизации, там не должно быть места бесчинствам. А Восток кишит идеологическими и расовыми врагами, им не должно быть пощады. Это Сандра прекрасно поняла ещё в Риге, другое дело, что не смогла смириться и принять.