Остенландия

Аннотация
В центре сюжета — одинокая женщина около тридцати лет, испытывающая трудности во всех возможных реальных любовных переживаниях своей жизни из-за одержимой влюбленности в мистера Дарси — вымышленного героя классического романа «Гордость и предубеждение» Джейн Остин.

ОСТЕНЛАНДИЯ Шеннон Хейл Austenland, Shannon Hale Колину Ферту: Знаешь, ты классный парень и все такое, но я уже замужем, так что давай останемся просто друзьями. П р о л о г Все знают, что женщина в возрасте слегка за тридцать, если она вполне довольна своей карьерой и прической, вряд ли считает, что ей чего-то крупно не хватает в этой жизни. Так что на первый взгляд у одной весьма умненькой и симпатичной особы по имени Джейн Хейз не просматривалось особых причин для депрессий. Правда, мужа у нее не было, но кто сказал, что сейчас без него нельзя обойтись? Конечно же, бывали в ее жизни мужчины, а из этого проистекали и проблемы, и разные взаимные разногласия, но ведь это и есть жизнь, не так ли? И все же имелся в жизни Джейн один секрет. Бывает, мелькает время в суете встреч с кем-то где-то, писанины кому-то о чем-то, и все идет своим чередом. Но день заканчивается, и едва сбросив тапочки, устроившись на софе и включив свой крошечный телевизор, она уже знает, чего ей так не хватало целый божий день. Время от времени ей было совершенно необходимо пересмотреть еще раз «Гордость и предубеждение». Ну, вы знаете, конечно, эту двухдисковую экранизацию ВВС с Колином Фертом в роли восхитительного мистера Дарси, и как раз такой очаровательной и аппетитной английской актрисой в роли Элизабет, о которой только и можно мечтать. Джейн могла до бесконечности просматривать ту самую сцену у пианино, когда их взгляды встречаются, и некая магическая искра проскакивает между ними, а черты ее лица вдруг смягчаются, осветившись такой улыбкой, что у него перехватывает дыхание от нахлынувших чувств, и кажется, что сейчас на его глаза навернутся слезы… и ах! Всякий раз сердечко ее екало, и мурашки пробегали по спине, и тогда ей просто необходимо было заглушить это ужасное ощущение в животе чем-то категорическим, вроде шоколадных драже, к примеру. И вот на следующее утро, после того, как всю ночь ей не будут давать покоя мужчины в цилиндрах, она проснется в решительной уверенности, что пора наконец отнести в комиссионку все эти остеновские книжки, конечно с этими самыми фильмами в придачу. Но она этого никогда и ни за что не сделает. Этот чертов фильм оказался просто какой-то навязчивой манией. Конечно, Джейн, как и все мы, лет в шестнадцать прочла сам роман «Гордость и предубеждение», и много раз перечитывала его потом, хотя остальные романы Остен осилила всего раз-другой, за исключением «Нортенгерского аббатства» (разумеется). Но надо было появиться этой знаменитой бибисишной экранизации, чтобы в тот же день необыкновенные джентльмены в классных бриджах в обтяжку шагнули с экрана в ее жизнь. Когда отдалились куда-то в вечность язвительные и насмешливые строчки романа Джейн Остен, перед глазами осталась только любовь. Самый трогательный и потрясающий любовный роман на свете, который сбивает тебя с ног и берет в плен, раз и навсегда. Это было странно. Это как-то смущало. В этом невозможно признаться кому-либо. Но это так, и ничего с этим не поделаешь. 1 Год тому назад… …Ее мама Ширли пришла к ней однажды со своей теткой Кэролайн. Не очень душевная сложилась компания, надо сказать, и, когда временами в разговоре повисали неловкие паузы, Джейн под аккомпанемент легких укоров совести могла расслышать, как тихо шлепались на пол засохшие листики ее комнатных растений. Она очень любила растительность в доме, но продлевать этим беднягам жизнь почему-то оказалось за пределами ее способностей. – Господи, Джейн, я не понимаю, как тебе самой удается выживать здесь, – заметила ее мать, ощипывая засохшие листики с куста чего-то пока зеленого рядом со своим креслом. – Тут как в гробу, или в кабине лифта. Правда, Кэролайн, дорогая? Уверена, тете не дано отдышаться здесь после поездки. Воздух словно в сауне, и мало того – ни минуты тишины за окном. А ты уверена, что окна закрыты? – Это же Манхэттен, мам. Тут всегда так. – Ну, я не знаю, – и она поднялась с недовольной миной, и шестидесятилетние доски заскрипели под ее ногами. – Мы как раз только что из апартаментов Кэролайн, так даже в ее прихожей тишина такая, словно ты в деревенской глуши. Ну да, ведь у нее нет денег на звуконепроницаемые окна. – Хватит об этом. Лучше расскажи, как твоя… Не надо об этом! Только не о моей личной жизни! – … Подружка Молли поживает? – А, Молли. Прекрасно, работает теперь внештатно в газете, она родила близнецов. Это моя подруга еще с шестого курса, – пояснила Джейн восседавшей в инвалидном кресле тетке. Лицо тети Кэролайн исчерчено мельчайшей сеткой морщин. Она лишь слегка в ответ шевельнула веком, может, в знак того, что информация принята к сведению. А может, это она ей подмигнула? От неопределенности Джейн предпочла сделать вид, что ничего не заметила. Она не видела старуху с двенадцати лет – со времен похорон своей бабушки. То, что мама решила заявиться к ней со старой теткой, было бы более чем странно, если только цель не в том, чтобы напомнить на исходе своих дней родственнице о бедственном положении другой, еще такой молодой. И, судя по многозначительным взглядам и намекам матери, так оно и было. Сюда, а не сразу в ресторанчик на обед старушку привезли с целью показать, что ее родная внучатая племянница, увы, далеко не благоденствует. – Ну что, рванули? – поднялась Джейн, с мечтой все это прекратить. – Да, дорогая, но сначала я тебе поправлю прическу. Пришлось тридцати-двух-летней дочке топать за маменькой в ванную, словно она все еще дошкольница. Какой она себя и чувствовала всегда во время причесывания, обрызгивания лаком и прикалывания прядок, вне зависимости от числа прожитых ею лет. Ведь Ширли Хейз, «Мисс Твист 1967», не выносила в жизни лишь небрежно уложенных волос. Хотя, на сей раз целью скорее всего была необходимость внушить дочери небольшую инструкцию по очаровыванию старушек. – Побольше слушай, – шептала она, – но и о детстве выспрашивать не ленись, ведь все равно бедняжка больше ничего уже не помнит. Когда они вернулись в комнату, кресла на колесиках в ней не было. Джейн в панике ринулась во вторую комнату, рисуя себе в воображении опрокинутое кресло и старушку без признаков жизни внизу под лестницей. Однако ее ожидало впечатляющее зрелище совсем иного толка. Старушенция подкатила кресло к окну, пытаясь водрузить агонизирующее на полу растение на подоконник, будто этот убогий кусочек синтетического городского света мог еще творить чудеса. И тут к своему ужасу, Джейн услышала, как бесценные диски «ГиП» с громким треском шлепнулись на пол из тайника среди ветвей деревца. Щеки Джейн предательски вспыхнули. А Кэролайн улыбнулась. Собственно, а что такого? Уйма людей смотрят этот фильм. И покупают эти диски. Но никто так старательно не прячет, скажем, первый или сотый сезон какого-то там сериала. А сейчас Джейн вдруг показалось, что она очутилась перед бабушкой в несвежем поношенном белье. В ресторане, пока мама Ширли в туалете битый час пудрила пресловутый свой носик, Джейн пыталась изображать полную безмятежность, ковыряясь в тарелке с салатом. – Какая нынче теплая стоит осень, – отважилась Джейн. – Тебя волнует, заметила ли я, – сказала Кэролайн. К старости голос у одних людей становится скрипучим, у других пронзительным, словно битое стекло. Ее же голос с годами стал мягким, ласкающим, словно измочаленный в пушистую пыль прибрежный песок. – Что – «заметила»? – невольно спросила Джейн. – Этот мистер Дарси сущее дьявольское наваждение. Но ты не стала бы прятать диски, если бы просто любовалась им. Тебе за тридцать, и ты не замужем, и ничего пока серьезного на горизонте, насколько я могу судить по сплетням и твоей обстановке. Так что ты у него в когтях, ты одержима им, дорогая моя. – Я вовсе никем не одержима, – рассмеялась она. Но так оно и было. – Хм, и краснеешь при этом. Но расскажи мне, что же во этой истории эдакого – завораживающего? Джейн в панике сделала большой глоток воды, с беспокойством оглядываясь на дверь уборной – не показалась ли мама Ширли. – Конечно, это остроумная и забавнейшая книга на свете, но вообще-то дело в том, что это самая идеальная история любви, с которой никакая реальная никогда не сможет сравниться. Так что в жизни мне остается только тихо млеть в сторонке от зависти. Кэролайн не сводила с нее взгляда. А Джейн решила, что сказала совершенно достаточно. – Это прекрасный роман, – сказала старая дама, – но ты же не книжку прячешь, согласись. Я видела этот фильм. И я знаю, кто такой Колин Ферт, моя девочка. Так что мне нетрудно было догадаться, кого ты собираешься ждать всю свою жизнь. – Но послушайте, нелепо мечтать выйти однажды замуж за мистера Дарси. Но просто… ничего в жизни не может и близко сравниться… ох, какая ерунда! Не думаете ли вы, что я живу в придуманном мире. – Скажешь, что это не так? Джейн через силу улыбнулась. – Теплая у нас нынче осень, не правда ли? Кэролайн поджала губы, и все ее морщинки сложились в весьма выразительный по недовольству рисунок. – Так как твои дела любовные? – Я с этим завязала. – Да неужели? Это в тридцать два? Х-м-м. Позволь мне погадать? – Кэролайн наклонилась вперед, ее голос теперь шелестел, словно старый шелк. – Думаю, что при каждом следующем разочаровании мистер Дарси получал еще одно очко, и делал еще один шажок в твою жизнь, так что теперь этому негоднику никакой реальный мужчина не конкурент. Оливка застряла между зубцами вилки, но когда Джейн попыталась стряхнуть ее, описала дугу в воздухе и шлепнула проходившего мимо официанта по заднице. Джейн смутилась и рассердилась. Конечно, если припомнить всех ее бывших… И еще эти сны, скажем, тот, пару недель назад – она в дивном подвенечном платье в ожидании появления ее мистера Дарси. Она проснулась, задыхаясь от ужасающей реальности сна, такой реальности, что и сейчас она не смогла бы посмеяться над собой. – Может, я просто чокнутая слегка. – Я хорошо помню тебя, с детства. Ты и после похорон бабушки рассуждала вполне трезво и здраво, хотя не могу поверить, что ты не любила ее. Но мне твои житейские расспросы странным образом помогли справиться с собой. У тебя слишком трезвая натура, чтобы до такой степени обманываться воображаемым счастьем. – Я помню тот чудесный твой кружевной воротничок. Мне он казался верхом элегантности. – Покойный муж купил мне это платье. Это самое мое любимое. У нас был такой безрадостный брак, – вдруг сказала она, складывая салфетку чуть дрожащими пальцами. – Харольд много работал и очень мало разговаривал. Спасаясь от скуки, я стала изменять ему, благо в деньгах я не зависела от него. А вскоре и он начал погуливать, только чтобы досадить мне, я думаю. И лишь когда я состарилась настолько, что уже не могла соблазнять сопляков направо и налево, я заметила, насколько хорош тот, кто всегда был рядом со мной. И судьба подарила мне два года блаженства до того, как у него вдруг остановилось сердце. Какой же дурой я прожила свою жизнь, Джейн. Я лишь тогда разглядела сокровище, когда потоком воды унесло все суетное и никчемное. Такими простыми словами передала тетка ей свою историю, ведь вся боль давно ушла. – Сочувствую. – Ты лучше самой себе посочувствуй. Я достаточно стара и богата для того, чтобы заставить слушать себя. И вот что я тебе скажу – думай сама, чего хочешь получить в жизни. Прожить-то все равно придется свою собственную жизнь, а не чужую. И, как ты знаешь, самой мисс Остен эта книга не принесла счастья. Она так и умерла старой девой. – Я знаю. Джейн сама об этом часто вспоминала, как и многие другие, впрочем. Это излюбленный довод всех критиков магии книг Остен. – Хотя, конечно, я ничего не имею против старых дев. – Я тоже. Теперь таких называют просто карьеристками. – Послушай, дорогуша. Моя песенка спета. Я свое лето красное пропела, и конец уже близок. Только небо может знать, что тебя ждет. Так что не стоит полагаться на вечное «когда-нибудь потом». Все это очень мило, хотя слегка покровительственно. Пора сменить тему. Небрежным таким тоном. – А почему вы мне ничего не рассказывали о своем детстве, тетя? Она рассмеялась. У нее и смех был мягким, как масло в комнате. – Да, самое время рассказывать о детстве. Ну, сама напросилась, так что теперь не обессудь. Помню, что я прихрамывала уже, едва начав ходить. Мы очень бедствовали, с твоей бабушкой мы спали в одной кровати, которая кренилась на один бок. Хотя это вряд ли стало причиной… Когда Ширли подошла к их столику, старушка старалась вспомнить, сколько стоила бутылка молока «в то время», и мама одобрительно улыбнулась своей дочке. Ее маменька была практична с головы до пят – слава богу, что она не слышала их предыдущий разговор. Она ни за что не поверит, что ее дочка живет в мечтах. И, пожалуй, Джейн уже была готова согласиться с этим. В самом деле, как можно мечтать о выдуманном мужчине, грезить о двести лет как исчезнувшем мире, в то время как ее реальная и единственная жизнь проходит мимо. Конечно, это просто глупо. 2 Шесть месяцев назад Увы, но в один печальный день тетушка Кэролайн покинула этот мир. – И ты упомянута в завещании, дорогая! – позвонила ей мать из Вермонта. – Уверена, тот последний ужин сделал свое дело. Юристы за всем проследят, так что сразу позвони мне, как только узнаешь сумму. Джейн присела, стараясь не думать про завещание. А вспомнить старую женщину, полюбившую наконец своего мужа, только слишком поздно. С легкостью проникшую ей в душу, чтобы извлечь на свет то, что увидела внутри. Она помнила достаточно, чтобы почувствовать, как грусть и таинство смерти обволакивает ее каким-то почти мистическим настроением. И оказалось, сама Джейн занимала мысли Кэролайн, раз ей захотелось вписать ее в завещание. Что же можно оставить такой малознакомой родственнице? У тети многовато потомков для того, чтобы можно было рассчитывать на что-то внушительное, однако и состояние ее считалось почти легендарным. Хватит ли этого на квартиру с кондиционером? А может, даже на безделье до конца своих дней? Джейн удивилась этой странной мысли. Нельзя сказать, чтобы она обожала свою работу – не такое уж скверное дело: заниматься графическим дизайном для журнала; но все же это была работа. Стабильное, приятное занятие, надежное местечко, куда приходишь всякий божий день, которое тем не менее не лишает прочих радостей жизни. Однако в метро, по дороге на встречу с юристом, Джейн подумала невольно, не поддастся ли она искушению, если сумма окажется достаточно велика? Чтобы купить себе домик в Хэмптонсе и обзавестись пудельком по кличке Порридж, который будет старательно поливать мочой ее ковры? Такие мысли занимали ее всю дорогу до дверей отполированного здания адвокатской конторы, выдержанного в пристойной кирпично-охряной гамме, и напомнили о себе в глубине кожаного кресла, когда она очутилась пред неестественно бледным лицом адвоката. Который сходу ошарашил ее заявлением: – Это не деньги. – Что? – Она не оставила вам денег – как таковых, в сущности. – Он медленно, по лягушачьи моргал в конце каждой фразы. – Люди обычно рассчитывают именно на деньги, так что я решил сразу же прояснить ситуацию. Ситуация в любом случае неловкая, и Джейн криво усмехнулась. – Не могу сказать, что я на них очень рассчитывала. – Конечно. – Он сел и вмиг рассортировал бумаги на столе. Потом сказал что-то очень заумное, но Джейн как раз решала, что же делает его таким земноводным – лоснящаяся ли кожа, глаза ли слишком расставленные, или такой салатный оттенок… нет, это уже перебор, зеленым он все же не был. – … Клиентка наша отличалась… разнообразием в подходе к делу. …Различные подарки друзьям и родным, и кругленькая сумма на благотворительность. Вам завещан отпуск, путешествие. Он протянул ей роскошный фолиант с фотографией старинного особняка, где на переднем плане прогуливался джентльмен в бриджах с дамой в наряде стиля ампир. У Джейн похолодели руки. Она прочла изящно выведенные строки: Пембрук Парк, Англия. Добро пожаловать в наш дом! Приглашаем Вас погостить у нас три недели, чтобы в полной мере насладиться сельским гостеприимством и манерами - чаепитиями, изредка танцами, прогулками в парке и встречами с изысканными джентльменами, а в завершении всего настоящим балом, и затем, возможно, и чем-то более значительным… Тут ничего не изменилось, и по-прежнему принц-регент правит безмятежной страной. Ничего не предопределено и не предписано. Это праздник, которым больше нигде и никогда не удастся насладиться. – Я ничего не поняла. – Это полностью оплаченные трехнедельные каникулы в Англии. Насколько я понял, костюмированное проживание якобы в 1816 году. Оплаченный билет первым классом на самолет. Вообще-то вместо путевки деньги получить не удастся, однако перелет первым классом можно заменить экономическим, а разницу взять деньгами. Можете поручить это мне. Буду рад помочь. Джейн заворожено смотрела на шикарный проспект, не в силах отвести взгляда от волшебной парочки перед роскошным особняком. Они притягивали и отталкивали в одно и то же время, она и хотела оказаться на их месте, и ненавидела себя за это. Лучше пожалуй остаться здесь, в Нью-Йорке, в настоящем времени, а о фантазиях забыть. А ведь никто не угадал ее мечтаний, ни мать, ни подруги. Только эта странная тетя Кэролайн. – Обналичить разницу, – бездумно повторила она. – Надо лишь сделать это заблаговременно. – Конечно. – Странно, тетя сама указала на нелепость ее одержимости, и сама же посылает ее прямо в пасть зверю, образно выражаясь. – Нет, я просто безнадежна. – Вы это о чем? – Нет, нет, не это безнадежно, напротив, я всегда надеюсь на что-то, и в этом вся проблема. – Она наклонилась к нему через стол. – Если я расскажу вам хотя бы о десятке моих бывших бойфрендов, вы решите, что я чокнулась, раз не прекратила это дело уже давным-давно. Но так и было! До меня это дошло только сейчас, но не могу же я совсем без этого… понимаете? И вот я решила остановиться на том, кто не обманет меня просто потому, что он не существует! Законник выровнял стопочку бумаг на столе. – Я хочу сразу же прояснить ситуацию, мисс Хейз. Я не любитель флирта. Я серьезный, женатый человек. – О, не сомневаюсь, – поперхнулась Джейн. – Не знаю, что это со мной, но мне пора. – И, схватив сумку, она рванула прочь. Лифт медленно спустил ее вниз и аккуратно поставил на землю; но ей с трудом удавалось сохранять равновесие на обратном пути до серенького рабочего конторского кресла. Едва она опустилась на его вращающееся сиденье, как услышала голос Тодда, менеджера: – Как дела, Джейн? – Прекрасно. Ох, что это у него с волосами? Блондинистые вихры умаслены гелем и благоухают малиной. Сгодилось бы для пятнадцатилетнего оболтуса. Но в сорок три… Наверно, полагается сделать что-то вроде комплимента? – А… у тебя новая прическа. – Ха, женщины всегда замечают это, да? Значит, правда, что это всегда срабатывает? – Думаю, ты только что в этом убедился, – промямлила она. – Супер. Ладно, слушай сюда, – он уселся на край ее стола, – у нас тут срочное добавление. На первый взгляд самое обычное, но ведь это макет шестнадцатой страницы. Поэтому я решил дать тебе, а не стажерам. Что скажешь? – Не вопрос, Тодд. – Суп-пер. – Он поднял вверх оба больших пальца и замер, не сводя с нее немигающий взгляд. Джейн поежилась. Чего он ждет? Что у нее появится сразу пять больших пальцев? А… что… еще? Просто эффектная пауза, в его понимании? Молчание. Чувствуя себя полной идиоткой, она тоже подняла оба больших пальца вверх. – Наконец-то, миледи. И он удалился, победно держа большие пальцы устремленными вверх. Ладно, хоть перестал клеиться. Почему так получается: когда ей до зарезу нужен мужчина, все сразу женаты; когда она решила послать всех к черту, так тут же полно голодных холостяков? Когда его силуэт исчез из виду, Джейн набрала в строчке Гугла «Пембрук Парк». Ей выдали целый лист, по всем Соединенным Штатам. Но не в Англии, и ничего общего с Остен. Правда, пару раз мелькнули упоминания о нужном, кажется, но в блогах; типа «…это моя вторая поездка туда, классный был бал и все такое, но я подписала обязательство о неразглашении, так что…». Никакой статьи в Википедии. Никаких фотографий. Загадка. Она слегка боднула лбом вредный монитор. Так стоит ей ехать туда, или нет? Есть, конечно, неиспользованные каникулы. Она заметила как со стороны, что назвала это английским словом каникулы, словно начинает потихоньку склоняться к поездке. И, потом, ее наследство – невозмещаемое. Такое солидное, вкусное слово, его надо долго жевать, прежде чем оно растворится во рту. Джейн раздумывала, надумывала, передумывала, механически продолжая бродить в поиске в сети для супер-классного проекта Тодда. Поиск: Улыбающаяся женщина – 2317 результатов. Устанешь листать. Тогда так: улыбающаяся бизнесменша – 214 штук. А двадцатилетняя улыбающаяся бизнесменша… На мониторе появилось ее собственное лицо. Это фото, сделанное седьмым, что ли, из ее бывших. Собственно, она не раз видела его. Очень трудно по роду работы не натыкаться на одни и те же фотки в сети, и не раз. Но как это сейчас некстати. Сравнение своей физиономии десяток лет назад с той же в нынешнем состоянии и самоощущении – совсем не в пользу дня сегодняшнего. И оказывается, тогдашняя ты была ни на грамм не умнее сегодняшней. Ничуть не изменилась, по крайней мере в этом отношении. Такая же романтическая дуреха. Что уже почти все равно. Но фотоальбом наконец готов, и, сделав пару пересадок на метро, она на софе у Молли в Бруклине, где, опасливо косясь на дерущихся за кубики близнецов, словно победным флагом помахала в воздухе проспектом. – Так вот в чем дело, – сказала Молли. – Ну, не знаю, ты и правда думаешь это поможет? … Джек! Неужели тебе нужны все кубики сразу? Ты же у меня умница, ты уже большой мальчик… Ведь может стать и хуже. Можешь совсем свихнуться в этой Дарсиландии. – Ты знаешь? Про меня, то есть про Дарсиманию? – Лапа, тебя не в чем винить, – подруга успокоительно положила ей руку на колено. – Тебе дико не везло в любви… Черт, – она обернулась к малышам. Ханна старательно засовывала пальчики себе в нос. – А, моя девочка нашла дырочки в своем носике! Ай, умница ты моя! – Джен, ты не обидишься, если я скажу тебе правду? – Говори. – Ладно, – она сделала вдох, – эта твоя одержимость… Джейн отчаянно простонала и уткнулась лицом в подушку. – …Была заметна еще с учебы. Да, и я любила воображать себя в объятиях несравненного Дарси, но лишь ты превратила это в смысл жизни. Конечно, тебе не пошли на пользу неудачи на любовном фронте, но вот последние два года… – Знаю, знаю, – пробормотала Джейн в душную подушку. – Я чудачка, все только портила, не понимая этого, но сейчас все не так. Думаю, что теперь все в порядке. – Неужели? – Протянула после паузы Молли. – Нет, я все вру. Боюсь, все начнется снова. Я уродина, калека и никто меня не любит; я даже не понимаю, что со мной не так. Что же мне делать, Молли? Скажи, пожалуйста? – Ох, дорогая моя… – А… ох. Молли собралась с духом и начала чересчур мягким тоном: – Ты замечала, что каждого следующего парня заранее воспринимала, как потенциального жениха, никак не меньше? Так и было. Они даже были пронумерованы, и у последнего во лбу сияет цифра 13. Слава Богу, что об этой нумерации она даже Молли никогда не рассказывала. – Но ведь это… ненормально. Это перебор. Тем самым ты выносила приговор возможности серьезного чувства. Прям соль на рану. Пару лет назад она даже собиралась было к психотерапевту, но так и не собралась. Решила для себя, что первопричина в том, что с нежного возраста заразилась у Остен представлениями о любви. Тогда не было такого понятия, как просто перепихнуться с парнем. Каждый холостой мужчина рассматривался как потенциальный жених, каждое кокетство служило цели поисков суженого. Поэтому Джейн любой очередной разрыв воспринимала как трагедию, сопоставимой с разводом, не иначе. И что делать? – Джейн, – похлопала Молли ее по руке. – Может хватит, а? Зачем тебе еще и Пембрук Парк? Зачем еще больше Дарси? – Знаю, знаю, его нет, нет на свете, он выдумка, но может… – Никаких может. Он просто не существует. – Я не об этом! И я не стремилась затащить каждого в брак. – Как бы не так. Каждого. – Но ни один из них не любил меня. Ни один. Нравилась, да, вполне устраивала, конечно, но… Послушай, это не слишком высокопарно? – Нет, конечно, нет, – успокаивающе погладила ее Молли, что звучало как «да, но все равно я люблю тебя, моя дурочка». – А, я не знаю, что мне делать, я уже самой себе не доверяю. Нет, вот скажи, откуда ты узнала, что твой Филипп именно тот парень? Молли совершенно невозмутимо пожала плечами. Словно у нее спросили, не она ли слопала все карамельки из пакетика. – Слушай, прекрати это, миссис Молли Эндрюс-Карреро. Как это понимать? Отвечай, как ты узнала, что он и есть тот самый? Молли сосредоточенно отковыривала присохший к брюкам соус. – С ним я просто… могла быть всегда, всякий божий день и час самой прекрасной женщиной на белом свете. У Джейн слезы подступили к глазам. – Вот это да. Но ведь ты никогда… но почему ты ни слова не говорила мне об этом? Молли почти пожала плечами снова, но вовремя остановилась. – Согласись, об этом не так легко рассуждать с одинокой подружкой, ты не находишь? Словно ткнуть тебя носом в чужое счастье, тебе не кажется? – Если б я не любила тебя, я бы тебе врезала как следует. – Джейн поискала способ выместить свой гнев, и швырнула в нее подушкой. – Ты обязана была рассказать мне, чертова кукла. Тогда бы я знала, что такое возможно. Или невозможно, подумала Джейн. – Ну, и что теперь? – опасливо протянула Молли. – А теперь я думаю завязать с этим делом. – Ну, хватит тебе, лапа… Не начинай все снова. – Нет, теперь все серьезно. Нутром чую, что мне не найти своего филиппа , но еще день ожидания, еще одно разочарование медленно убивает меня. Так будет лучше, Молли. Вот увидишь. Пора смириться с достопочтенным званием старой девы. Пора… – Осторожнее! – Завопила Молли, отшвырнув в сторону проспект и прыгнув к Джеку, водрузившему себе на голову чашку мюслей с молоком. Фланирующий блестящий журнальчик перехватила малышка Ханна, взобравшись к ней на колени. Обнимать это тепленькое, мягонькое тельце было так сладко, словно греть руки о чашку горячего шоколада. И с болью подспудно ощущать нутром, что может все, что ей светит, это утешаться ласками чужих детишек. – Мои материнские инстинкты бурно взыграли, – меланхолично констатировала она некий холодок внизу живота. Молли что-то прокричала ей из глубины кухни. – Книска! – повелительно ткнула брошюру ей в руки малышка. – Вот домик, – покорно показала ей Джейн. – А где дядя? Правильно, вот он. А где тетя? Да, это и есть я. А знаешь ли ты, какая балда эта твоя тетушка Джейн? Знаешь, она мечтает унестись в другой век, стать этой дамой в книжке. И как я ненавижу себя за это! Ну, все, хватит. – Фсе. – сказала Ханна. – Охотно захлопнула книжку, скользнула на пол, отправляясь на поиски новых развлечений. Джейн откинулась на спинку дивана. Ладно-ладно, она поедет . Пусть это станет той самой последней каплей. Как та ночь обжорства ее подружки Бекки накануне операции по ушиванию желудка. Ладно-ладно, она оторвется по полной напоследок, а потом забьет на мужиков, навсегда. Насытится фантазиями, потом торжественно похоронит эту часть своей жизни. Хватит с нее Дарси, хватит мужчин вообще. Домой вернется нормальная, спокойная, довольная своей одинокой жизнью женщина. Она даже выкинет их к чертям, эти сами знаете какие дивидишки. 3 Три недели и один день тому назад… До Лондона Джейн летела эконом-классом, а в Хитроу ее ожидал… черный лимузин. Лимузин! Шофер в котелке распахнул перед ней дверь и забрал ее сумку – только смена одежды, кое-какие дорожные туалетные принадлежности. Ей сказали, что в Парке она получит все, что нужно. – А это далеко? – спросила она. – Около трех часов, мэм, – ответил он, не поднимая глаз. – Еще три часа. – Она попыталась придумать что-то по-британски остроумное, но брякнула – Я себя чувствую трижды заваренным пакетиком чая. Шофер даже не улыбнулся. – Э-э, я Джейн. А как вас зовут? – Не положено говорить, – покачал он головой. Ну, конечно. Начинается Остенландия. Слуги должны быть невидимыми. В поездке Джейн пыталась прочесть выданные ей буклеты, например, «Социальная история эпохи Регентства». Честное слово, будто вернулась во времена зубрежки по какому-то важнейшему, но скучному предмету. Это не похоже на нее, но с того момента, как она расписалась в бумагах, между ней и реальным миром словно опустился непроницаемый занавес. При одной мысли об этом решении у нее болезненно сводило ноги, словно после баскетбольного матча на первенство университета. Бумаг было множество. * При встрече – джентльмена первым представляют даме, поскольку знакомство с дамой считается большой честью для него. * Старшая дочь в семье именуется «Мисс» плюс фамилия, а все младшие «Мисс» плюс имя и фамилия. Например, Джейн, старшую, называли Мисс Беннет, а ее сестру Мисс Элизабет Беннет. * Вист – это одна из ранних разновидностей бриджа, в котором принимали участие две пары игроков. Правила игры… И так далее, страница за страницей, с дико неудобной римской нумерацией. Завершалось все это грозным предупреждением руководства Пембрук Парка в лице дамы с впечатляющим именем миссис Уоттлзбрук. «Правила общения должны соблюдаться в точности. Ради наших гостей, лицам, осмелившимся демонстративно не подчиняться установленным правилам, будет предложено покинуть Парк. Лишь в случае глубочайшего погружения в эпоху Регентства вам удастся в полной мере насладиться Англией времен Остен». Когда наконец безымянный шофер остановил машину и открыл перед ней дверцу, Джейн увидела в точности такую, как на рекламных проспектах, холмистую зеленую английскую провинцию, под неизбежно пасмурным октябрьским небом, и ступила на английскую сверх меры напитанную влагой землю. Ее отвели в одинокое здание, по виду ни дать ни взять старинный трактир с кривой надписью «Белый олень» над изображением вроде бы оленя, хотя на деле бедное животное смахивало на мокрого серенького ослика. Впрочем, благодаря камину неимоверных размеров внутри было уютно и тепло. Из-за стойки поднялась женщина в одеянии времен Регентства, в чепце замужней дамы, усадившая Джейн в кресло, рядом с камином. – Добро пожаловать в 1816 год. Я миссис Уоттлзбрук. А как мне вас называть? – Джейн Хейз, наверное. Миссис Уоттлзбрук неодобрительно изогнула брови. – Вот как? Вы хотите сохранить свое настоящее имя? Хорошо, но фамилию надо сменить. Вы станете Мисс Джейн Эрствайл. – Эрствайл? А… ну, ладно. – И сколько вам лет, мисс Эрствайл? – Тридцать три. – Нет-нет, сколько вам будет лет? – Произнесла она выразительно. Дама похоже озадачена ее тупостью. – Вы же понимаете, что в то время в тридцать три женщина считалась безнадежной старой девой. – Мне не хотелось бы врать о моем возрасте. Она мысленно встряхнулась. Начинается игра, где ее якобы родные, знакомые и ухажеры – актеры, не более, так разве ее волнует необходимость сбросить несколько лет? Но почему-то именно теперь у нее мурашки пробежали по спине; она впервые испугалась, что может и не продержится до ее окончания. Миссис Уоттлзбрук пристально наблюдала за ней. Джейн нервно вздохнула. Она ее раскусила? Может, тоже ясновидящая, как Кэролайн, догадалась, что Джейн не скучающая туристка, а одержимая им , нет, хуже, она из тех, кто здесь не для излечения, а напротив, надеется встретить здесь, может быть – его . Отчего-то ее мать до сих пор любит вспоминать, что до восьми лет Джейн на вопрос, кем ты хочешь стать, серьезно и убежденно отвечала – принцессой. Наверное подшучивание над сокровенным и приучило Джейн скрывать такие нереальные мечты, как превратиться в принцессу, в супермодель или Элизабет Беннет. Пришлось прятать это так глубоко, что со временем мечты стали вторым я. Чушь и фрейдистские комплексы. И полная ерунда, с которой пора завязать. Она должна за три недели досыта наесться прекрасным миром Остен с галантными мужчинами. Но для этого ей следует остаться самой собой, со своими тридцатью тремя годами жизни. – Тогда уточняю, что мне еще нет тридцати четырех, если вам угодно, – невинно улыбнувшись, сказала она. – Допустим, – поджала губы мадам, явно не видя в этом ничего смешного. – С вами здесь будет еще одна гостья, мисс Чарминг, она приехала вчера. И ожидается мисс Амелия Хартрайт, которая будет жить в коттедже, так что с ней вы тоже частенько будете встречаться. И я желаю, чтобы вы, юные мои леди, следили за своей речью, даже оставаясь наедине. То есть никаких сплетен, дурацких шуточек, никаких жаргонных словечек. Надеюсь, я достаточно ясно выразилась? Похоже, от нее ожидали ответа, и она сказала: – Я прочитала об этом в записках. – Читательница? – насмешливо выгнула брови миссис Уоттлзбрук. – Это впечатляет. – Она выразительно пошелестела бумагами Джейн и сказала, – Я знаю, почему вы здесь. Она знает! – Мы получаем всю нужную информацию, и я знаю, что не вы сами оплатили поездку. Поверьте, лучше забыть здесь об этой драме. – Это драма? – С нервным смешком ответила Джейн, у которой полегчало на душе при мысли о том, что дама имела в виду завещание Кэролайн. – Хм… – Миссис Уоттлзбрук не желала отступать от намеченного. – Да, поездка мне досталась по завещанию, но я не понимаю, что именно вы называете драмой. Я не собиралась скрывать… – Не стоит так волноваться, – замахала она руками, словно эмоции Джейн были дурным запахом, – Поездка оплачена, так что все в порядке. Действительно, гостья вы не совсем обычная, и, судя по способу оплаты, вряд ли появитесь в Парке еще раз, или станете рекомендовать посетить нас кому-либо из своих друзей; тем не менее мы сделаем все возможное, чтобы вы остались довольны пребыванием здесь. Миссис Уоттлзбрук любезно улыбнулась, демонстрируя Джейн оба ряда чуть желтоватых зубов. Джейн была озадачена. Необычная гостья? Дело в деньгах? Она сделала пару глубоких вздохов, напомнила себе о джентльменах в бриджах и, улыбнувшись, утвердительно кивнула. – Хорошо, отлично. – Миссис Уоттлзбрук похлопала Джейн по руке с картинно- материнской заботой. – Теперь выпьем чаю. После такой поездки просто необходимо согреться. На самом деле ее больше устраивала температура салона лимузина с кондиционером, чем чрезмерно пышущий жаром камин, но, соблюдая правила игры, ей пришлось пить свой чай, потея и задыхаясь от жары. Затем миссис Уоттлзбрук устроила ей, словно нерадивой школьнице, форменный допрос по этикету, правилам карточной игры и прочим премудростям эпохи Регентства. Нервничая, Джейн все же умудрялась что-то отвечать, будто на устном экзамене. Позже, в гардеробной, ее обрядили в нижнюю сорочку, потом до бесконечности примеряли различные корсеты, поднимающие к подбородку грудь, в сравнении с чем, скажем, попытка перемерить все купальники гипермаркета показалась бы ей детской забавой. Наконец нашли что-то компромиссное, что-то не сжимаюшее тело тисками, но вполне в духе Регентства соблазнительно демонстрирующее грудь. – Это белье будет храниться до вашего отъезда, – указала миссис Уоттлзбрук на пурпурный кружевной комплект Джейн, протягивая взамен нелепые хлопковые панталоны. Да, чтобы погрузиться в эпоху, и белье должно соответствовать, подумала Джейн, впрочем, многим придется пожертвовать ради чистоты эксперимента. Но не косметикой. Законы Пембрук Парка не могут быть до такой степени архаичными. В шкафу приготовлен ее гардероб: четыре повседневных, три вечерних, одно кружевное белое бальное, два коротких спенсера, коричневое пальто-накидка, две шляпки, алая шаль, и нужное количество рубашек, панталончиков, юбок, а также ботинок и туфелек разного вида. – Ого! То есть, – Джейн обвела руками эти богатства, словно скряга горы неких сокровищ, – это все мне? – Для пользования, но в вашем распоряжении, конечно. Деньги вашей тети не позволяют забрать эти платья, как сувениры. Дама решительно вынула изящное платье из пальчиков Джейн и отправила на место. – Это вечернее, а сейчас надо надеть повседневное, это малиновое. Ну уж нет, это малиновое ужасно – так что Джейн, игнорируя негодующий возглас миссис Уоттлзбрук, сняла с вешалки голубое. Спустя некоторое время процесс облачения завершен: голубое набивное платье с рукавами до локтей, украшенное синими лентами, чулки на подвязках, черные высокие ботинки – и перед вами Джейн эпохи Регентства. Она покрутилась перед зеркалом, рассматривая себя со всех сторон, испытывая почти такое же греховное удовольствие, что и много лет назад, когда не слишком еще взрослой теткой играла в куклы с двенадцатилетней кузиной. Греховное, но приятное чувство. – Придется расстаться и со всеми электронными игрушками, дорогая. Джейн покорно протянула ей МР3-плеер. – И это все? – Пристально сквозь очки взглянула на нее старая дама, ожидая подтверждения, но Джейн стойко молчала; наконец та с отвращением двумя пальцами взяв плеер, словно дохлую мышь, и вышла из комнаты. Пока дама отсутствовала, Джейн спрятала сотовый на самое дно чемодана. Ей пришлось здорово напрячься, улаживая с провайдерами возможность получать емейлы, так что еще одно нарушение законов заранее сулило ей дополнительную преступную радость. Она для них не совсем обычный клиент, не так ли? Вот так тому и быть. Ужинали они вместе с миссис Уоттлзбрук, вернее отрабатывали манеры поведения за столом в течение самого длиннющего в ее жизни двухчасового сидения за столом. Если не считать одного дурацкого, с бойфрендом номер девять, банкета для членов каких-то не менее дурацких исследований... целлюлозы, или как там ее… – Когда едите рыбное блюдо, берите вилку с правой стороны, а кусок хлеба слева. Именно так. Ножом не едят ни рыбу, ни фрукты, потому что ножи серебряные, а от кислоты, содержащейся в этих продуктах, серебро тускнеет. Помните, с прислугой за столом не говорят, ее просто не замечают, даже взглядом с ней встречаться не принято. Да, в этом есть что-то унизительное, но правилам необходимо повиноваться, иначе не добиться нужного впечатления. Думаю, не стоит повторять все предупреждения касательно противоположного пола. Вы – молодая незамужняя женщина, следовательно, во всех прогулках и тому подобном появляться следует только с сопровождающими. Никаких прикосновений, кроме посадки и высадке из экипажа, или при сопровождении дамы к столу. Никаких фамильярностей в разговоре, никаких слишком личных вопросов. Поверьте, если судить по предыдущим нашим клиентам, настоящему роману эти ограничения нисколько не помешают. После ужина Джейн отвели в гостиную, где пожилая дама в коричневом одеянии в стиле Регентства, конечно, ждала ее у фортепиано. – Поскольку вам предстоит принять участие в нескольких случаях импровизированных танцев и одном настоящем бале, вы должны быть в состоянии исполнить менуэт и пару сельских танцев. Итак, прошу! В комнату вошел человек лет под тридцать. Как Джейн успела заметить, он поспешно сунул за рояль потрепанный томик в мягкой обложке. Волосы у него были длинноваты, но никаких бакенбардов. Для не-баскетболиста, пожалуй, он был слишком высок ростом. – Это Теодор, наш помощник садовника, он обучен танцам, так что в первый вечер выступает в роли партнера для всех вновь прибывших. – Привет, я Джейн, – протянула она ему руку. – Ни в коем случае! – вмешалась миссис Уоттлзбрук, – Вы мисс Эрствайл, а он слуга, с которым говорить не положено. Ради чистоты Эксперимента не забывайте об этом. Эта дама до невозможности напоминала Джейн некую мисс Эйприл, надменную, прямую как палка бесстрастную учительницу балета в начальной ее школе. Она никогда ее не слушалась. И, когда миссис Уоттлзбрук повернулась лицом к пианино, к ним спиной, она шепнула Теодору, – Извиняюсь. Он улыбнулся такой широченной и обаятельной улыбкой, что ей не удалось не встретиться взглядом с удивительно голубыми глазами парня. – Менуэт – очень грациозный церемонный танец, – из-под пальцев пианистки полилась старинная музыка, и, словно в трансе прикрыв глаза, проговорила миссис Уоттлзбрук. – С него начинается каждый бал, он помогает сразу представить друг другу прибывших членов общества. Пары в центре зала исполняют различные фигуры танца. Сделайте реверанс, мисс Эрствайл; пройдите к своему партнеру, и начнем. И, повинуясь командам и музыке, Джейн поворачивалась, приседала, крутилась, не испытывая ни малейшего неудобства от танца с таким высоким партнером – ведь это был не вальс и не медленный танец в обнимку. Это была почти математическая комбинация перемещений и периодических прикосновений рук. Джейн не могла не ухмыляться, когда пропускала шаг, или ступала не в ту сторону. Это ее немного смущало, зато помогало не прыснуть со смеху. А ее партнер откровенно и довольно улыбался. На балу танцоры будут, конечно, в перчатках, но сейчас она могла заметить, что у него мозоли на руках, и что к концу танца эти руки стали куда горячее. Вообще было что-то странное в манере танца, в том, что незнакомый человек мимолетно касается то твоего плеча, то талии, то руки. Это при том, что ты ни разу не слышала даже звука его голоса. Тут он обхватил ее за талию, и она покраснела, словно юная девица. После менуэта они разучивали два сельских танца. Первый из них был весьма энергичным, так что ей пришлось учиться «элегантно подпрыгивать». Она как-то танцевала нечто подобное на выпускном (печальные воспоминания о бойфренде №1), а второй напомнил усыпляющую вирджинскую кадриль. – Первая пара исполняет фигуры в центре зала, остальные ждут. Если на балу много пар, танец может длиться около получаса. – Так вот почему у Элизабет и мистера Дарси было время поговорить, пока они ждали своей очереди. – Именно, – подтвердила миссис Уоттлзбрук. Как глупо, подумала Джейн, бросив взгляд на своего партнера. Что он подумает о ней? Ряженая тетка, цитирующая наизусть романы Остен? Она с удовольствием слегка пофлиртовала с ним во время танца, но теперь стыдно было встретиться с ним взглядом. Когда танец кончился, он исчез тем же путем, что и появился. И вот на исходе дня Джейн сидела в своей комнате на жестком матрасе, в своей чистенькой белой рубашонке, сжав руками коленки. Знаменитый английский пейзаж, расцвеченный лучами заходящего света в почти абстрактные синие и пурпурные тона, как обрамленная переплетом окна картина взирал на нее из проема окна. Она поежилась, вспомнив, как здорово ей танцевалось, пока она все не испортила. Такое не должно повториться. Ей нужен хороший финал, счастливый конец, хотя придумать, каким он может быть, ей не хватало воображения. Концовки всех ее романов приканчивали очарование развития любовных отношений. И в ее памяти бывшие бойфренды становились все на одно лицо, шутки плоскими, прогулки до отвращения занудными. Убийственный финал стирал все предыдущее. И вот она здесь пред неизвестностью, пальцы ног судорожно сжимают край доски перед прыжком. Прощай, списочек ее бывших, прощай непостижимый идеал остеновских героев, в поисках которого она бросалась от одного кандидата к другому. Надо воспользоваться этим случаем, надо сделать свой хэппи-энд. 4 Шаг в прошлое: ее первая любовь, Алекс Рипли, четырех лет; заявил воспитателям в детском саду, родителям с обоих сторон, и еще Синди (девчонка, что сама себе выстригла челку), что они с Джейн поженятся. На Пасху, после беготни в парке, они спрятались за деревом, и он сказал: – Знай же, это значит, что мы теперь навсегда вместе. И он семь раз чмокнул ее в губы. Словно цыпленок клюнул. Мягкий такой цыпленок. А тем же летом его родители переехали в Миннесоту. И она больше никогда его не встречала. День Первый На следующее утро после плотного завтрака Джейн взобралась в поданный ко входу экипаж (подумать только – экипаж!), а ее чемодан привязали сзади. Миссис Уоттлзбрук стояла в дверях, вытирая платочком сухие глаза. – Желаю хорошо провести время, мисс Эрствайл, и прошу не забывать о накидке и шляпке, когда выходите из дома! Был пасмурный день, мелкий дождик уныло шуршал по крыше кареты. Джейн следила за мелькавшими в окнах шаткого экипажа невысокими холмами, за вытянувшимися в линию кронами деревьев вдоль речушки. Ее взгляд художника живо переводил свежий для нее сюжет на полотно – роскошные тона зелени с редкими пятнами умбрии и кадмия, мелькавшие вдалеке крыши деревень, оттенки пробивающейся сквозь сизые облака лазури. Они выехали за ворота, свернули на проселочную дорожку, и вскоре подъезжали к солидному особняку в Георгианском стиле. Желтый кирпич, белый фронтон, шестнадцать окон по фасаду. Солидно слепленное сооружение, словно загадочный, тщательно упакованный сюрприз. – Какой прекрасный вид, – выдохнула Джейн. Двери распахнулись, и прислуга высыпала на улицу. Невзирая на дождь, все выстроились в две терпеливые линии по сторонам лестницы, смаргивая капли дождя с ресниц. Кроме слуг, здесь были и садовники – конечно, вон и Теодор, он же на голову выше остальных. Один из слуг распахнул дверцу и протянул ей руку. Джейн очень надеялась, что он не расслышал ее смущенное ойканье. Ладно, она все выдержит. Должна выдержать, поможет привычка последних лет ставить себя в дурацкое положение при всяком удобном случае. Этот будет последним – всего три недели, и точка. Может, в этом будет что-то забавное. Надо постараться получить хоть какое-то удовольствие. Опираясь на руку слуги, она спустилась на землю, сделала несколько равномерных, успокаивающих вдохов. – Дорогая Джейн, добро пожаловать! К ней подошла, опираясь на руку краснощекого крепыша, дама лет пятидесяти. Словно для контраста с унылой погодой и слугами, она была в ярко-голубом платье, с красным зонтиком в руке. – Я твоя тетушка Сафрония, хотя конечно ты меня не помнишь, ведь мы не виделись с тех пор, как твоя овдовевшая мать вышла замуж за американца и уехала в Новый свет, когда тебе было всего два годика, – выпалила она на одном дыхании. – Мы так скучали без тебя! Умница, хорошо, что ты наконец приехала. Это мой супруг, сэр Темплтон. Он умирает от желания познакомиться с тобой. Забавный сэр жевал какую-то воображаемую жвачку. – Ну же, сэр Темплтон, поздоровайся с Джейн. Человечек наконец отыскал девушку глазами, и выдавил: – А, да, здравствуйте. Он дернул нелепо головой, что, надо понимать, означало поклон, и Джейн постаралась изобразить реверанс по рецепту миссис Уоттлзбрук. – Приветствую вас, дядя. Как поживаете? – Съел слишком много ветчины на завтрак. А не стоило, ведь они такие гадкие, неприличные грязнули… – Он опять впал в транс. – Ура ветчине, – растерянно выдавила Джейн. – Да, мило, действительно. И ты так мила. Ах, как давно к нам в Пембрук Парк не заезжала молодежь… – Она сказала явно что-то не то и поспешно замолчала, прикусив себе палец. Да, промашка вышла. Актрисе грызть пальцы позволительно, но никак не тете Сафронии. Сэр Темплтон откашлялся так меланхолично, что Джейн порадовалась за него. – Молодежь? Но, леди Темплтон, вы забываете о мисс Чарминг. – Ах, конечно же, как же я могла забыть о мисс Чарминг? Это дочь наших хороших друзей, она только вчера приехала. Как вовремя, хочу сказать, молодые будут рады пообщаться на равных. Тетя Сафрония взяла Джейн за руку, и они поднялись в уютную комнатку в голубых тонах с кроватью под балдахином. Не слишком готичная обстановка, и Джейн не стала искать глазами гравюры в духе «Кэтрин Хитклифф» на стенах комнаты. Все было так, как Джейн ожидала, но почему-то это обстоятельство огорчило ее. Впрочем, «керосиновая» лампа рядом с ее кроватью, хотя имитировала горящее пламя, была надежно прикована к розетке электрическим шнуром. Джейн отпустила свою молчаливую, как и подобало, горничную Матильду под предлогом того, что смена часовых поясов делает земное притяжение просто невыносимым, так что она хочет отдохнуть после ужина. Но вместо отдыха она битый час вертелась на мягкой постели, так что в итоге не выдержала, и, заглянув под простыни, с удовлетворением обнаружила на матрасе очень современную фирменную бирку. Поднявшись, прошла в смежную со спальней уборную, где был и вполне нормальный сливной унитаз и ванна с краном. Какое счастье, что придется обойтись без ночного горшка – впрочем, здесь возникло легкое чувство вины перед Ее величеством исторической правдой. Вдруг без этой исторической достоверности блаженство погружения окажется неполным? Но в любом случае, отдохнуть сейчас не получалось. День еще не кончился, так почему бы не осмотреть дом? Она прошлась по темно- бордовым коридорам, заглядывая в приоткрытые двери. Это само историческое совершенство. Включая изысканный музейный запах. У нее так колотилось сердце, словно она сбежала от тур-группы прямо в зазеркалье. Она оказалась в галерее, высоченные окна по одной стене которой освещали старинные картины на противоположной стене. Дамы и кавалеры в громоздкой топорщащейся одежде, усыпанной драгоценностями, на фоне почти абстрактных пейзажей надменно взирали на нее. Как восхитительно! Интересно, так ли самоуверенно смотрели они на жизнь в те времена, или в том сверхзадача истинного художника? Профессиональный зуд напомнил о себе ползающей чесоткой по ладоням – но… нет и нет! Она забросила это дело сразу после колледжа. Она поспешно сбежала вниз по лестнице, но заслышав голоса, застыла у гостиной. Нет, еще рано ей играть роль мисс Эрствайл на людях. Она юркнула из холла в приоткрытую дверь и оказалась в огромном прямоугольном абсолютно пустом зале. Наверное, тут проводятся балы. Зеленые стены, дощатые деревянные полы. Лучи света поблескивает на хрустальных подвесках канделябров. Если бы Джейн была романтична, она бы сказала, что комната замерла в предвкушении волшебства. Нет, до такого она не додумалась. Стоило ей повернуть к выходу, как с противоположной стороны в зал вошел мужчина. Она замерла от неожиданности, но отдаленный безликий силуэт, тут же остановившись, коротко извинился и вышел вон. Она вздохнула с облегчением при мысли о том, что не придется заговаривать с незнакомцем, но в следующую минуту пожалела, что тот исчез. Само мистическое его появление заставило забиться ее сердце – так чего же ожидать в дальнейшем? А здорово, если подумать. Когда Джейн взбежала по лестнице к дверям своей комнаты, она налетела на склонившуюся до земли женщину. Значит, ее в корсет не заковали? – Чертовы панталоны, – изрекла та, выпрямляясь. Весьма полногрудая дама лет пятидесяти, с шиньоном из светлых, и заметно иного оттенка волос на короткой стрижке. Встретившись взглядом с незнакомкой, мадам попыталась растянуть в широкой улыбке урезанную хирургами кожицу на лице. – Э-м-м, привет, впервые тут, да? Я мисс Элизабет Чарминг. Имя как у Элизабет Беннет, а фамилию мне миссис Уоттлзбрук придумала. Как, нравится? Я-то хотела Беннет назваться, чтобы подцепить себе Дарси, но миссис считает, что в Чарминг побольше шарма. Все равно друзья зовут меня Элиза. И она протянула ей левую руку, на которой еще не исчез след от обручального кольца. Джейн неловко подала правую, потом изобразила реверанс. – Привет, а я буду Джейн Эрствайл. – А, одна из этих американок. Джейн опешила. Она-то уж точно из Штатов, причем Южных, хотя странноватый у нее акцент. А, ясно, она пытается изобразить британское произношение, с нажимом выговаривая слова и проглатывая «р», а получается как у дошкольницы, которой срочно нужен логопед. – Ох, душа моя, – огорчилась вдруг Элиза, – Нам не положено даже разговаривать, пока нас не представят друг другу. Надо будет притвориться, словно мы еще не встречались. И она направилась было к лестнице, пытаясь утрамбовать в платье один из выскакивающих буферов, но вдруг наклонилась к Джейн, прибавив: – Между прочим, мне двадцать два года. Я и миссис Уоттлзбрук так сказала. Знаешь, я пожертвовала новой машиной и отпуском во Флоренции не для того, чтобы оставаться в пятом десятке, – и она фамильярно похлопала Джейн чуток пониже спины. И, подтянув повыше длинные юбки, она потащилась к лестнице. И их представили, тем же вечером. – Джейн, дорогая, ты прекрасно выглядишь, – сказала тетушка. Надо же, Джейн была польщена, даже малость покраснела. Она и сама себя так ощущала, только декольте вечернего платья уж слишком оголяло грудь. Ее горничная Матильда соорудила ей прическу с помощью шиньона из роскошных кудрей (не таких синтетических, как у мисс Чарминг, хотелось надеяться) и ниточки бус, обвивавшей это сооружение. Ее вечернее платье, несмотря на стиль, ей нравилось необычным сочетанием желтого с рыжим и волнующей, струящейся вокруг ног тканью. Похоже, эта игра начинает затягивать, может даже вдохновлять? Ты справишься, справишься, твердила она себе, будто перед боксерским матчем. Но она ненавидела бокс. – Джейн, позволь представить тебе нашу гостью, мисс Элизабет Чарминг из Хартфордшира. – Как поживаете, мисс Эрствайл? Что-что? – выговорила она, изо всех сил стараясь говорить по-британски. – Что это за место такое? – Как поживаете, мисс Чарминг? Обе присели в реверансе, и мисс Чарминг сделала ей страшные глаза, будто Джейн могла проболтаться о том, что они уже встречались. Ей почему-то захотелось опекать эту нелепую мисс, словно в лабиринте Остенландии она была давно своим человеком. – Кажется, с мисс Чарминг вы почти ровесницы, – сказала тетя Сафрония. – О, нет, тетя, я уверена, что мисс Чарминг гораздо моложе, на несколько лет, по крайней мере. Девица захихикала, а тетя Сафрония довольно улыбнулась, и, взяв Джейн под руку, отвела обоих в гостиную. При их появлении две фигуры приветственно поднялись со своих мест. Ага, вот и джентльмены. Жилеты с высокими воротниками, шейные платки, сюртуки с фалдами, старательно застегнутые на все пуговицы, и – ох… предмет ее волнующих ночных фантазий! – бриджи в обтяжку, все, все в наличии. И все стало на свои места, вот теперь все реально, и ее сердечко забилось, словно пчелка об оконное стекло. Она сжала пальцы в опасении, что это выдаст ее волнение. – Джейн, позволь представить тебе полковника Эндрюса, кузена сэра Темплтона и второго сына графа Дентонского. Он приехал сюда пострелять куропаток, а мы уговорили его остаться и на фазанью охоту тоже. Полковник Эндрюс, это моя племянница из Америки, мисс Эрствайл. Это был весьма широкоплечий и жизнерадостный блондин. Казалось, он был просто счастлив видеть ее, в который раз кланяясь, не спуская с нее улыбчивого и довольного взгляда. – Очень, очень рад, весьма приятно, – и так мило слетали слова с его губ, что Джейн до ужаса хотелось их тут же поцеловать. Хм, может, все и впрямь не так уж плохо? – А это его старый добрый друг, мистер Нобли, – произнесла тетя, – который любезно согласился поохотиться здесь, пока в его собственном имении идет реконструкция. Этот человек был повыше, и выглядел гораздо высокомернее полковника, даже без всяких бакенбард. Судя по его фигуре, он и был тем силуэтом, смутно мелькнувшим в холле. Он был красив, надо признать, хоть и не очень любезен. Конечно, пара добрых молодцев на любой вкус. Какие, впрочем, могут быть тут возражения… Мистер Нобли молча поклонился и отошел к окну. Так что «как вы поживаете» Джейн адресовала уже его спине. Тетя Сафрония засмеялась. – Не обращай внимания. Мистер Нобли немного устал и от нашего общества, и от нашей охоты, не так ли, сэр? – Не возьму в толк, что вы имеете в виду, мадам, – сказал он, искоса бросив на Джейн взгляд. Может, она сразила его наповал? Господи, не будь дурочкой, оборвала она грезы, ведь это лишь игра. Нет, но все-таки, становится забавно! – Что же, с мисс Чарминг вы, господа, уже знакомы. – Разумеется, – поклонился полковник Эндрюс. – Знаете ребята, можете называть меня Лиззи. Джейн в испуге посмотрела на тетю Сафронию. Согласно правилам, называть девушку по имени можно только обрученному с ней. Но, прежде чем тетя открыла рот, прежде чем в комнате материализовалась возмущенная миссис Уоттлзбрук, ситуацию спас полковник Эндрюс. – Я бы никогда не осмелился на такую вольность, мисс Чарминг, – он произнес ее имя с таким шармом, и улыбнулся так обольстительно, что мисс Чарминг захихикала. О, Господи, растерялась Джейн, в ужасе не зная, куда девать глаза, теперь они решат, что и я ничем не лучше. А я не хочу быть мисс Чарминг! Она попыталась перехватить взгляд мистера Нобли – бесполезно. Он так же бесстрастно смотрел в окно. И слава Богу, спохватилась она, иначе вполне могла бы от растерянности подмигнуть ему. Каково, а? Позвонили к обеду. Мистер Темплтон, совсем было утонувший к тому времени в своем кресле, тут же вскочил и предложил руку мисс Чарминг. Он похлопал ее по руке и пророкотал на всю комнату: – Надеюсь, сегодня дичи на всех хватит. Мой желудок уже не справляется с вареной бараниной, знаете ли. Тетушка Сафрония оперлась на руку мистера Нобли, так что Джейн с полковником только и оставалось, что завершать маленькую процессию от гостиной до столовой. Из этой диспозиции так же следовало, что положение и богатство мистера Нобли таково, что ему не к лицу идти следом за вторым сыном графа; а она сама здесь явно идет за даму второго сорта. Неудивительно, если ей прямо заявили, что она не совсем «обычная здесь гостья». Сначала они дегустировали суп из голубей с лимоном и спаржей, потом уже сами наполняли свои тарелки рыбой, рябчиками, или сельдереем и огурцами. На десерт подали чашки с чем-то, напоминающим крем из яблочного сока, и поставили на стол мадеру. Вкусная, но немного диетическая пища. Интересно, когда до Англии добрались корабли с пряностями? Она бы сейчас не отказалась от какого-нибудь нокаутирующего блюда из карри. Тетя Сафрония усиленно поддерживала разговор о погоде, о фазанах в парке, о проблемах мифических знакомых в городе. Джейн почти не принимала участия в разговоре, желая сперва присмотреться и прислушаться, чтобы не выставлять себя на посмешище. Мистер Нобли тоже больше помалкивал. Чего нельзя сказать о сидевшей рядом с ним мисс Чарминг. – Как вам мой прикид, мистер Нобли? – Он очень мил. – Вам нравится рыба? – Да, вполне. – Мне что-то в глаз попало, – вдруг заявила она, развернувшись в его сторону с таким напором, что ее огромная грудь оказалась впрессованной в его плечо. Да, подумала Джейн, такого размера корсета у них явно не нашлось. – Боюсь… я ничего не могу рассмотреть при таком освещении, – сказал мистер Нобли, даже не повернув головы в ее сторону. Мисс Чарминг захихикала. – Ну вы и фрукт, мистер Нобли, я скажу! После обеда дамы перешли в гостиную, оставив джентльменов наслаждаться табаком и портвейном, чего делать в присутствии женщин Правилами было строжайше запрещено. Тетушка, усевшись со своим рукоделием между настоящей и искусственно- керосиновой лампами, принялась рассказывать им об оставленных в одиночестве мужчинах, а мисс Чарминг все это время нервно расхаживала по комнате. – Полковник сама любезность, не правда ли, мисс Чарминг? Хотя у него не так уж приличная репутация в городе – попойки, карты, но что еще, скажите, делать неженатому офицеру, если война окончилась, а он лишь второй по рождению сын, и не видать ему никакого титула? К лучшему, что его мать не дожила до этих дней. А мистер Нобли, напротив, сама респектабельность, даже слишком, пожалуй, как ты считаешь, Джейн? Нетитулованная, но старинная семья и прекрасное имение, так что он надежный рулевой для этого легкомысленного молодого человека. Хотя я порой люблю поддразнить его, не смотря на все его высокородные связи и происхождение – слишком уж он холоден и заносчив… – Они что, действительно должны в одиночку пить этот портвейн? – спросила на ходу мисс Чарминг, – А побыстрее они не могут? – А, вот и они! – провозгласила тетушка. Действительно, худощавый полковник, мрачноватый вельможа и унылый супруг вскоре появились в дверях, хотя легкий аромат табака и хорошего вина заранее возвестил об их появлении. Тетя Сафрония предложила им развлечься вечерней партией в вист. Мисс Чарминг, устав соблазнять мистера Дарси, спрятавшегося под маской мистера Нобли, выбрала себе партнером полковника Эндрюса, а Джейн села играть против тетушки. Сэр Темплтон предпочел наливаться потихоньку хересом из хрустального графина, ну а мистер Нобли целиком погрузился в чтение. Джейн попыталась, отчаянно проигрывая, хоть что-то понять в правилах игры. Она чувствовала себя, как после цикла интенсивной стирки в стиральной машине. Ее мозг не привык к таким прыжкам по часовым поясам, а получив такой клубок событий и новшеств за целый день, следить за картами было невозможно. Она сейчас шлепнется в обморок, если не придумает что-нибудь. Мистер Нобли все читал, полковник же всерьез увлекся игрой. Боже, древняя георгианская мебель, желтые стены, исторический запах ваксы и керосина. И она сама, в чужом платье по чужой моде до полу, но с таким смелым декольте, что хочется прыснуть со смеху, как школьнице. Она героиня романа Остен! Тогда пора начинать заигрывать с джентльменами. – Мистер Нобли, леди Темплтон уверяет, что через две недели в Пембрук Парке ожидается бал. Вы любите танцы? – Приходится принимать участие, – сухо ответил он, – могу сказать, я был бы рад хорошим танцам, но таких не стоит ждать. – Невероятно! – воскликнула тетя Сафрония. – Вы танцевали здесь, на этом паркете, десятки раз с самыми разными юными леди. Не может быть, чтобы вы ни разу не получили удовольствия! – Вы вправе судить, как вам будет угодно, мадам. Джейн возмущенно сверкнула глазами. Это завуалированное оскорбление! Стоп, ничего подобного, они просто актеры, играющие свои роли. Взгляд на игру изнутри весьма осложняет положение. Если бы все было по-настоящему, поведение мистера Нобли было бы просто возмутительным, заслуживающим хорошей порки. – Могу ли я предположить, что причина разочарования главным образом в ваших партнершах, мистер Нобли? – спросила Джейн. – И в них, конечно же, – ответил мистер Нобли после некоторого размышления, – но и во мне самом. Думаю, танцы только тогда могут доставить истинное удовольствие, когда партнеры не только соответствуют друг другу во всем, но и искренне неравнодушны друг к другу. – Однако то же самое можно сказать и о собеседниках. – Действительно, – согласился он, поворачиваясь к Джейн. – Увы, общество предписывает нам быть любезными и в таких вульгарных времяпрепровождениях. Это было просто восхитительно! – Но скажите, мистер Нобли, каким же еще способом можно определить соответствие партнеров и собеседников, если не рисковать все же время от времени заговаривать с незнакомцами. Иными словами, вы находите погоню за добычей глупостью, хотя стрельбу по цели единственно достойным делом джентльмена? – Ты разбит наголову, Нобли, – рассмеялся полковник Эндрюс. Но мистер Нобли и глазом не повел. – Охотнику нет нужды тратить дни и часы, чтобы понять, годен ли фазан на ужин. Утка, лисица или лебедь загадки из себя не представляют. Люди, впрочем, тоже. Кому- то, может, нужны недели разговоров для того, чтобы понять, кто чего стоит – но только не мне. – Иными словами, вы способны разобраться в любом человеке с первого же взгляда? – лукаво улыбнулась она. – А вы нет? – спросил он с нескрываемым вызовом. – Разве с первых же минут своего пребывания в этом зале вы не вынесли окончательную оценку каждому из присутствующих? Все так же слегка улыбаясь, Джейн ответила: – Вы правы, сэр. Хотя я очень надеюсь, что по крайней мере в одном отношении мое суждение окажется не таким уж безошибочным. Повисла пауза, а потом полковник снова весело рассмеялся. – Отлично. Превосходно. Впервые вижу, чтобы старина Нобли получил такой достойный отпор, – сказал он, от души хлопнув рукой по столу. – Эй, мисс Эрствайл, теперь ваш ход, – вмешалась мисс Чарминг. Джейн бездумно бросила карту, краем глаза следя за мистером Нобли. Он же явно наблюдал за ней, а когда отвернулся, взгляд его стал в чем-то виноватым. Мистер Темплтон мирно похрапывал в кресле с пустым стаканом в руке. Мисс Чарминг и полковник Эндрюс обменивались картами вперемешку с игривыми замечаниями, а она вдруг подумала, что пожалуй, такой как она, очаровательной и остроумной гостьи эти стены давно не видывали, если встречали вообще. Да, пока все шло отлично. 5 Пора уже познакомиться со списком тех, кого смело можно называть бывшими бойфрендами Джейн. Бойфренд №1. Джастин Каймбл, двенадцати лет. Насколько ей помнилось, они были неразлучны с Джастином с четвертого по шестой классы. Это заключалось в том, что он время от времени прижимал ее где-нибудь в холле, а Джейн посылала ему многозначительные валентинки («Я сердечко тебя»), а когда девчонки обменивались рейтингами знакомых парней, всегда выставляла его внешности, или же важности его звонков по десять баллов. Но однажды наступил черный день в ее жизни. Миссис Дэвис взяла список учеников, и начала опрос – с кем каждый из мальчиков хочет танцевать в паре на празднике «Да здравствует культура!». Миссис Дэвис назвала фамилию Джастина. Джейн села. Джастин сказал: Хэтти Спинуэлл. Хэтти гордо вскинула голову. И за эти все годы Джейн мало какие несправедливости ненавидела больше, чем слова «выбирают джентльмены». Дни второй, третий и четвертый Следующим утром ожидался визит гостьи из коттеджа в Пембруке, но шел такой густой и надоедливый дождь, что Джейн казалось, они отрезаны водой от окружающего мира. Что однако помешало джентльменам сбежать на охоту. – Вы будете очарованы Амелией Хартрайт, – заявила тетя Сафрония, едва они устроились с рукоделием в гостиной. Джейн глаз не могла оторвать от рук тетушки, любуясь тем, как аккуратнейшие стежки становились изящными цветочками. Корзинка с фруктами ее стараниями превращалась в рог изобилия, выплевывающий на полотно дары природы неопределенной свежести. А мисс Чарминг давно отбросила вышивку и нервно расхаживала до дверей и обратно, в ожидании увлекшихся бильярдом мужчин. – Она провела в городе прошедший сезон, теперь вернулась сюда по причине ухудшения здоровья матери. Ее мать вдова, она приходится тетей мистеру Темплтону. Он же был так добр, что предоставил коттедж в их полное распоряжение. Мы не видели ее целый год; а во время ее прошлогоднего визита, – тетя понизила голос и обернулась на окно, словно опасаясь чужих ушей, – я заметила, представьте, что она и один молодой моряк, некто Джордж Ист, неравнодушны друг к другу. Он хорошего происхождения, но, боюсь, никаких перспектив, и я не представляю, что произошло между ними, но мисс Хартрайт вернулась в город, а мистер Ист отправился, вероятно, за моря. Это ужасно, даже если он беден, как церковная мышь. Впрочем, молодежь так непредсказуема, вы согласны со мной, мисс Чарминг? – Что? – Замерла она на месте, – Что-что? То есть, конечно. Тут наконец изволили появиться джентльмены разделить с дамами второй завтрак, за которым последовали такие неслыханные развлечения, как шарады и пересуды. Джейн оказалась рядом с полковником Эндрюсом. Какая все-таки у него улыбка, как говорят, рот до ушей. Она опасалась, что скоро ушам не останется места на голове. Таким образом, после завтрака неспешные разговоры и занятия незаметно подвели день к обеду, неизбежный послеобеденный отдых сменился ужином, и эти мирные занятия, под гипнотический шум дождя, подействовали на Джейн удивительно умиротворяюще. Она еще воспринимала свой театральный наряд как некое инородное тело, что не способствовало поверить в то, что она переживет три недели нон-стоп-фарса. Но впереди восемнадцать дней. Хватит, чтобы помахать ручкой Дарси на прощание. Пока можно отдохнуть – она не могла припомнить, когда ложилась подремать после обеда в последний раз. С ума сойти! Однако на третий день потоков дождя за окном стало очевидно, что просиживать свое место она уже не в состоянии. Последний раз она пользовалась мышцами ног по их назначению, пожалуй, с неделю назад, не менее. Она вовсе не сдвинута на здоровом образе жизни (сами знаете, как невыносимы эти люди), но нормальная физическая нагрузка ей просто необходима; в противном случае она начнет пожирать тоннами всяческую сладкую смерть. Она обошла кругом огромный дом, но ничего похожего на гимнастический зал не обнаружила (ну разумеется, образцовые клиентки миссис Уоттлзбрук и дня не проживут без косметики, а вот о шведских стенках можно легко забыть). Поэтому, уничтожив завтрак из неизбежных сосисок с омлетом, она откланялась под предлогом прогулки по парку. Она была в не очень любимом повседневном, том самом розовом с цветочком у выреза (похожим на пятно от кетчупа). Поэтому, оказавшись вне зоны обстрела любопытными взглядами из окон дома, она, не заботясь о траекториях полета комьев грязи, стрелой понеслась по дорожкам парка. Впрочем, бег в тяжеловесных ботинках и платье с корсетом оказался настолько утомительным, что она вскоре перешла на энергичный шаг; но даже в этом случае, в истинно английский холодный осенний день ей стало жарче, чем в техасский летний полдень. Но когда она опустилась на скамью, задрав юбки выше колен и позабыв о нелепых панталонах, то услышала мужской голос. – Э-э, думаю, мне пора намекнуть, что вы здесь не одни. Джейн поспешно одернула юбку. Конечно, дурацкие штанишки все же лучше, чем их полное отсутствие, но тем не менее, такая поза для дамы в наряде начала девятнадцатого века… Теперь можно и обернуться. Но она никого не увидела. – И кто здесь? Из-за кустов появился Теодор, партнер по урокам танца. Его внушительный рост потребовал достаточное количество времени для полного распрямления тела. Словно кто- то растягивал огромную ириску. – Что вы там делаете в кустах? – Я же садовник, – потряс он лопатой в качестве вещественного доказательства. – Работаю, как видите, а не шпионю. – Ну все равно, вы застали меня в таком неуместном для дамы виде, что почтенная миссис Уоттлзбрук никогда мне этого не простит. – Потому я и предпочел материализоваться, пока не поздно. – Не поздно для чего? – Для чего-то еще более неприемлемого для дамы. – И вдруг он рассмеялся. – Я не знаю, честно, просто меня тоже застали врасплох, и я… – вдруг он замолчал. – Извините. Мне не положено разговаривать с вами. – Поздно, ужасное свершилось. Мы тут одни, и миссис Уоттлзбрук вряд ли прячется за следующим кустом, так что можем спокойно перепрыгнуть в наше время. Я просто Джейн. – Теодор, садовник. – Он вытер руку и протянул ей. Она пожала эту руку, в ту же секунду вспомнив о реверансе, но черт, разве садовнику леди делают реверанс? Разговор с ним – уже запретный плод, тайная, вырванная рукой Джейн Остен из романа глава, которую нашли только что среди затхлых бумаг. – Прекрасный у вас парк. – Благодарю, мадам. Хм, мадам? Ну и ну. – Значит, – сказал он, глядя куда-то мимо нее, – Вы родом из бывших этих колоний? Она с изумлением всмотрелась в его лицо. Он это всерьез? Парень взглянул на нее, отвернулся, потом попытался поклониться. Она рассмеялась. Он в сердцах вонзил лопату в землю. – Все, я не могу больше ломать комедию. Я чувствую себя полным идиотом. – Но вам-то зачем выламываться? – Нам положено быть незаметными. Все уши прожужжали. Исчезать вовремя с пути, опускать глаза и не мешать гостям. А сейчас я боялся застрять в кустах на полдня, пока вы не уйдете, или пока вы меня не обнаружите, решив, что я вам под юбки подглядывал. Ну, все, короче, как дела, Джейн? Меня зовут Мартин Джаспер, родился в Бристоле, вырос в Шеффилде, обожаю рок семидесятых и прогулки под дождем – но ради Бога, не рассказывай об этом миссис Уоттлзбрук. Мне правда чертовски нужна эта работа. – Не думаю, что мне понравится исповедоваться миссис Уоттлзбрук, так что не беспокойся, Мартин. – Спасибо. Но мне лучше уйти, кажется. – И, прихватив свои инструменты, он и правда ушел. Джейн задумчиво смотрела ему вслед, гадая, вполне ли нормален этот красивый парень. Но наверняка немало богатых дамочек в возрасте и в том далеком, как и в самом недалеком прошлом западали на молодых лакеев. Так что неудивительно, что у него такая реакция. Но она совсем не хотела бы, чтобы он принял ее за одну из таких. Просто это для нее глоток реализма, как стакан воды после лишних порций приторных десертных напитков. Но пора спешить в дом, принять желанную ванну перед обещанным визитом обитателей коттеджа. Она свернула на другую дорожку и почти налетела на мистера Нобли с полковником Эндрюсом, шедших ей наперерез. – Извините меня, – отпрянула она от неожиданности. И еще и от страха, что после пробежки она наверняка вся в поту. Хотя, ехидно подумала она, по законам жанра щекам ее положено разрумяниться, а глазам ярче блестеть после прогулки. – И есть за что! – воодушевился полковник. – Как я и сказал мистеру Нобли, эта очаровательная мисс Эрствайл убежала на прогулку совсем одна. Мы просто обязаны были разыскать вас. Джейн была в нерешительности. Встреча с реальностью как-то выбила ее из колеи. Платье на ней обвисло, чепчик смялся, и все это выставлено на обозрение при ярком солнце. Не представляю, как я вынесу все это, то ли подумала, то ли прошептала она. – Вы что-то очень молчаливы сегодня, мисс Эрствайл, – продолжал трещать неуемный полковник, – похоже, вам есть что скрывать от нас. Положительно, мы должны знать, в чем дело! – Прекрати, Эндрюс, – вдруг сказал мистер Нобли, беря ее под руку, – Разве не видишь, что ей нехорошо? Лучше принеси воды. Полковник сразу стал совершенно серьезным. – Простите меня, ради Бога. Присядьте, мисс Эрствайл, я мигом вернусь. – И он поспешил к дому. Мистер Нобли решительно отвел ее к скамейке и, почти обняв рукой сзади, усадил на скамейку. Похоже, противиться этому человеку было бесполезно. – Если вы позволите, – вдруг сказал он, склонившись к ней, – я отнесу вас в дом. Она не удержалась и засмеялась. – Простите, это и правда смешно, ведь я вполне в порядке. Это не болезнь, просто я здорово не в своей тарелке, так что незачем меня еще и поливать водой. – Вы так скучаете по дому? Джейн вздохнула. Конечно, вместо этого зануды с бакенбардами – кто спорит – лучше бы сейчас здесь оказалась Молли. Но он хотя бы готов ее выслушать. И, наклонившись к нему (а вдруг повсюду, даже в кустах тут микрофоны?), она зашептала: – Я уже не уверена, что выдержу это дело. Что смогу и дальше притворяться. Он не мигая, смотрел на нее, пока Джейн не почувствовала себя здорово не в своей тарелке. – Весьма серьезное заявление. Мисс Эрствайл, зачем вы здесь? – Вы будете смеяться, если я расскажу вам все. Но нет, не будете, это вне вашей роли. Он наконец-то моргнул так, словно ему плеснули водой в лицо. – Я, кажется, хватила через край? Я не хотела. Э-э, я так устала, я бы хотела лечь и уснуть, а проснуться, когда стану самой собой. Но я приехала сюда, чтобы починить одну из моих половинок, здорово испорченную… Я, кажется, слишком часто говорю «я», правда? Легкая улыбка промелькнула у него на губах. Она заметила наконец мягкий, темно-карий цвет его глаз, это делало его вполне реальным человеком, с которым можно быть откровенным. – Скажите, мистер Нобли или как вас там зовут на самом деле, как вам это удается? Так притворяться, я имею в виду? Ее вопрос настолько поразил его, что он несколько мгновений даже не дышал. Они стояли так близко, что Джейн не могла не заметить этого. Ведь не манекен же он, в конце-то концов. – Мисс Эрствайл, – произнес он, наконец, бесстрастным голосом, – вы вправе развлекаться игрой в загадки, конечно, но не стоит уповать на то, что я стану во всем вам подыгрывать. – И он поднялся, пристально всматриваясь в нее, затем отвернулся и удалился на безопасное с его точки зрения расстояние. Она же продолжала сидеть в полнейшей растерянности. Хорошо еще, что не успела извиниться. Да, и с чего бы это? Малосимпатичный и не обаятельный тип, ровно ничего от Дарси, честное слово. И с чего бы ей его помощь понадобилась? Она со всем этим бардаком внутри себя прекрасно справится сама. Она в ярости сверлила взглядом эту прямую спину, затянутую в идеальный сюртук, пока не удалось взять себя в руки. Забудь, кем ты была. Выглядишь полной идиоткой в этом нелепом наряде – ну и отлично. Хуже уже не будет. Я для вас кикимора болотная, ну и пожалуйста, мне это ничуть не трудно. Она встала и поправила свое самое худшее платье. Когда подняла глаза, перед ней стоял полковник Эндрюс с бокалом в руке. – Прошу вас! Вот, я принес вам воды. – Он протянул ей бокал, улыбаясь так, словно это было вернейшее на свете приворотное зелье. Она взяла бокал. Чистейшая прохладная с легким привкусом, наверное колодезная жидкость словно наполнила ее чем-то природным и естественным. Отлично, теперь она точно справится. – Ну, господа, я вами спасена, – улыбнулась она, – и чаша сия мною испита до дна, так что же теперь со мной будет? – Прекрасный вопрос! Что же мне делать в таком случае? – Полковник ехидно протянул низким голосом. – Но нет, я останусь примерным джентльменом. Так что с вами случилось до нашего появления? Тайное любовное свидание, или же поиски зарытых в саду сокровищ? – Так вы ничего от меня не добьетесь, – парировала она. Мистер Нобли наконец решил сказать свое веское слово. – Я собираюсь проехаться верхом, – заговорил он сквозь мину нескрываемой скуки, – так что с удовольствием предоставлю вам возможность продолжить прогулку без меня. – Ну уж нет, мы тебе этого удовольствия не предоставим. Охотиться после такого дождя невозможно, значит, остается просто прокатиться. Придется тебе терпеть нашу компанию, – перебил его полковник, и все трое отправились на конюшни. Все время, пока Джейн слушала чарующий голос полковника, она чувствовала себя подлинной героиней старинного романа, и этот человек ни на минуту не давал ей шанса выскользнуть из зазеркалья, где обитала мисс Эрствайл, обратно в действительность. Все время, пока мистер Нобли вышагивал ли рядом с ней, скакал ли на коне неподалеку, он не произнес ни слова. Почему-то это было крайне оскорбительным. Разве не показался он ей вполне живым человеком на краткий миг, пока не повернулся к ней спиной? Нет, она сама виновата, выстраивая опять волшебные замки из песка. Глупо срывать декорации за его спиной, за спиной актера. Больше уже этого она не сделает. Конечно, она платила ему ровно той же монетой, хотя под его взглядом она ощущала себя голой – не телом, но душой. Она сама открыла свои тайны и теперь он видит ее насквозь. Если плутать между реальностью и зазеркальем Остенландии, не стоят риска попытки встретиться с ним взглядом. Но полковник Эндрюс в самом деле был просто очарователен, так что скоро она от души смеялась, забывая и о своей глупости, и о своем измятом дурацком платье, и уже обеду почувствовала себя почти отлично. А приближаясь к дому, озиралась по сторонам в надежде, что знакомый садовник, вопреки высокому росту, все ж не увидит ее в образе якобы леди, которую развлекают два якобы джентльмена. И вдруг на минуту ей захотелось, чтобы он ее заметил. Джейн успела принять бодрящую ванну перед облачением в доспехи эпохи ампир, и во всеоружии отправилась в гостиную, предвкушая обещанное знакомство с обитателями коттеджа Пембрука. Она накинула на плечи полупрозрачный шарф, как предписывалось в дневные часы, с целью маскировки вызывающе приподнятой груди, в соответствие с модой эпохи. Микроскопический же кружевной шарфик мисс Чарминг едва прикрывал ее смелое декольте и роскошные телеса. На Джейн было легкое муслиновое платье, но под ним корсеты, рубашки, чулки, и масса прочих приспособлений, а яркое осеннее солнышко вскоре накалило комнату так основательно, что дамы нетерпеливо обмахивались в ожидании, когда наконец кондиционер приступит к делу. Да, как бы не так. Зазвонил колокольчик, Джейн и мисс Чарминг синхронно поднялись и расправили юбки, прислушиваясь к голосам гостей в холле. Мужчины, как всегда, неведомо где. А тетя Сафрония в холле уже встречала вновь прибывших. – Знаю я, о чем ты думаешь, – вдруг заявила мисс Чарминг, забыв о своем якобы британском выговоре. – Неужели, – парировала Джейн, мысленно принюхиваясь к восхитительному шоколадному коктейлю из одного пафосного ресторанчика во Флориде. В Пембрук Парке никакого шоколадного духу, но на пользу это ее воображению или нет, Джейн пока еще не решила. – Ты хочешь, чтобы эта Амелия Хартрайт оказалась старой уродливой каргой, на которую мужики и взглянуть не захотят, так? – Ну, если ты так считаешь… – весьма здравая мысль с ее стороны, и Джейн заговорщицки улыбнулась своей соседке. Но им пришлось жестоко разочароваться. – Девочки! Встречайте гостей! Это мисс Амелия Хартрайт. Мисс Хартрат, позвольте представить мисс Элизабет Чарминг и мою племянницу, мисс Джейн Эрствайл. Все три дамы склонились в реверансе, и Джейн заметила, как естественны и изящны движения мисс Хартрайт. Очевидно, она из тех идеальных клиенток миссис Уотлзбрук, которые не раз возвращаются сюда. Знает все обычаи, правила, манеры – преопаснейшая соперница. И очень хороша собой. Похоже, натуральная блондинка, длинные волосы локонами уложены вокруг ее спокойного, приветливого лица. Румянец, яркие губы, голубые глаза. Воистину картинка из прошлого. Высокая и стройная, и при том никак не больше сорока от роду. Джейн в растерянности тайком почесала свою лодыжку большим пальцем другой ноги. А мисс Чарминг совсем упала духом. – Мама передает вам свои извинения, леди Темплтон, она сегодня неважно себя чувствует, – произнесла мисс Хартрайт с убийственно идеальным «британским акцентом». – Она велела передать вам эти яблоки с нашего дерева. Тетушка забрала корзинку из ее рук. – Как это мило! Я передам их повару, и посмотрим, что он нам из них приготовит. Вы должны остаться на ужин, Амелия, я настаиваю. – С удовольствием. Две соперницы этой фаворитки дружно поскучнели. Вот так, и неудивительно, что весь остаток визита, усевшись в гостиной, мисс Хартрайт и тетушка оживленно болтали, в то время как Джейн и ее подруга из лагеря второсортных больше помалкивали, старательно делая вид, что увлечены рукоделием. Но, мисс Хартрайт оказалась очень великодушной девушкой. – Мисс Эрствайл, вы любите романы? – Да, очень. – Я знаю, это грешно, но я обожаю романы. «Замок Отронто», например, у меня до сих пор мурашки по коже! – Конечно, этот огромный шлем незабываем! – Слава богу, Джейн прошлась по готическим романам несколько лет тому назад, пытаясь постичь смысл «Нортенгерского аббатства». – Но лично я предпочитаю Радклифф, «Загадки Адольфо», например. Мисс Хартрайт всплеснула руками. – Как это замечательно! У нас так много общего! Надеюсь, вы не раз навестите нас в нашем коттедже, пока будете здесь. Джейн ничего не успела ответить, потому что вошла служанка и объявила, что джентльмены вернулись из полей в дом. – Спасибо, проводи их сюда, – велела ей тетя Сафрония. И они вошли, сразу встряхнув их женский мирок запахами трав, охоты, в общем, грубой и волнующей реальностью природного мира за пределами этих стен. И их фигуры в добротных спортивных одеждах, простые сочетания серых, коричневых, рыжеватых тонов. Джейн зачем-то встала, и, растерявшись при мысли, следовало ли это делать леди двести лет назад, уронила свою вышивку, которую тотчас подхватил полковник Эндрюс, овеяв ее ароматом хорошего табака. Что не очень умерило эффект его улыбки, так близко от ее губ. Оба джентльмена, конечно, отлично помнили мисс Хартрайт. И очень рады были ее видеть, нет сомнений. Нет, они сдержанны и учтивы, это так, но все же что-то было эдакое, что промелькнуло во взгляде, которым обменялись мистер Нобли и мисс Хартрайт. Неужели между ними… что-то было? – Вы прекрасно выглядите, мистер Нобли, – сказала мисс Хартрайт. У Джейн аж дыхание перехватило. Как можно этому человеку говорить такие вещи! – Надеюсь, ваша рука вполне зажила после прошлогоднего происшествия. А мистер Нобли почти улыбнулся ей! Глазами, как минимум, да. – И вы помните? Один из неприятнейших моментов в моей жизни. Тут полковник Эндрюс громко заржал, иначе и не скажешь. – А я позабыл! – Он повернулся к Джейн. – Нобли тогда попытался произвести впечатление на балу… на одну даму, поскользнулся в менуэте и сломал руку. Или это было растяжение? – Во всяком случае, не перелом, – сказал мистер Нобли. – Ну, ты сразу испортил такую душераздирающую историю. – Именно так, полковник Эндрюс, – подхватила мисс Хартрайт, – И на этот раз вам придется учудить что-то совсем невероятное, мистер Нобли, чтобы не разочаровать нас. Иначе о чем бы будем говорить с вами через год? – К вашим услугам, – учтиво и совершенно не обиженно поклонился он насмешнице, – ведь развлекать дам и есть моя первейшая обязанность и удовольствие. – Вот и договорились, – довольно улыбнулась тетя Сафрония, – какое счастье, какой глоток свежего воздуха эти ваши визиты, мисс Хартрайт. Вы должны навещать нас всякий Божий день, поверьте. Джейн взглянула на скрючившуюся на софе мисс Чарминг, вдруг сморщившуюся за полчаса, словно завалявшаяся в углу холодильника морковка, с застывшим взглядом, невидяще устремленным на свое рукоделие. На ее ногу, описывающую в воздухе круг за кругом. 6 Бойфренд №2. Руди Тьер, четырнадцати лет. Руди был так хорош, и так – так з а б а в е н. Стоило ему появиться, как все сразу сбивались в улыбчивые кучки, в ожидании очередных его острот. Или, как позже стала догадываться Джейн, на всякий случай каждый старался затеряться в массе? И вот, после эдак четырех месяцев гуляния, танцев в школе, телефонных звонков после уроков, шуточкам Руди стало явно не доставать свежего воздуха. И тогда без малейшего колебания весь водопад его остроумия устремился именно на нее. – Мы с ней, сами понимаете, чем занимались, – распинался он перед окружившими его ребятами, – и она стала лизать мои губы, как кошка лакает молоко, знаете. Мяу, прям как котеночек. Как раз тогда, в те самые ужасные дни она и прочитала впервые «Гордость и предубеждение». И вот спустя много лет многие еще долго вспоминали острый язычок Джейн, издевавшейся над беднягой Руди, который на десятилетнем юбилее выпускников из кожи вон лез, но так и не смог никого из бывших однокашников рассмешить своими шуточками. Продолжение четвертого дня Вечером, чтобы хоть немного поднять себе настроение, Джейн решила надеть свое любимое вечернее платье бледно-персикового цвета, с У-образным вырезом и с короткими рукавами. Приходится признать, что за последние три дня она разрывалась между желанием то окунуться с головой в заманчивую игру по имени Остенландия, то бежать отсюда прочь сломя голову, пока не увязла в этом всерьез. Но, проскальзывая змеей новое чудесное платье, словно облачаясь в новую кожицу, она внутри ощущала только – ах! Появление четвертой дамы в их компании создало неожиданную проблему, когда тетя заявила, что она желает обедать наверху, в столовой. Это означало, что Джейн предстояло плестись от гостиной к столовой одной позади всех, как надоевшему щенку. Нет, озвучить такое прекрасное сравнение она все же не решилась, а вскинув голову, прошествовала в столовую… и правда позади всех, но гордая и неприступная. Когда же в завершение ужина джентльмены присоединились к дамам в гостиной, мисс Чарминг перехватила их обоих у дверей, и со словами: – Я разобижусь на вас, господа, если вы откажетесь, – усадила их за свой столик на партию в вист. Конечно, мисс Хартрайт, как гостья, заняла четвертое место. Джейн попыталась занять себя новой вышивкой, но результат ее трудов быстро превратился в нечто вроде головоломки. Да… Вдруг мистер Темплтон, обычно забывавший обо всем, кроме своего бокала и бутылки, повернулся к ней, рассматривая соседку так, словно впервые увидел и вдруг спросил: – Вы часто ли охотитесь, м-м-м, на птицу, мисс Эрствайл? – А… нет, меня не интересует охота. – А, да, конечно, само собой. – Так вы много настреляли? – Кого? Птичек? – Птиц? Что вы там чирикаете, мисс Эрствайл? Тетушка Сафрония как назло настолько увлеклась чтением под абажуром лампы, мечтательно прикрыв глаза, что не спешила уладить неловкую ситуацию. Джейн вдруг подумала, что бедная женщина из-за них не имеет ни минуты для себя лично. Мужчины то и дело могут улизнуть под тем или иным предлогом, а тетушка Сафрония всегда на своем посту. – Тетя, – пересела Джейн поближе к ней, – не хотите ли сегодня отдохнуть немного? Вы ведь целый день возитесь с нами. Небольшой отдых вам никак не повредит. Тетя Сафрония улыбнулась, и ласково потрепала Джейн по щеке. – И в самом деле. Думаю, это будет очень кстати, если конечно, ты, милочка, никому не расскажешь. Так приятно знать, что бедная женщина наконец-то хоть немного займется собой, но это означало, что она сама останется тет-а-тет с мистером Темплтоном на одной софе, под его бульканье нон-стоп. Она попыталась переключиться с этих звуков, ничего не имевших с журчанием ручейка, на разговор игроков за соседним столиком. – Ничего себе, мистер Нобли, – воскликнула мисс Чарминг, – что это вы вытворяете! – Прошу прощения, мисс Чарминг, – ответил мистер Нобли. – Прощения? Это еще почему? Я же сказала, что это был классный ход! Вы же их наповал! – Как вам будет угодно, – бесстрастно отозвался мистер Нобли. – Нобли, будь поосторожнее с мисс Чарминг, честное слово, у нее есть чему поучиться, – подхватил полковник Эндрюс. – Ай, полковник Эндрюс! – захихикала она, – на что это вы намекаете, а? А вскоре из их разговора, прояснилась и роль мисс Хартрайт, которая не позволяла беседе увянуть на полпути. – О, какой хороший ход, полковник! А я его прозевала. Отлично, мистер Нобли, у вас очень опытная рука, могу поручиться в этом. Смелый ход, мисс Чарминг, но очень умелый, как я вижу. Нет, мисс Хартрайт была не просто любезна, о нет, нет, она была необыкновенно обаятельна. Даже сам мистер Нобли был гораздо отзывчивее, чем обычно. Он ни словом не обмолвился с ней с той минуты, когда Джейн нарушила правила игры в маскарад. Она задумчиво наблюдала за ним, гадая, наябедничал он миссис Уоттлзбрук, или же нет. Пару раз их взгляды все же встретились, но и только. Мисс Хартрайт продолжала заливаться соловьем, карты падать на стол, лампы коптить, и вдруг комната начала трансформироваться в глазах Джейн. Во всяком случае, ее отражение в зеркале, в недавно еще любимом платье становилось нелепым и уродливым, как и искусственное кудрявое дополнение к прическе на ее голове. «Какая же ты идиотка», прошептала она себе еле слышно. Она жила фантазиями об этом мире долгие годы, а вот поди ж ты, теперь чувствует себя здесь совершенно лишней. Еще одна лишняя минута здесь, и у нее окончательно разболится голова. Едва мистер Темплтон стал мирно похрапывать в своем кресле, Джейн, убедившись, что до нее никому нет дела, потихоньку выскользнула из гостиной. Хотя в эпоху Регентства незамужней леди дозволялись прогулки в одиночестве исключительно по утрам, Джейн не собиралась запираться в комнате, а головная боль была тому совершенно достаточным извинением. Прохладный ночной воздух плащом лег ей на плечи, и она поежилась, обхватив себя руками. Так ей и надо, наказывала же ей миссис Уоттлзбрук «никогда не выходить из дому без шляпки и накидки». Жаль, что никто из ее шпионов не появился из-за кустов, чтобы немедленно вернуть ее обратно. Она была одна. Она бродила по дорожкам сада, невольно надеясь, что сейчас из-за угла появится полковник Эндрюс, бросившийся следом на поиски. У нее никогда не получалось жить в мире безнадежных фантазий. Ей как воздух нужна надежда, но в этом вся проблема. Будь она хоть немного пессимистичнее, она бы не цеплялась за химеры, и уж тогда точно не оказалась бы одна в этом полу-фантастическом английском парке. Она бездумно следовала за поворотами тропинки, пока не уткнулась в коттедж, похожий на дом для прислуги. Когда она подошла поближе, то с изумлением заметила отсвет экрана телевизора в окне на втором этаже. И, как бабочка, завидевшая свет, уже не смогла свернуть в сторону. Через пару шагов она уже могла поручиться, что точно знает, что это за передача и что скажет ведущий в следующую минуту. Это была непоколебимая реальность земного двадцать первого века, где баскетбольный матч для каждого парня дорог не менее, чем шоколадный коктейль для любой девчонки. И действительно, 30 октября Национальная баскетбольная ассоциация начинала серию игр; так что, если кто-то в Англии смотрит матч, который был вчера, значит, сегодня… – Хэллоуин! – сорвалось у нее вслух. – Как это кстати. Холод и темнота ночи – против манящего голубоватого света экрана. Мысль о том, что придется возвращаться одной в пустоту комнаты, или продолжать любоваться игроками в вист, едва не заставила ее застонать от отвращения. Она шагнула к дверям и решительно постучала. Звук телевизора тотчас приглушили, из-за двери послышались какие-то беспорядочные, суматошные звуки. – Одну минуточку, – послышался мужской возглас. И дверь распахнулась. Это был Мартин-Теодором-садовником-здесь-кличут. Обнаженный по пояс. Ниже, правда, были штаны, а на шее полотенце. Этот торс произвел на нее впечатление. Что-то на уровне «Вот это да!» Хорошо, что на ней сейчас лестное для нее платье. – Жизнь, или кошелек? – выпалила она. – Что? – Извините, что помешала, – показала она на полотенце, – заняты? – Мисс… э-э… Эрствайл, так? Да, привет. Нет, просто не нашел рубашку. Вы заблудились? – Нет, просто бродила, и… не скажете ли вы, какой счет? Мартин с минуту тупо смотрел на нее, потом нервно огляделся, словно выглядывая наушников начальства, и, быстро втянув ее внутрь, захлопнув за собой дверь. – Вы слышали? – Телевизор? Да, немного, и виден его отсвет в окне. – Паршивые шторы. – Он скривился, ероша рукой волосы. – Вы уже все мои грехи знаете, да? Надеюсь, вы не шпионка? Иначе она мне яйца оторвет. – Кто? Миссис Уоттлзбрук? – Именно, которой я надавал пачку письменных обещаний не разглашать, не нарушать, не подпускать гостей к современным этим штучкам и так далее. – Но ведь миссис Уоттлзбрук – это не настоящее ее имя. – Настоящее, представьте. – О, нет, – сквозь смех выдохнула она. – О, да, – отозвался он, опускаясь на край кровати. – Значит, вы не шпионите для нее? Это хорошо. Потому как мне нравится эта работа. Столько я нигде не получал. Мне ужас как не хочется потерять место, мисс Эрствайл. – Он пристально посмотрел на нее. – А я не собираюсь наушничать, – сказала она слегка покровительственно. – И смешно звать меня мисс Эрствайл, когда на вас лишь набедренная повязка. В миру я просто Джейн. – А я все Мартин. – Но откуда взялась тут эта телепередача, не могу понять? Он картинным жестом сдернул покрывало, демонстрируя и видак под телевизором, объяснив, что утром один парень из города записал ему игру. – Да, знаю, знаю: зачем рисковать ради какой-то игры? Затем, что это слабое место истинного мужчины. – Вы играете в баскетбол? – она оценила взглядом его рост. – Американцы так часто меня спрашивали об этом, что я стал смотреть игры НБА. И вот за пару лет я стал безнадежным фанатом. Куда эффектнее, чем футбол, правда? Беготни ровно столько же, а мячей гораздо больше. Но ни слова об этом тем, кто из Шеффилда. Да здравствует «Манчестер Юнайтед»! – Воистину «Юнайтед», – ответила она, перекрестившись. – Так, значит, вы хотели знать счет. – Да, счет, – она совсем забыла уже о нем. – Последнее, что я видел – Никсы ведут пятнадцать к десяти, первый тайм. – Первый? А можно я досмотрю до конца? – Но если миссис Уоттлзбрук узнает, что вы здесь… – Они думают, я уже сплю. Никто не станет меня разыскивать, и вообще я тут ниже всех по ранжиру. Для пущей светомаскировки они сдернули покрывало с кровати и навесили его на карниз. Потом приглушили звук до уровня шепота. В этом подпольном просмотре, в полумраке, под неспешное поглощение шипучки из мини-холодильника Мартина было что-то волнующее и успокаивающее одновременно. – Запиваете баскетбол американской шипучкой – выходит, вы адепт американского образа жизни? – Это самое ужасное, что может услышать англичанин. – Даже хуже, чем французского? – Так и есть. Однажды я провел летние каникулы в Америке, так вот, как-то за ночь я выпил две дюжины банок этой шипучки из корнеплодов, после чего ее мерзкий приторный вкус даже стал мне нравиться. Но минуточку, я вижу, «якобы-мисс-сбежавшая- от-занудных-игроков-в-вист» еще смеет обвинять меня в – подражании кому-то? – Да уж…– Она посмотрела на свой наряд а-ля ампир, и засмеялась. – Это всего лишь карнавальный костюм. Хэллоуин ведь – ну, пришла потребовать – жизнь или кошелек? – Ага. А мой интерес к баскетболу – исследовательский. Как к удивительному культурному феномену. – С целью изучения. – Разумеется. – Как же! Вы все мне испортили, знаете об этом? Понятно теперь, почему миссис Уоттлзбрук запрещает все современное. Вот мы всего пять минут поговорили – и мне аж полдня пришлось опять настраиваться на девятнадцатый век. – Да, с женщинами у меня всегда так. Пять минут общения со мной – и… э… нет, так не годится. – Верно. Главное – вовремя остановиться. Телевизор вещал так тихо, что они перебрались с кушетки на ковер, а ей пришлось опереться на него, ибо этот жесткий дурацкий корсет… ну, вы понимаете. А ему сам бог велел обнять ее за плечи, иначе они бы просто свалились на пол. Ах, этот здоровый мужской дух, и она немного пьяна от шипучки, и телевизор воркует потихоньку, и вот их пальцы переплелись, и дыхание сливается воедино, а потом и их губы. Ну и все остальное. Это удивительно, она впервые целовалась с парнем, с которым была едва знакома. Это так ново, так прекрасно, и так натурально. Просто такая игра, бездумная и безмятежная. – Отличный бросок, – сказала она, – не открывая глаз, словно комментируя матч. – Посмотри, какие перебежки, – прошептал он целуя ее шею. Декольте вечернего платья ничуть не мешало ему, напротив. – Хватай мяч, ты, олух несчастный! И так здорово остановиться, смотреть друг на друга, откинувшись немного, в сладком и томительном ожидании дальнейшего. – Отличный матч, – сказала она. Телевизор давно замолк и натужно жужжал впустую, и она представления не имела, как давно кончилась игра, но отяжелевшие веки и конечности говорили о том, что уже здорово поздно. Еще, может, минута, и она уснет у него на груди. Это было уже слишком соблазнительно, и потому она, хотя и не без его помощи, встала. – Хороший матч, босс, – шлепнул он ее по попке, уже открывая дверь. – Увидимся завтра. – А кто выиграл? – махнула она рукой в сторону сердито гудящего вхолостую прибора, которому нечего было показывать. – Мы выиграли. Джейн не представляла себе, который час, потому что подобный прибор леди иметь не полагалось, но луна уже перебралась далеко на другую половинку небосклона. Она дрожала от холода в своем легком платьице, пробираясь по шуршащему гравию тропинок парка – заметная цель для всякого любопытного взгляда. Беспрепятственно проскользнув за тяжелую парадную дверь, почти на цыпочках ступила на древние скрипучие доски, мечтая вновь стать такой же невесомой, какой ощутила себя в руках поставившего ее с ковра на ноги Мартина. Волшебное ощущение – пробираться по ночной безмолвной громаде пустого дома. Но пустота не спускала с нее неведомых глаз, преследуя бессонной невидимой стражей. – Кто здесь? – вырвалось вдруг у нее, словно она действительно поддалась ощущениям какого-нибудь «Поворота винта». Неужели кто-нибудь видел, где она была? И что, ее теперь отправят обратно? А его уволят? Никто не отвечал. Она заперла за собой дверь, не решаясь звать Матильду в такой час. Надеть без посторонней помощи этот корсет было невозможно, однако освобождаться от него, хотя и с трудом, ей все же удавалось. Выскользнув из последней рубашки, она с наслаждением растянулась на холодных простынях. Погрузилась в мягкую глубину подушки и в сладкие ощущения поцелуев, запахов и мужских ласк, все еще не спешивших отпустить ее душу так скоро. Конечно, ничего серьезного, голое удовольствие. Она решила покончить с серьезными планами, так лучше. Она слишком долго и слишком всерьез надеялась. И так гораздо приятнее. Голый флирт, не более. 7 Бойфренд №3. Дейв Аттерс, шестнадцати лет. Он правда нравился ей, очень, этот неутомимый игрок институтской команды, особенно на фоне ее зародившегося интереса к баскетболу. В ней все ликовало и пело. Скажи он – прыгни, и она бы бросилась вниз. Но, когда он, остановив свой пижонский родстер у ее дома, сходу полез ей рукой под юбку, она оттолкнула его. Он тут же выставил ее из машины, а уже завтра при встрече смотрел на нее так, словно они никогда не встречались. Много лет позже, после бесед с психотерапевтом она поняла, что дело вовсе не в Дейве «Бесподобные Ручки» Аттерсе, но в парне по имени Фицуильям «люблю вас невзирая ни на что» Дарси. А еще однажды, на вечере встречи, они с Молли наблюдали, как он подкатил в своем авто в компании размалеванного напомаженного трансвестита. Очень утешительное зрелище. Дни пятый и шестой Джейн не могла дождаться следующего вечера. По правилам полагалось нанести ответный визит дамам в коттедже, и пригласить мисс Хартрайт к ним на обед. Где Джейн снова оказалась третьей лишней. То есть четвертой, при трех джентльменах. Конечно, за весь вечер веселые глаза полковника не раз останавливались на ней, и порой удавалось поставить мистера Нобли на место, однако мысли ее поминутно уносились на простыни на ковре, шипучку под бормотание телевизора, и парня, пропахшего влажной землей. К реальности. После каморки Мартина помпезность гостиной казалась ей занудной и пустой – никчемные сплетни перед появлением мужчин, то же самое в продолжение вечера, в их присутствии. Все пресно и безжизненно, все с соблюдением должной дистанции. Какая плесень, подумалось ей, какая тоска и бессмысленность. Так невозможно жить. Да, но тогда почему эти дамы эпохи Регентства не посходили с ума, одна за другой? После убийственно тоскливого часа за картами она решила улизнуть потихоньку – от господ к слугам. Хотя и не с целью повторить вчерашнее, но получилось именно так. Он так хорош, ну ничего общего с мистером Дарси. И ей было так легко – ничего в ней от Джейн из гостиной. Он просто неотразим, этот странный верзила, истинный англичанин и фанат баскетбола. Ничего общего с ее фантазиями, и ей даже в голову не пришло, вопреки обыкновению, прощупать ситуацию на предмет чего-то серьезного. Никаких дурацких вопросов о будущем, семье, детях. Никаких фантазий о Джейн в фате рядом с этой своеобразной личностью. Неслыханное дело. Следующим утром за завтраком она посматривала на мужчин с тайным высокомерием. Надо же, дом полон призраков родом из Регентства, а она мечтает о садовнике с банкой шипучки в руке! Итак, Мартин оказался эффективнейшим анти-Дарси-дотом. При третьем ее появлении окно уже было занавешено, тихонько мурлыкал Стиви Уандер, а столик у кровати застелен полотенцем вместо скатерти с бутылкой колы наготове. – Говоришь, соскучилась по родной еде, – приговаривал Мартин, выкладывая деликатесы от Макдональда на столик. Они жевали холодные гамбургеры под мерцающий свет и шорох статических разрядов экрана, что было для Джейн романтичнее, чем пресловутое потрескивание свечей. Под душераздирающие истории далекого детства. – В двенадцать, помнится, мама запрещала мне брить ноги. Так я стащила бритву и все равно побрилась, в темноте, в постели, и даже без мыла. – А я даже после десяти был немощным и тощим, как жердь, и просто обожал бомбардировать проезжающие машины сырыми яйцами. Да, да, знаю, разнообразие мальчишеских фантазий впечатляет. На беду я попал в машину чемпиона по бодибилдингу, он подцепил меня за ремень и подвесил на сук. Где я и провисел битый час. Сегодня она не станет настаивать даже на прощальном поцелуе. Просто дружеский визит. Это же вам не риэлити-шоу под присмотром неумолимых продюсеров. Но, когда он наклонился чмокнуть ее в щечку у двери, она не устояла пред терпким мужским духом, и прижалась к его губам, каким-то чудом, невзирая барьер из ее юбок между ними, умудрившись обвить ногами его за талию. – А какой у тебя рост, между прочим? – Пару метров, кажется, – пробормотал он, переместив взгляд на ее губы, – то есть все шесть футов шесть дюймов в твоем распоряжении, мисс Мой американский пирожок. Она обхватила его за шею, и он прижал ее спиной к двери. От его поцелуев она почти перестала дышать, однако вот странность – его ласки остались в пределах целомудренности, а страсти вполне под контролем. Так что была только нежность и поцелуи, и нега сплетения тел, и страстная сдержанность. Притягательность и возбуждение опасности. – Тебе лучше уйти, – сказал он. – Эм-м, – пробормотала она, не отрывая от него губ, ни рук. Ей не хотелось уходить, он не спешил ее отпускать, и она чувствовала жар его рук и его дыхания. Однако он с протяжным вздохом обхватил ее руками за талию и поставил на ноги. – Это ужасно, но я должен выставить тебя за дверь. Она засмеялась. Сейчас она была перед дверью, в буквальном смысле. Точнее, прижата к ней. Все же он умудрился нащупать дверную ручку, и переместить ее за порог. – Спокойной ночи, мисс Эрствайл, – он поцеловал ей руку. Джейн пятясь вышла на улицу, словно в присутствии монарха, и повернувшись, тронулась в обратный путь. Ночной парк мерцал в загадочной непроглядной темноте; лишь тропинки светились в траве, предлагая путь в неведомое. Красота поздней осени разбудила дремавший в ней инстинкты художника. Увы, мысленно доложила она шелестящей листве кустарника, сейчас не время писать английские пейзажи. Она слишком полна своей неожиданной находкой – высоким, сексуальным, живым мужчиной посреди Остенландии. Который не требует от нее всего и сразу, с ним легко и просто. Пожалуй, впервые мисс Джейн Хейз смогла… просто расслабиться. Она нырнула в постель и закрыла глаза. Интересно, когда ей удастся улизнуть к Мартину – завтра? 8 Бойфренд №4. Рэй Риболди, семнадцати лет. Он был рябой, не каждый день свежевымытый, но это было неважно – он был просто душка. К тому времени она уже прочитала «Мэнсфилд парк» и решила, что милый спокойный парень это именно то, что нужно. Он дарил ей полевые цветочки. Кормил ее завтраками, пирожками своей маменьки, и она просто млела от его взглядов. Спустя пару месяцев два парня, приятели ее с детства, решили, что он, наглый чужак, забравшийся без спросу в их огород, заслуживает урока в виде изрядной порции собачьего дерьма в открытый верх его древнего джипика. – Держись подальше отсюда, такие цыпочки тебе не по зубам, – вопили они ему вслед под визг автомобильных шин его стартующего авто. В кафешке Джейн клялась, что она тут не причем, но Рэй не стал даже слушать ее. Прямо посреди толпы он впечатал ей в прическу приличный кусище торта. С явным удовлетворением. – А как тебе вот такое, а? Получается, не таким уж милым он оказался. День седьмой На другой день опять поздний завтрак, чтение в утренней гостиной, потом визит мисс Хартрайт, и прогулка с джентльменами. «Прогулка с джентльменами» должна бы звучать музыкой для ее души, страдающей по профилям с бакенбардами, однако не в том настроении пребывала она сейчас. Глаза ее рассеянно прочесывали парк. После полудня она одиноко перелистывала «Итальянца» Энн Радклифф, с трудом продираясь сквозь архаический язык романа. Умение бездельничать входило в добродетели «Опыта Остенландии», она знала это, однако, плоть от плоти страны, впитавшей в себя самую суть пуританского преклонения перед трудом, смириться с ежедневным постоянным бездельем не могла. Она заметила, что предается странным фантазиям. Например, как она стирает в раковине свое бельишко, пока все стиральные машины заняты более срочным делом; или едет в вонючей жаркой подземке; поедает скользкий банан с лотка уличного торговца; покупает одноразовый зонтик, потому что вдруг как из ведра хлынул дождь. Всю жизнь грезить об Остенландии, а оказавшись там, мечтать о мирских радостях и реалиях современного мира. Жестокая ирония. И она решила разыскать Мартина, сейчас же, при свете дня. А что такого? Ведь не вампир же он, в конце концов! Был теплый солнечный день, но под кронами деревьев было уютнее. Ей пришлось здорово потрудиться, прочесывая взглядом заросли парка, прежде чем, невзирая на его рост, она отыскала голову своего садовника. Он старательно подстригал заросли вдоль стены. Она уселась на самый ее край, открыла книгу и целиком погрузилась в чтение. Ни малейшего внимания работникам сада не полагалось. Спустя несколько минут скрежет ножниц прекратился. Она перевернула страницу. – Джейн, – прошептал он с легким беспокойством. – Ш-ш-ш, я читаю, – ответила она. – Послушай, Джейн меня предупредили, что еще кое-кто слышал звук моего телика, и донес об этом миссис Уоттлзбрук, так что мне пришлось избавиться от него сегодня утром. Если теперь меня застукают здесь, болтающим с тобой… – Ничего подобного. Я просто читаю. – Черт побери, Джейн… – Бога ради, Мартин, соболезнования твоему телику, но если мне придется торчать в этом доме по полдня, я просто свихнусь. Я ведь не сделала ни стежка с тех пор, как сшитые мной шортики лопнули пополам на заднице, едва я присела в них на стул; и не прикасалась к фортепиано с двенадцати лет, озверев от тоскливых упражнений. И даже книжку не имела возможности почитать среди бела дня, с тех пор как пошла работать. Так что можешь себе представить мое состояние. – И потому, – ответил он, втыкая лопату в землю, – ты вправе отлавливать меня всякий раз, когда больше не с кем флиртовать? На тебе, подумала Джейн, и пошла прочь. – Погоди, – Мартин догнал ее и удержал за локоть. – Я видел тебя сегодня в парке с этими актерами. Это малость напрягает, знаешь ли. Скажи, ты это всерьез, а? – Может, серьезнее, чем надо бы, – пожала она плечами, – хотя благодаря тебе уже не так чтобы очень. Мартин рассматривал облака в задумчивости. – Никогда не мог понять этих здешних женщин. А ведь и ты одна из них. Какая-то бессмыслица. – Не думаю, что вообще возможно объяснить это мужчине. Будь ты женщиной, я бы просто назвала пароль: «Колин Ферт в мокрой рубашке», и получила бы адекватный отзыв – «А!» – А! То есть я имел в виду «Ага!». Холера. Она надеялась, что эта шутка про Колина рассмешит его, но вот ведь нет. Она почувствовала себя как на качелях, с которых поминутно готова свалиться. И тут она ясно почуяла конец. Его безошибочный привкус и аромат гнили и разрушения. – Так значит, это конец? – спросила она. – А что, нам есть что заканчивать? Ох. Вот как. Она сделала шаг назад, длинная юбка напомнила ей о маскарадном наряде на ней, и это вмиг вернуло ей душевное равновесие, представьте себе. Она присела в реверансе. – Простите, что отвлекла вас, видимо, приняла за кого-то иного. И пошла прочь, жалея, что не может в эффектном прощании яростно прошуршать ворохом викторианских юбок. Какая же ты дура, кляла она себя. Опять твои идиотские фантазии. Сколько же можно! Хватит! А ведь все было так замечательно. Она наслаждалась их интрижкой, не терзая себя привычными вопросами – а что дальше, и надолго ли, а вдруг не навсегда? …Значит, это конец…? Он наверное решил, что она чокнутая. И он прав. В Пембрук Парке можно купить себе любого из его наемных обожателей, и надо же, она и здесь умудрилась найти такого, который вправе дать ей отставку. И добилась этого. Так типично для Джейн. 9 Бойфренд №5. Рахим (фамилия забыта), Лет тридцать пять-сорок. «Вы такая хорошенькая», улыбнулся он Джейн через прилавок парфюмерного магазина. Ей стукнуло девятнадцать, училась в колледже, пошла немного подработать, и ее только что безобразно подстригли. Хуже не бывает. Может, поэтому его комплимент так подействовал. Не упускать же такого мужчину. Три недели он водил ее по ресторанам, очень дорогим, у нее голова пошла кругом, она смело заказывала удивительные закуски и десерты, и он платил! А потом оказалась в его квартире, в которой, похоже, добрый месяц ночевал полк немытых солдат. Где он, прикрыв глаза, сжимал ее плечи, бормоча, «я так хочу тебя». Романтика кончилась. Для лечебного контраста можно себе представить сцену встречи Элизабет и Дарси на лужайке у Пемберли. И она громко расхохоталась. Поперхнувшись, буркнула что-то в извинение, и убежала. День седьмой продолжается Вечером она была в худшем из всех ее нарядов, зеленом платье с нелепой коричневой отделкой. Да какая разница, в чем – Мартина она все равно не встретит, а остальные и в упор ее не видят, издевалась над собой она, топая в конце процессии. Весь обед она старательно скрывала свою хандру, и очень устала от этого. В гостиной старательно спряталась за книжкой. – Не желаете сыграть с нами в карты, мисс Эрствайл? – окликнула ее мисс Хартрайт, когда мужчины вернулись в гостиную. – Невыносимо видеть вас целый вечер за книжкой, в одиночестве. Джейн хотелось бы осадить ее убийственным взглядом. Мисс Хартрайт умудрялась сохранять идеальную осанку даже в корсетах, словно наслаждаясь своей грацией и изяществом. Легкий прищур и прелестная ослепительная улыбка. С ума сойти. – Нет, спасибо. – Джейн уже не хотелось острить. – Полно вам, не упрямьтесь. Мистер Нобли, – она повернулась к своему фавориту, – помогите мне убедить мисс Эрствайл покинуть свое убежище. Мистер Нобли оторвал взгляд от своей книги. – Если мисс Эрствайл предпочитает сегодня картам чтение, я не стал бы ей мешать. – Благодарю, мистер Нобли, – совершенно серьезно сказала она. Он кивнул ей, словно они были заговорщиками. Удивительно. – Но вам, мистер Нобли, придется составить нам компанию. Мистер Нобли отложил книгу и перешел к карточному столу. Джейн сделала реверанс, и вышла. Поднялась к себе за шляпкой и плащом, и вышла на свежий воздух. Быстрая ходьба, прохлада и сумерки принесли ей некоторое облегчение. Но как ей не хватало Молли – перемыть косточки всем, особенно Мартину, а в конце узнать, что виноваты все на свете, кроме не Джейн. Она не собиралась идти туда, правда, но так увлеклась воображаемым триумфом на балу, сладкими картинами неотразимой красавицы Джейн; все у ее ног, а она всех отвергает и с триумфом покидает Пембрук Холл навеки… Что оказалось прямо под окнами Мартина. И опять там слабый свет в окне – что, новый телевизор? Попробовать загладить дурацкую свою сцену, может, просто без прелюдий перейти к делу? Так она и стояла, не зная, на что решиться, пока не услышала: – Что вы здесь делаете? – Извините. Но у меня есть одна тайная миссия. – И она решительно ринулась мимо мистера Нобли к дому. Он перехватил ее за плечо. – На одну минуту, прошу вас. Он огляделся, не наблюдает ли кто, потом отвел ее за угол домика, куда не добирался лунный даже свет. – Отпустите меня! Он подчинился. – Мисс Эрствайл, поверьте, в ваших же интересах сказать мне, что вы здесь делаете. – Гуляю. Он посмотрел на окна каморки Мартина. Какой кошмар. – Надеюсь, вы не собираетесь наделать глупостей? Именно собиралась, но правда лишь прибавила ей злости. – Не могу знать, – начал он нестерпимо назидательным тоном, – понимаете ли вы, что для леди недопустимо даже гулять в полном одиночестве, уж не говоря о том, что развлекаться со слугами… – Развлекаться? – Означает навлекать на себя подлинные несчастья. Послушайте, – вдруг перешел он на вполне человеческий тон. – Просто держитесь отсюда подальше. – Вы мой спаситель, мистер Нобли! Минуту назад я уже было решилась уйти в горничные, однако вы спасли меня от этой ужасной участи. Будьте спокойны, я возвращаюсь на путь истинный. – Не глупите, мисс Эрствайл. – Он повернулся и ушел, откуда появился. – Невыносимый зануда, – прошипела она ему вслед. Нет, к Мартину она, конечно, теперь не пойдет, но и в свою комнату тоже. Хотя бы назло ему. Он этого заслуживает. Надо признать, пусть зануда, чурбан и прочее, но все же здесь он – единственно похожий на Дарси экземпляр. Значит, заслуживает презрения в полной мере. Но каким образом еще она могла отомстить наглецу, который хватает ее за руку, отчитывает, словно дурочку, кипятилась она, в бессильном отчаянии нарезая круг за кругом по дорожкам вокруг дома. Пробираясь по скрипучим доскам спящего дома к себе в комнату, она заметила свет в гостиной. Неужели они все еще за картами? Но комната была пуста, лишь лампа горела, освещая страницы оставленной мистером Нобли книги. Искушение было слишком сильно, и она перевернула несколько листов. Что за чтение увлекает этого человека? Листочек бумаги выскользнул из-под страницы и спланировал на ковер. Квитанция на имя Генри Дженкинза, из Брайтона. Это и есть мистер Нобли? Она положила бумагу на стол, рядом с закадычным приятелем мистера Темплтона, ныне почти опустевшим хрустальным графинчиком. Из чистого любопытства Джейн понюхала пробку. Определенно, алкоголь. Ничего себе! И как это актер выдерживает такое? Словно в ответ на ее вопрос легкий на помине мистер появился в дверях, собственной персоной. – Ну-с, добрый вечер, мисс Эрствайл? Но все еще мисс ли вы, а? И откуда в такой час? Наверняка было, было приключение, уж я уверен. – Ох, вы меня напугали, мистер Темплтон. Но я просто гуляла. Свежий воздух, понимаете ли. Извините, но мне пора… Он застыл, прислонившись к дверному косяку, даже задремал, кажется. Джейн украдкой положила пробку, выключила псевдо-керосиновую лампу и попыталась тихо проскользнуть мимо фигуры в дверях. И вздрогнула от оклика прямо над ухом: – Постойте минуточку. Джейн догадывалась, что зря, но остановилась. – Что угодно, мистер Темплтон? – Почему бы, думаю я, нам не поиграть немного, в… скажем, такую игру, ну, то да се, тут, прямо под столом, вы меня понимаете? Она лихорадочно пыталась вспомнить, в каком это из романов женатик соблазнял невинную девушку? А, было такое в «Мэнсфилд парке», нет, там были замужняя и холостяк. Но сэру Темплтону далеко до галантного – как его? – Генри Кроуфорда. – Думаю, мне пора быть в постели, – пробормотала она, не представляя, как ей выкрутиться. – А я ведь как раз об этом, – сказал он, придвигаясь к ней шаг за шагом, в то время как она отступала, пока не оказалась прижатой с спиной к стене. – Остановитесь! – Джейн уперлась руками ему в грудь. Он схватил ее за руки. Сжал горячими шершавыми пальцами. – Вы такая славная, – бормотал он, обдавая ее лицо запахом перегара и ужина. Определенно, он был куда более пьян, чем она полагала. – Сэр Темплтон, вы женатый человек. – На деле нет. – Он что, подмигивал ей? – Мы спим отдельно: но ни слова об этом. И мне одиноко и так холодно, а тут такая славная горячая цыпочка, мы таких никогда здесь не видели. Она пыталась его оттолкнуть, но за спиной стена, и лампа над ними угрожающе позвякивала. Он удерживал ее руки, брюхом своим толстым прижав ее к стене, так что чувствовалась близость его губ, изрыгающих мерзости: – Конечно, такой красотке не пристало оставаться одинокой, почему бы нам не поиграть другую игру, а? И она ударила его коленом между ног. Так сильно, как смогла. – А! Ох! Черт побери! Он согнулся пополам и рухнул на колени. Джейн отряхнула колено, словно пнула пыльный мешок, и тут же услышала поспешные шаги на лестнице. Это был мистер Нобли. – Мисс Эрствайл! Он был босиком, рубашка поверх бриджей. – Мистер Темплтон! – Ох, она мне коленом промеж ног, – простонал сэр Темплтон. – Вас не готовили часом в солдаты, мисс Эрствайл? – усмехнулся мистер Нобли. – А что, англичанки так не умеют? – К счастью, не приходилось проверять, – он посмотрел на стонущего болвана на ковре. – Вам он ничего не сделал, надеюсь? – Честно говоря, я не уверена, следы от чьих именно рук мне останутся на память о сегодняшнем вечере. – Вот как. Позвольте мне проводить вас в вашу комнату, мисс Эрствайл? – Это ни к чему. Если только еще один такой сэр не притаился где-нибудь. – Она шагнула к нему и тихо спросила, – А вы не донесете на меня? За мои прогулки – сами знаете где? – Думаю, – выразительно ткнув беднягу сэра Темплтона ногой, сказал он, – приключений на сегодня вам уже довольно. И вот ведь чудо – он улыбнулся, вполне реальной улыбкой. Хотя, она готова была поклясться, что губы его по-прежнему были сжаты, однако глаза его осветились, и от уголков глаз и губ побежали неожиданно многообещающие морщинки. У нее же где-то зашевелились щекочущие мурашки, непонятно только, с чего бы это. Ему вовсе не было смешно, это очевидно. Значит, мистер Нобли просто хотел ободрить ее немного? Или актер мистер Икс? – Благодарю. Спокойной ночи, мистер Нобли. – Спокойной ночи, мисс Эрствайл. Она взглянула на стенающую жертву и, поколебавшись немного, стала подниматься по лестнице. Навстречу уже спешила тетя Сафрония, поспешно пряча неглиже под белой шалью. – Что за шум? В чем дело? Что случилось? – Случилось. Это… ваш супруг. Вел себя неподобающе. – Напился? – Тетя Сафрония сморгнула. – Да. – Извини, Джейн. Не так важно, ее клиентке или Джейн лично предназначались эти извинения, она великодушно кивнула от имени их обеих, юркнув наконец за дверь своей комнаты. Внизу ей казалось, что она вся кипит от гнева праведного – но нет же! Здесь она от души расхохоталась, уткнувшись лицом в подушку. – Ну и хохма, – отсмеявшись, сказала она сама себе, словно киношная Лидия Беннет. – Мечтаю о мистере Дарси, влюбляюсь в садовника, а потом еще отбиваюсь от пьяницы- мужа. Завтра все будет иначе, думала она, отогреваясь в ванной, так долго, как это бывало только в детстве, и как в детстве у нее отмокла и сморщилась кожица на пальцах. Почему-то это напомнило ей о тетке Кэролайн, которая спровадила ее сюда. Чтобы излечить дурочку от привычки влюбляться в каждого встречного, вплоть до садовников. Чтобы перестала влюбляться. И тут она поняла. У нее не было желания идти к Мартину, в ней не было любви. Как не было ее и раньше, а был лишь страх перед одиночеством и попытка избавиться от него любой ценой, с любым мужчиной. И вдруг наваждение исчезло. Полностью. Нет, Остенландия не есть последнее безумство перед постригом в монастырь, ничего подобного, она не собирается жить без мужчин. Ей просто пора научиться жить с ними, в любом месте, в котором оказалась. Для начала, насытиться экзотикой Остенландии до отвращения, как это бывает после целой коробки шоколада. Завтра она включится в эту игру всерьез, пока есть время. Будет ли ее тошнить от одного упоминания о мистере Дарси? Однако в полусне ей привиделась странная улыбка мистера Нобли. 10 Бойфренд №6. Джош Лейк, двадцати лет. Они встретились в одной веселой компании, на фестивале их колледжа, и каким-то образом именно она оказалась третьей в обществе великолепного незнакомца Джоша и слегка знакомой Бритни, когда кабинка аттракциона застряла на самом верху – где они зависли вниз головой, минут на пятнадцать. Бритни запаниковала, а когда она посоветовала ей потерпеть и расслабиться, обрушила на голову Джейн такой шквал проклятий и угроз, достойный репертуара грузчика, что Джейн и Джош ржали, как сумасшедшие. Кто знает, может, это вывело из спячки заклинивший механизм, но, когда они все же очутились внизу, оба-два были уже без сил от смеха. Эффект от союза, скрепленного взаимопониманием на 50-ти метровой высоте, оказался так силен, что лишь через три месяца пресных поцелуйчиков и философских рассуждений, типа: Если я сова, Джейн, а библиотеки в 9 уже закрыты – ну и как, скажи пожалуйста, человеку без протекции проявить себя? Джейн решилась заявить: – Думаю, нам пора расстаться. – Ну ладно, – пожал он плечами. Неплохо выкрутился, Джош. День восьмой Все следующее утро Джейн никак не могла раскачаться, но так и подобало старорежимной даме. Она каталась по кровати, болтала в воздухе ногами, словно девчонка, и крутила в руках свой сотовый. Она ощущала себя супер-продвинутым всесильным путешественником во времени – и все благодаря этому маленькому приборчику. Но ее мучил один вопросик. Звонить Молли – чересчур даже для такой нарушительницы законов Остенландии, куда она собиралась погрузиться с головой, однако небольшое такое сообщение все же отправила подружке-журналистке: Привет цыпа. Узнай – один: Мартин Джаспер, Бристоль/Шеффилд, второй: Генри Дженкинз, Брайтон. Скучаю. Тут сум-дом и кайф все вместе. Масса историй – Дж. Никаких сообщений для нее. Вот ведь тоска. Она увлеклась какой-то игрой, палочкой- выручалочкой для долгих поездок на метро, так что чуть не прозевала появление горничной – пора упаковываться в корсеты. Быстро сунула телефон под подушку. За завтраком мужчины дружно отсутствовали, развлекать дам было некому. Звяканье приборов по тарелкам и пережевывание кексов в тишине еще больше нагнетало напряжение. – Этой ночью сэр Темплтон занемог, – заговорила тетя Сафрония. Быстрый взгляд на Джейн, и снова в тарелку. – Мистер Нобли предложил отвезли его в город к аптекарю, и полковник Эндрюс решил проехаться с ними, у него дела в городе. Какие же они внимательные и услужливые, мне их будет не хватать. – Мне уже не хватает. – Мисс Чарминг надула губки. – Полдня мы уже без мужчин, а тут еще эта девица, Хартрайт нагло отбивает моих парней – мы так не договаривались. – И она с вызовом повернулась к тете Сафронии. – Знаю, дорогая, подождите, они скоро вернутся, а пока… – Я не ради «пока» сюда приехала. А из-за мужчин. Бедная тетя! Джейн успокоительно взяла мисс Чарминг за руку. – Лиззи, может, возьмем лошадей и прогуляемся немного? – Не сегодня. Я не в духе. – Бедняжка была готова заплакать. – Мне обещали кое-что вполне определенное, но я вам скажу только одно – никто не старается убедить меня в том, что я очаровательна! – Ох, душа моя, – забеспокоилась тетя Сафрония, – не надо так расстраиваться за едой. Испортишь пищеварение. А не навестить ли нам миссис Уоттлзбрук? Уверена, она огорчится, что вы, ее гостья, чем-то недовольны. Мисс Чарминг посмотрела на обеспокоенную даму, склонив, словно гусыня, голову на бок и с такой же птичьей важностью кивнула. – Заметано! Ну вот, подумалось Джейн, и солнце еще не скроется за горизонтом, как мистер Нобли будет послушным щенком таскаться за очаровательной мисс . Она ведь с самого начала положила на него глаз, но оказалось, удержать его внимание не так-то легко. Он заметнее, основательнее и умнее остальных, это очевидно, только слишком замкнут. Интересно, как легко справится он с ролью пылко влюбленного в мисс Чарминг, когда получит соответствующий приказ? А по чьему, интересно, велению он вмешался в ее авантюру «с персоналом»? «Не дурите, мисс Эрствайл!» Ух, врезать бы ему как следует за такие слова! Его задача здесь – радовать дам явлением Дарси во плоти, а не действовать им на нервы. Когда обе дамы исчезли, Джейн почитала немного в гостиной, потом еще в своей комнате, потом под искусственным солнцем оранжереи, но в результате ей еще больше захотелось на улицу. Хотя мысль о прогулке в парке приводила ее в ужас. Пока нет, спасибо! И она отправилась с визитом в Пембрук-коттедж. Всего пять минут быстрой ходьбы под зонтиком, не успеешь насладиться очарованием осеннего ноябрьского утра. Дом был построен из такого же желтого кирпича, как и основное здание, но имел один этаж, в четыре окна по фасаду. Садик был под стать дому, такой же миниатюрный: несколько яблонь с остатками плодов, да клумбы с астрами на скромном газончике. Мечта дачника – сбежать в такое место, плюхнуться в плетеное кресло под деревьями и забыть обо всем. Джейн заметила через окно мисс Хартрайт за вышиванием, в единственной гостиной коттеджа, и ее матушку, похрапывающую в кресле рядышком – кажется, ровно в той же позе, что и в прошлый визит Джейн. Даже при беглом взгляде было ясно, что дочка ее изнывает от скуки. Настолько, что Джейн тотчас захотелось удрать отсюда. Но, делать нечего, необходимо наносить визиты. Ведь она решила стать примерной участницей игры, не так ли? Краснощекая служанка впустила ее внутрь, и вот, после обмена приветствиями, Джейн усажена в кресло. Юная леди излучала приветливость и удовольствие видеть гостью; и, честное слово, похоже, искреннее. – Но почему вы…? Джейн чуть не спросила – почему при всех ее деньгах, и при солидном ранге Идеальной клиентки она ютится в убогом домишке, а не в самом главном доме? Но спрашивать нельзя. Старушенция наверняка лишь притворяется спящей, а сама прислушивается очень внимательно. Хотя храпит весьма натурально. Может, это просто бедная бабуля из соседней деревни, и вовсе не в курсе дела. И Джейн благоразумно перевела разговор на погоду, сплетни, мужчин, охоту, здоровье мистера Темплтона и тому подобное. Да, теперь Джейн понимала, почему Остен обрисовывала такие разговоры лишь пунктиром, избавляя читателей от тоскливой необходимости читать их слово в слово. Не зная, что еще сказать, Джейн предложила: – Не хотите ли вернуться со мной в дом? Вместе дождемся джентльменов; узнаем о здоровье мистера Темплтона из первых рук. – О да! – Мисс Хартрайт поспешно вскочила. Понятно. Ей не терпится помурлыкать с мистером Нобли, ведь не самочувствие того пьяницы ее интересует, в самом деле! Упс. Похоже, она оказалась в положении Фанни Прайс из «Мэнсфилд Парка», бедной приживалки, которой вечно не хватало пары. Но она, Джейн, не отказалась бы сейчас и от нахала Генри Кроуфорда. – Я не сомневаюсь, тетушка попросит вас остаться на ужин, – сказала Джейн, когда, шурши гравием, они шли к дому. – Очень надеюсь. Матушке вполне довольно Хилари, а я так рада обществу Пембрук Парка, и особенно вашему, Джейн, – она взяла ее под руку. – Надеюсь, мы станем добрыми друзьями. Не будь мисс Хартрайт настолько безупречна, это бы прозвучало просто смешно. И очень лестно в устах столь идеального существа. Появившийся на дорожке экипаж избавил, по счастью, Джейн от необходимости отвечать. – Поспешим, это должно быть тетя Сафрония и мисс Чарминг! Странно осознавать, насколько сенсационным воспринимается любой движущийся объект в таком стоячем болоте, как сей якобы регентский мирок. Они ускорили шаг в пределах, дозволенных приличием, чтобы поспеть к крыльцу одновременно с коляской. Изумленно замерли при виде новой фигуры, появившейся из дверей экипажа. Мисс Хартрайт уронила руку Джейн и сделала шаг назад. Ясное дело, этот человек не был для нее незнакомцем. Высокий, представительный темноволосый мужчина. Простое, здоровое лицо, однако мундир сидит на нем идеально. Вот еще один персонаж – как раз поспел вовремя. Коль уж она решила поиграть в Остенландию всерьез. И если он холост. Вернее, его персонаж. Он застыл в нерешительном ожидании. По правилам мисс Хартрайт полагалось, если они с этим пришельцем уже знакомы, первой «узнать» его, и потом представить его Джейн. Мисс Хартрайт стояла без движения, не поднимая глаз. Джейн тронула ее за рукав. – Вы знакомы друг с другом? – Ах да, прошу прощения. Мисс Эрствайл, позволите представить вам мистера Джорджа Иста? Мистер Ист, это Джейн Эрствайл, племянница сэра Темплтона, и леди Темплтон. Мистер Ист поклонился – очень изысканно. – Как поживаете, мисс Эрствайл? Я капитан Ист. – Капитан? – Воскликнула мисс Хартрайт, явно смутившись из-за своей несдержанности. Ага, так это и есть тот обидчик мисс Хартрайт из прошлого, но уже капитан, как видим. – Пройдемте в дом, тут ветрено, осмелюсь пригласить вас внутрь в отсутствие тетушки. Подождем возвращения остальных в тепле. Прилично ли это? Две незамужние девушки и джентльмен, в гостиной. Непонятно; впрочем, никто не возражал. Джейн велела горничной подать чай (ух ты, как приятно распоряжаться-то), а потом они очень мило поболтали с капитаном, в то время как мисс Хартрайт сидела так прямо, и так тихо, словно ее тут и не было. – Итак, представьте себе одинокий британский корабль в окружении французского флота, и никакой помощи на горизонте. Капитан погиб, команда в отчаянии. «Сдавайтесь!» вопят французы. «Никогда!» крикнул я. Да, большой соблазн был подчиниться, но поверьте, мисс Эрствайл, я обязан воодушевлять людей. – Но почему же! – с удовольствием вошла в роль Джейн, – Ведь капитан мертв, а противник многократно превосходил вас силами?! – Потому что, – вдохновенно импровизировал чудесный этот актер, – я не раз видел моего капитана в подобные минуты, тогда он всегда повторял: когда сердце британца приказывает – вперед! – я повинуюсь беспрекословно! – Простите, – поднялась поспешно мисс Хартрайт, роняя книжку с колен, – я должна проведать мою матушку. – И она ушла. Оставаться им наедине, вдвоем, было совсем недопустимо, так что капитан поднялся, а Джейн позвала служанку. – Матильда покажет вам ваши комнаты, капитан. – Благодарю, мисс Эрствайл, – улыбнулся он. – Очень приятно было познакомиться. Оставшись одна в гостиной, Джейн громко сказала: – Если ты подслушиваешь, Большой Брат, то знай же – я ни за что не желаю быть Фанни Прайс! 11 Парень между бойфрендами №6 и 7. Пол Диаз, двадцати с чем-то лет. Она занималась акварелью в одном классе с ним, он был так мил, и так очаровательно застенчив. Они сразу почувствовали взаимное притяжение, и она исписывала страницы его именем самыми причудливыми завитушками. Было несколько удобных поводов, но он все не решался, как ей казалось, пригласить ее. После выпускного она подумала, что терять уже нечего. – Мы собираемся на прощальную вечеринку в следующие выходные, будет вкусная еда и выпивка. Хочешь пойти со мной? – А, ну, может и смогу. А как тебя зовут, не напомнишь мне? Всегда найдется, что еще потерять. День восьмой, продолжение Вечером к обеду вышагивали парами – тетя с мистером Нобли, потом полковник Эндрюс с мисс Чарминг, затем капитан Ист и мисс Хартрайт, а Джейн в одиночестве замыкала процессию. Ах, ну как же, ведь мистер Темплтон вынужден был остаться в городе, рядом с медициной. – Как минимум недели на две. Джейн, дорогая, боюсь, ты не увидишься с ним до отъезда, – огорченно сказала ей тетя Сафрония. Весь вечер Джейн отчаянно флиртовала с полковником Эндрюсом, и совершенно вскружила ему голову. А так как скоро стало ясно, что мисс Хартрайт не проявляет никакого интереса к своему старому знакомому, Джейн включила в сферу своего влияния и капитана Иста. Компенсировав тем самым потерю мистера Нобли в качестве мишени, ибо стало очевидно, что он предназначен мисс Хартрайт. Однако после того, как мисс Чарминг поговорила по душам с миссис Уоттлзбрук, выбор прекрасного принца за ней. Интересно, каков будет этот выбор? Может, две дамы подерутся за мистера Нобли? Хорошо бы! Джейн, капитан и полковник решительно отказались от карт и устроили у окна, намереваясь подразнить мистера Нобли. Джейн поглядывала в окно – что если случайно мимо пройдет Мартин? Она чувствовала себя прехорошенькой Эммой Вудхаус, с головы до пят. Мужчины так обходительны. Определенно Остенландия ей начинает нравиться. – Полагаете, он слышит нас? – Спросила Джейн. – Посмотрите, как старательно он не отрывает глаз от страниц. С таким подчеркнутым вниманием, вы не находите? – Вы совершенно правы, мисс Эрствайл, согласился полковник. – Смотрите, он пошевелил бровями, – серьезно добавил капитан. – И правда. Верно, капитан! – сказал полковник. – Важное дополнение. – Это явно неспроста, – согласилась Джейн. – Ваша правда, мисс Эрствайл. Но, кажется, он нас не слышит. – Конечно, слышу, полковник Эндрюс, – заговорил мистер Нобли. – Только глухой не расслышит вашу болтовню. – Не сердитесь на нас, Нобли, мы же просто развлекаемся. Согласись, ты наводишь на всех тоску. Терпеть не могу, когда друзья и в компании сидят, уткнувшись носом в книжку. А единственная особа, которой удается оторвать тебя от страниц – это мисс Хартрайт, но и она сегодня не в духе. Безнадежный случай. В отличие от них, мистер Нобли заметил смущение мисс Хартрайт при этих словах. – Постарались бы пощадить чувства присутствующих здесь дам, полковник Эндрюс, – сказал он. – Полная чепуха. Соглашусь с мисс Эрствайл – вы просто пугало в гостиной, и не могу понять, почему, ведь вокруг бутылки портвейна и на охоте вы просто душа общества. – Вот так? Это интересно, – удивилась Джейн. – Вы в самом деле предпочитаете компанию мужчин, но сторонитесь женщин? Мистер Нобли смотрел в книгу, не переворачивая страниц. – Возможно, это потому, что мне нечем заинтересовать даму. – Вы говорите таким тоном, словно сами не верите своим словам. А вам стоило бы попробовать провести целый день за вышивкой, мистер Нобли. – Может, вторая причина в том, что мне просто неинтересны разговоры дам. – М-м, не могу понять, почему вы до сих пор не женаты. – То же самое могу спросить и у вас. – Мистер Нобли! – В ужасе воскликнула тетя Сафрония. – Нет, все в порядке, тетя, – сказала Джейн. – Я сама напросилась. И я даже не прочь ответить. – Подбоченившись, она повернулась к противнику. – Одна причина в том, что не нашлось мужчины, не тюфяка, способного на серьезное и постоянное чувство. – Возможно, для этого и у них нашлись серьезные причины. – Какие же? – Сами женщины. – Он захлопнул книгу. – Именно они чаще всего доводят ситуацию до того, что мужчина вынужден положить всему конец. Вплоть до точки, за которой продолжать связь не имеет смысла. Считаете, можно вылечить безумие? Осознав, где он находится и что он наговорил, мистер Нобли запнулся и покраснел. Медленно положил книгу на стол. – Всегда можно найти выход, – мелодично поставила точку мисс Чарминг. Все старательно отводили взгляды. – Прошу вас, миссис Темплтон, – сыграйте нам что-нибудь повеселее. Я обещал танцевать с мисс Эрствайл. Помогите мне сдержать свое обещание и не разочаровать ожидания этого юного создания, и ее веру в то, что мир прекрасен! – Отличная идея, полковник Эндрюс, – подхватила тетя Сафрония. – Похоже, веселые танцы нам всем не помешают. Да, отсутствие сэра Темплтона всем нам испортило настроение, это очевидно. Мистер Нобли танцевать не пожелал, так что составилось всего две пары. Похоже, Джейн настолько занимало одно соображение – может ли задумчивый мистер Нобли видеть отражение танцоров в окне, к которому он так демонстративно отвернулся, что она то и дело путала фигуры и натыкалась на танцоров. В следующем танце ее партнером стал капитан Ист. Не так остроумен, обходителен, и не так двусмысленно игрив, но зато куда круче и сексуальнее. Хороший танцор, с которым легко вообразить себя юным воздушным созданием. Но нет, пожалуй, когда он кладет тебе руку на талию, ощущаешь совсем иное. Да, ее кожа жаждала прикосновений. Не могла забыть на себе ощущения пальцев садовника. Вот ведь паршивец эдакий! – Мы так рады вашему появлению, капитан Ист, – сказала она. – Поверьте, и я тоже. Может, он назначен все же ей? И миссис Уоттлзбрук наконец сжалилась над Золушкой? Да, парень подходящий экземпляр для того, чтобы выбить всю Дарси-дурь из ее головы. И с ним под ручку совсем не стыдно продефилировать мимо садовника Мартина. После этого танца капитан, как истинный джентльмен, приблизился к мисс Хартрайт, одиноко сидящей на кушетке. – Мисс Хартрайт, позвольте мне пригласить вас на танец? Мисс не была в восторге, но все же поднялась. Что происходит между ними? Иногда мисс Хартрайт казалась ей похожей на Фанни Прайс, иногда на Джейн Беннет или Фэрфакс, а то и на Энн Эллиот. – Умоляю, подарите мне и следующий танец тоже, мисс Чарминг! Вы так очаровательны! – Продолжайте, продолжайте, – поощрила она ухажера. Судя по тому, что мисс покраснела вполне естественно, она сделала свой выбор. И это не мистер Нобли. Ну вот, Джейн опять оказалась лишней. Не то, что она была против, нет, ну, разве что чуть-чуть. В конце концов, сегодня ей было весело, как никогда. – Мисс Эрствайл, похоже, долг джентльмена велит мне пригласить вас на танец. – Простите, что я так изводила вас сегодня, однако не стоит приглашать на танец только из чувства долга. И вы все еще не готовы расстаться со своей книгой, мистер Нобли. – Я сочту за честь танцевать с вами, – сказал он, откладывая книгу. Она не слишком охотно протянула ему руку. Но, стоило ему коснуться ее талии, и она вздрогнула. Это был отнюдь не безличный, из чувства долга жест. Особость его прикосновения была сродни загадочности и странности его взглядов, которые она так часто ловила на себе. Неожиданности, по крайней мере. Всего шесть танцующих не составляли толпы, в которой тонут разговоры. Поэтому каждое слово было слышно всем. – Какое на вас прелестное платье, мисс Чарминг, сказал полковник. – Нет, вернее, вы еще прелестнее внутри этого платья! – Ах вы негодник! – отвечала мисс Чарминг. – Что за мелодия, не знаете, мистер Нобли? – спрашивает мисс Эрствайл. – Не знаю. Что-то провинциальное, я полагаю, – отвечает ей мистер Нобли. – Какое облегчение знать заранее, что танцы вы считаете вульгарными, а партнерш и вовсе недостойными внимания. Избавляет меня от необходимости болтать о всякой чепухе. – Тем не менее, вы продолжаете это занятие. – Прекрасный танец! Сыграть еще один? – сказала тетя Сафрония. – Что скажете, мистер Нобли? Не пора вам избавиться от меня? – Полагаю… – поклонился он, – мне лучше удалиться. Всего вам хорошего, мисс Эрствайл. – Значит, веселью конец, – сказал полковник. – Погодите, мне дурно… эти танцы… – и мисс Чарминг, картинно приложив руку ко лбу, рухнула без чувств прямо ему в руки. Пришлось полковнику отнести даму в ее комнаты. Какая умница, подумала Джейн им вслед. Просто молодчина. 12 Бойфренд №7. Джуан Инскип, двадцати пяти лет. Как оказалось, гей. День девятый После завтрака мужчины отправились на охоту, тетя Сафрония – хлопотать со слугами по хозяйству, мисс Хартрайт предпочла оставаться в своем коттедже, так что Джейн и мисс Чарминг сидели вдвоем в утренней гостиной, тупо рассматривая рисунок на обоях. – Какая тоска. Совсем не это мне обещали еще только вчера. – Но мы можем сыграть в вист. Вист на завтрак, вист на обед, и еще порция виста на ужин. Разве не здорово? – Я имела в виду – а на что, собственно, вы рассчитывали? – Спросила мисс Чарминг. – Я мисс Эрствайл, племянница миссис Темплтон, приехала в гости из Америки, – механическим голосом произнесла она в сторону настольной лампы. В которой, может быть, и припрятан у них микрофончик? – Ну, я так больше не выдержу. Пойду схожу к мисс Хартрайт. Может, она что скажет. Джейн подумала, интересно, что могла бы сказать мисс Хартрайт о мистере Нобли. О странной вчерашней его выходке. А потом, это его настойчивое приглашение на танец, и после – поспешный уход. Впрочем, во всем есть своя польза. Возможно, ей хотят доказать, что в реальности мистер Дарси оказался бы просто невыносимым занудой, и только. Минуточку, но почему ее так волнуют именно джентльмены из романов Остен, не дамы? Возможно, стоило бы переключиться на героинь? Заметь, не только тихони типа Фанни Прайс, но и чудесная и непокорная Элизабет быстренько усвоили урок доверия обманщикам-мужчинам! Скажем, после того как полковник Фицуильям благоразумно уклонился от серьезных отношений с ней, Лиззи переживает по этому поводу считанные минуты. А ведь для бесприданницы Лиззи замужество тогда – вопрос жизни и смерти. И все же она позволяет себе наслаждаться жизнью и ждать, ждать настоящей любви. Конечно, смешно было обманывать себя – она не может обойтись без мужчин. Но вернуться в мир она должна без своих комплексов. Прямо сейчас и начну, подумала она. С чего? В гостиной явно не с чего было начинать. Она встала, прошлась по комнатам, решила прогуляться и поднялась в свою комнату одеться. Тут уже хлопотала горничная. Джейн вспомнила про сотовый и Молли. Потихоньку извлекла телефончик и выскользнула за дверь. Точно! На экране мигал конвертик с посланием. Она спустилась вниз. Джейн! Ничего не нашла на Мартина Джаспера, по крайней мере среди нашего поколения. Не оставляет следов? Стала копать под Генри Дженкинса, из Брайтона. Что нашла: изучал театр и историю в Кембридже. Но главное – его бракоразводное дело – это нечто! В суде стоял будь здоров, не подкопаешься. Но его обвинения! Она спала с соседом – он простил, продала его машину и махнула на уик-энд в Монако – он простил, но, когда он предложил ей завести детей, а она выбросила в окно его золотую рыбку, он сказал – хватит! В суде она закатила дичайшую истерику, и ее выставили вон. Слушай, что это за ангел такой, пять лет терпевший подобную стерву? Ты мне расскажешь? Скучаю. Но ты просто герой. Потом съездим с тобой на девичник, на побережье. Да, если все же столкнешься там с мистером Дарси, скажи ему, чтобы вернул мою любимую черную ночнушку. Хе-хе… Молли. Джейн перечитывала это уже в пятый раз, когда вдруг услышала приглушенные голоса, доносящиеся из-за стеллажей с книгами. Поспешно опустила сотовый в вырез платья. – Мисс Чарминг… я… в общем, я… – Что, полковник Эндрюс? – Простите мою смелость, мисс Чарминг, но нам надо поговорить, наедине. Или я сойду с ума! Я давно и безнадежно боролся со своими чувствами, но… Звуки торопливых, нервных шагов… – Да, да, продолжайте. – Поверьте, нелегка судьба сына графа. Он меня слишком многого ждут, слишком пристально следят. Я знаю, у меня репутация повесы, шалопая и хулигана… Джейн сморщилась. Остен никогда не написала бы подобных диалогов. – А это правда, полковник Эндрюс? – Допустим, так и было когда-то, но не сейчас. Я жажду истинных чувств. Я мечтаю о той, что доверится мне, поверит в меня. О единственной, родной душе. И я нашел ее, свою половинку. Теперь я ни минуты не сомневаюсь, что это вы, мисс Чарминг. – Ох, полковник Эндрюс! – О, моя дорогая, моя драгоценная Лиззи! Перешептывания, чмоканье и хихиканье… – Но, дорогая Лиззи – никому ни слова! Я обручен с сущей ведьмой, кошмарной вдовой графиней, но я должен найти способ разорвать помолвку. Должен быть выход! Я не смогу без вас, Лиззи, о, вы так очаровательны! Опять шепотки, шуршание, потом звуки удаляющихся шагов. И довольная жизнью мисс Чарминг, ушла, мурлыкая себе под нос что-то невероятно фальшивое. Джейн уткнулась лицом в пахнущие древностью книги, пытаясь подавить приступ безудержного смеха. Что же, это объяснение может послужить неплохим противоядием для ее фантазий. Хотя один выбыл из строя, зато еще двое остались. Итак, вперед! 13 Бойфренд №8. Бобби Уинкл, двадцати трех лет. Этот роман начался просто как дружба, но постепенно привел к страстному притяжению их тел, пожалуй, если не душ. Это был неопределенный период в их жизни – еще не работа, но уже не очень и учеба. Их роман продолжался полгода, и родители их не препятствовали этому (а он был черный, она белая). Они прекрасно ладили, не замечая никаких культурно-расовых барьеров. Потом он уехал интерном в Гватемалу, пора было готовиться к карьере международника. Оба плакали при расставании. Он вернулся спустя полгода и даже не позвонил. В прошлом году она вдруг узнала, что Бобби (то есть уже Роберт) теперь уже заседает в Конгрессе . День девятый и десятый Когда вечером перед ужином мужчины появились в гостиной, все вели себя так, как Джейн и предполагала: мисс Чарминг засмущалась, краснея и ловя взгляды многозначительно и выразительно ухмыляющегося полковника, мисс Хартрайт пребывала в прежней меланхолии; но вот мистер Нобли (может, Генри Дженкинс?) пребывал в странно-благодушном настроении. Для него странном, во всяком случае. По крайней мере, что-то подозрительно напоминающее улыбку оставалось на его лице на протяжении почти всего вечера. Джейн же с ехидным любопытством наблюдала за мисс Чарминг. Теперь не приходилось сомневаться, что не впустую прошел отказ от нового авто и поездки во Флоренцию. А к концу вечера Джейн ощутила даже нечто, близкое к ревности. Глупо, конечно, и все быстро прошло, нет, скорее сменилось чем-то вроде жалости к себе. Все из-за вечного проклятого вопроса – что же с ней не так? Она настолько непривлекательна? Ни разу еще она не влюблялась без того, чтобы не потерять голову. И что, теперь, раз она не есть их типичный клиент, ей не полагается даже какого-нибудь завалящего притворного романа? Вряд ли. Еще остается двое, а мисс Хартрайт не сможет получить сразу двух. – Хватит на сегодня виста, я вас умоляю, – сказала тетя Сафрония после ужина. – Что скажете насчет музыки? – В самом деле, мисс Эрствайл, – подхватил капитан Ист, вы мне обещали песню. Джейн была уверена, что ничего подобного не было, однако на этом действительно можно было сыграть. И она встала и грациозно прошествовала к фортепиано. – Если вы так настаиваете, капитан Ист, но я заранее прошу меня простить, и особенно вас, мистер Нобли, я знаю, насколько вы пристрастны к исполнению. – Уверен, каждая юная леди начинает свое выступление с извинений только затем, чтобы потом исполнить произведение с несомненным блеском. Прелюдия, усиливающая удовольствие. – Что ж, надеюсь, я вас не разочарую. Она выразительно улыбнулась бравому капитану, принявшему подобающую случаю стойку. Потом с видом заправской пианистки подобрала юбки, разложила ноты, картинно подняла руки… а потом пальцами одной руки отбарабанив по черным клавишам простецкий ритм, спела громко и совершенно серьезно: Петя, Петька, сельский житель, И женат и тыкв любитель, Серединку тыквы слопал - Женку внутрь, а шов – заштопал! Потом поднялась и, сделав реверанс, удалилась к своему креслу и оставленному там томику поэзии шестнадцатого века. Капитан улыбался до ушей, мистер Нобли закашлялся (от смеха?), а тетя Сафрония начала было какую-то фразу при полном молчании остальных, но тут мисс Чарминг сказала: – Надеюсь на завтрашнюю погоду. Мечтаю сыграть в крикет. Следующим утром был крикет. – Покажите же мне, полковник Эндрюс, как играть этой штукой? – Миссис Чарминг выразительно изогнула брови. Полковнику Эндрюсу предстояла та еще работенка. Капитан Ист не очень успешно изображал из себя джентльмена, однако его рассказ о погоде с легкостью убедил Джейн, что нет ничего сексуальнее бегущих по небу переполненных влагой туч. Что же касается крикета, полковник и мисс Чарминг, мистер Нобли и мисс Хартрайт легко затмили Джейн с капитаном Истом. Получилось, что они охотнее болтали и вышучивали свои же промахи и неловкости, чем старались попасть по мячу. Джейн легко догадалась, что в футболе ее партнер был бы здесь чемпионом, но крикет видел явно впервые в жизни. Пока что он попадал по всем окрестным предметам, но только не по цели. – Но я и правда стараюсь изо всех сил, – низким волнующим голосом оправдывался он. – Клянусь, я играю впервые. – Капитан Ист, вы заметили, как мистер Нобли посматривает на меня, – перебила его Джейн. – Уверена, он уже стыдится знакомства с нами. – Никому и никогда не будет стыдно признаться в знакомстве с вами, мисс Эрствайл, – убежденно заявил капитан. Справедливое замечание, но почему-то именно поэтому прозвучало оно до невозможности фальшиво. Интересно, слышал ли его мистер Нобли… А ей-то что за дело? И вот ошеломляющая истина – ей не все равно, что думает о ней мистер Нобли! Разве мнение такого придиры и критикана важнее, основательнее суждения человека благожелательного? Джейн развернулась для удара, однако промазала, и они с капитаном вновь расхохотались. А мистер Нобли по прежнему не сводил с них взгляда. Может, ему тоже хотелось бы посмеяться? – Смотрите, мисс Эрствайл, кто-то приехал, – сказал капитан с таким нескрываемым любопытством, что Джейн поверила, будто актер этот не в курсе, кто приехал. Карета, запряженная парой лошадей, подкатила к парадному подъезду. Новый гость – редкое и важное событие, так что игра прекратилась и все придвинулись поближе. Но через пару минут в дверях показались слуги с поклажей. Значит, напротив, кто-то уезжал? И тут Джейн узнала свой чемодан. За ним появилась сама миссис Уоттлзбрук. – В чем дело? – спросила ее Джейн. – Горничная обнаружила недопустимый здесь предмет среди ваших вещей, – она с отвращением держала сотовый телефон двумя пальцами. Матильда самодовольно ухмылялась, сгорая от желания поддакивать каждому слову. Может, ей положена теперь приличная премия? – Полагаю, ситуация вам ясна, мисс Эрствайл. Благодарю вас за компанию, однако вынуждена лишить нас этого удовольствия. – Вы в самом деле собираетесь отправить меня обратно? – Именно, – подтвердила миссис Уоттлзбрук. Джейн почему-то навалилась вся тяжесть серого осеннего небосвода над головой. Не только актеры, но и почти весь персонал теперь собрался к тому времени у подъезда, перешептываясь, словно свидетели некоего ДТП, у которых нет сил отвести взгляд от страшной картины. Вон и Мартин, и сожаление, или просто досада на его лице. Нет, ей по-прежнему стыдно встречаться с ним взглядом. Да, не хватает только эшафота, телеги вместо кареты и алой буквы «Т» у нее на груди. А у нее до сих пор крикетная бита в руках. И никто ее не опасается? А не запустить ли ей этой штукой в окно? Нет уж… – Вмажьте им, – сказала она, передавая орудие мисс Чарминг. – Не потрудитесь ли подняться в экипаж? – сказала миссис Уоттлзбрук. Жаль, а ведь становилось почти забавно. И ни один из этих псевдо-джентльменов не ринулся ей на помощь. Как же, их наверняка отослали бы следом за ней. Трусы несчастные. Джейн встала на первую ступеньку. До сих пор ей ни разу не удавалось, потерпев очередное фиаско, покинуть поле боя с триумфом, поразить всех под конец сокрушительной, эффектной концовкой. Но этот шанс задать им всем жару уж она не упустит, подумала она, открывая было рот. Но тут из-за толпы выскользнула мисс Хартрайт. – Миссис Уоттлзбрук! Простите меня, я только сейчас догадалась, что здесь происходит. Это полностью моя вина. Эта недопустимая вещь принадлежит мне. Я только здесь обнаружила, что нечаянно взяла это с собой и была в таком отчаянии, что мисс Эрствайл предложила мне сохранять эту вещь у нее в комнате, где я не смогу ей воспользоваться. Джейн застыла. Обычная ее реакция на шок, между прочим. Но никто не двигался. Молчание и тишина несколько решающих минут. – Понятно, – сказала наконец их повелительница, обведя взглядом Джейн, и мисс Хартрайт, конечно. – Будем считать это случайностью. И потому забудем, что подобное вообще случилось здесь. Надеюсь, мисс Хартрайт, это событие не скажется на ваших планах пребывания здесь. Ах ты старая перечница, только и подумала Джейн. – Никоим образом, благодарю вас, – мисс Хартрайт было само очарование, естественность и забота о ближних. Невероятно, но, повернувшись, она подмигнула Джейн. Все сразу стали расходиться – инцидент исчерпан. Джейн успела заметить ободряющую и довольную улыбку Мартина. – Простите меня, Джейн. Надеюсь на ваше милосердие! – Не стоит извинений, мисс Хартрайт, забудем об этом навсегда. – Амелия. – Она протянула руку, помогая Джейн спуститься со злосчастной ступеньки. – Зовите меня теперь Амелия. В такой трогательный момент полагались сестринские объятия. Нет, обниматься они не стали. 14 Бойфренд №9. Кевин Хайд, двадцати семи лет. Она действительно любила его. Поверьте, он был необыкновенно близок к облику Дарси. В манерах, невозмутимости, и даже в том, что влюбился в Джейн вопреки намерению не связывать себя серьезными отношениями. Он сносно играл на гитаре, они разгадывали вместе воскресный кроссворд, он любил свою маму, любил Джейн. Вроде бы. Но однажды сказал, что все это уже здорово напрягает. – А тебе разве еще в кайф? Мир раскололся, как замороженный апельсин о гранитный пол. Если бы только она могла небрежно бросить – «Да, мы выдохлись, пожалуй. Что, останемся друзьями?» Но нет. Слезы, сопли, мольбы и причитания. Ужас. Она не могла не забыть, ни простить этого себе даже тогда, когда самого Кевина уже вполне позабыла. А продолжалось это почти два года, и она не раз мысленно примеряла свадебное платье. Неделю пролежала, свернувшись калачиком, исходя слезами. Потом сожгла все, связанное с ним – кажется, в романе «Эмма» есть что-то подобное? День одиннадцатый – В самом деле, присоединяйтесь к нам, – уговаривала ее Амелия, еще более очаровательная под лучами осеннего солнышка. – Мы собираемся на верховую прогулку. Мистер Нобли в удобных охотничьих бриджах, конечно, выглядел классно, однако вертеться у них под ногами третьим лишним Джейн не имела желания. Но с другой стороны, очень хотелось понаблюдать за этой парочкой. Она не решалась спросить Амелию прямо о мистере Нобли. (Такое вряд ли дозволялось Правилами. Хотя, кажется в «Разуме и Чувствах» Элинор прямо спрашивает сестру – обручена ли она с этим типом Уиллоби, или нет?). Но косвенные наблюдения ей ничем не помогли. Мистер Нобли не старался сблизиться с Амелией, прикоснуться к ней, он лишь следовал за ней, что-то негромко говорил, наклоняясь к ней и т.д. Нет, если это называется объяснением в любви, тогда мистер Нобли очень странный влюбленный. И этот человек терпел свою чокнутую женушку до последнего? Нет, стоп, это мистер Нобли, а не Генри Дженкинс. Но ведь это одно и тоже? У нее уже голова кругом идет от этой сумятицы. Сожалению, Джейн одета вполне для улицы, а времени для сочинения приличного предлога отказаться уже не оставалось. – Вы так настаиваете? – спросила она. Когда она боком устраивалась в этом нелепом дамском седле, приговаривая сквозь зубы в адрес лошади – Стой смирно, ты, ослиная башка! – появился капитан Ист собственной персоной. – Собираетесь на верховую прогулку, мисс Эрствайл? – Да. Не желаете ли присоединиться? Когда он заметил в стороне мисс Хартрайт, отказываться было поздно. Теперь Джейн решила предоставить ту парочку самим себе и пофлиртовать с Прекрасным Принцем в свое удовольствие. Он не заставлял обмирать от счастье ее сердечко, но даже псевдо-ухаживание с его стороны сделает оставшиеся дни пребывания здесь достойными воспоминаний. Однако все ее планы остаться с капитаном с нелепым упорством нарушал мистер Нобли, раз за разом оказывавшийся между ней и капитаном, и не обращавший ни малейшего внимания на ее разъяренные взгляды. Казалось, он вовсе позабыл о мисс Хартрайт. В конце концов он просто удержал за повод ее лошадь, заявив, что она нуждается в отдыхе. Кто – лошадь или Джейн? – Что это значит? Что вы делаете? Со мной все в порядке! – Простите меня, мисс Эрствайл, но я хочу дать им возможность поговорить наедине. Как я понял, с прошлого года между ними возникли некоторые недоразумения, и я надеюсь, разговор поможет им наладить отношения. – Ясно, – засмеялась Джейн, – значит, до меня с трудом доходит. Да, выразилась она не слишком по правилам, но почему-то в присутствии мистера Нобли «правильно» у нее плохо получалось. Она охотно поклялась хранить тайну, чтобы побыстрее узнать подробности – что эти двое были не просто знакомы. Прошлым летом он сделал предложение, которое было ею принято. – Но ее мать не дала согласия, ведь он был простым моряком. И ее брат, мистер Хартрайт, объявил ему, что он больше не жених. Никакой возможности объяснить влюбленному, что это было сделано против ее желания, у нее не было. Возможно, уже поздно что-то исправить. Но, может быть, и нет? Вот так. Понятно, почти как в «Убеждении». И ей опять хороший урок. Что же, двое заняты, остается один? Неужели этот дремлющий тигр? Почему ее не покидает подозрение, что этот человек опасен, что его скука и усталость есть простое притворство? Так тигр ли он, или мешок картошки? – И как вам все это, мистер Нобли? – Что я чувствую к мисс Хартрайт, не имеет никакого значения, – отрезал он, пришпоривая лошадь. Она имела в виду не мисс Хартрайт, между прочим. – А я не об этом. Может, вы уже пережили все в душе, и теперь вам просто одиноко? Мистер Нобли улыбнулся, очень кривой и невеселой усмешкой. – Вы умеете загонять меня в угол, мисс Эрствайл, но это не относится к делу. Я говорю о мисс Хартрайт и капитане Исте. Нелепо продолжать скрывать чувства друг от друга. Им надо объясниться. – Значит, вы приветствуете откровенность? То есть вы вполне одобряете мою точку зрения? Мистер Нобли, похоже, не был расположен отвечать на такой вопрос, и по крайней мере несколько минут прошло в молчании. Что дало ей время размечтаться: а вдруг именно в этот момент из-за кустов на них смотрит садовник Мартин. И видит ее, даму со счастливой улыбкой на лице, в компании такого великолепного джентльмена. Так что когда мистер Нобли повернулся к ней, чтобы продолжить разговор, он вместо этого озадаченно спросил: – И что вас рассмешило во мне теперь? Теперь Джейн рассмеялась от всей души. – Простите, но не смогла сдержаться. Вы до смешного серьезны, а я вечно действую вам на нервы. Я больше не буду. Правда. Мистер Нобли недоверчиво хмыкнул. Сердце Джейн странным образом заколотилось, словно она ожидала услышать сейчас что-то необыкновенное. Однако он заговорил самым равнодушным тоном: – Вам нравится Пембрук Парк, мисс Эрствайл? – Сам дом? Он прекрасен, конечно, но слишком огромен, чтобы быть уютным. В нем, как в корсете – выглядишь лучше, но расслабиться невозможно. Она запнулась. И почему у нее не получается говорить с ним на этом псевдо-регентском наречии? Надо, пожалуй, сменить тему. – Но мне нравятся портреты в доме, в картинной галерее. Знаете, неважно, красивый или нет, худой или толстый был тот, кого писал художник – ему важно было передать величие, значимость его модели, ценность его личности. Даже завидуешь порой их уверенности в себе. Джейн опять запнулась – теперь ее понесло в другую, может, совершенно неинтересную для слушателя сторону. Покосившись в сторону мистера Нобли, она поняла, что он пристально ее рассматривает. – Вы художница. – Была, то есть, много лет назад… Теперь я… – опять запнулась, не представляя, как перевести «графический дизайнер» на остенландский. – Уже давно не занималась этим. – И вам не хватает этого здесь? – А знаете, в самом деле. Может, потому что у меня сейчас такой кавардак в голове. Я в общем-то привыкла думать образами, излагать это в виде изображений. А тут все новое, что навалилось на меня здесь, не находит выхода на бумаге. Руки, что называется, чешутся. Я почти забыла об этом, пока не оказалась здесь. – А вот и я! В их сторону прогарцевал капитан Ист. Он прекрасно сидел в седле, надо признать. Как мужчина сидит в седле, так он и все остальное делает, как приговаривает Молли. Она посмотрела в сторону мистера Нобли. Ровный, уверенный ход. Джейн поперхнулась. Ну и мысли у нее, у дамы в ветхозаветном чепце! Она снова засмеялась. – А теперь что тут смешного? Вижу, вы любите выискивать тайные недостатки, мисс Эрствайл. – А вы скрывать тайное недовольство? – Не недовольство, – сказал он и Джейн поняла, что так и есть. Печаль, горе, безнадежность, может быть. Теперь она была почти уверена, что он и есть Генри Дженкинс, бедняга. – Мисс Хартрайт решила вернуться домой, и я сопровождал ее, – заявил капитан Ист. – Но теперь вы должны мне рассказать все, что я пропустил. – Я обнаружил, что мисс Эрствайл – художница, – сказал мистер Нобли. – Это правда? – Уже несколько лет кисти в руки не брала. – Она сердито стрельнула глазами в сторону мистера Нобли – и о чудо! Он улыбнулся. Лишь мимолетно, и она не успела схватить этот диковинный феномен. – Это непростительно! – изрек капитан Ист. Тем же вечером, вернувшись в свою комнату, Джейн обнаружила большой пакет в бурой оберточной бумаге. А в нем маленькие тюбики масляных красок, несколько кистей и пару небольших холстов. Словно Джейн Эйр, она вдыхала запах красок, пропуская между пальцами шелк хвостиков кистей. Интересно, кто же ее благодетель? Может, это капитан Ист. Она чувствовала, что все равно нравится ему, несмотря на выяснения отношений с мисс Хартрайт. Но в душе надеялась, что это от мистера Нобли. Стоп, она же запретила себе пустые надежды. Это еще почему? Она ведь в Остенландии, где надеяться разрешается. Еще целых десять дней. Интересно бы знать, что думала о сентиментальных надеждах сама Остен. Не для того ли придумала свой мир – мир мечтаний? Жила ли она сама в этом мире опасных, сногсшибательных надежд, она, та, что так и не вышла никогда замуж? 15 Бойфренд №10. Питер Соса, двадцати девяти лет. Они встретились в лифте. Он работал на самом верху, в рекламе, а, чтобы в столь юном возрасте занять такое положение, он должен быть гением по определению. Мозги, а также руки, выразительная челюсть и крепкая задница всегда были приоритетом внимания Джейн. И глаза, конечно. И еще многообразие натуры – ведь она вам не какая-нибудь простушка. Питер запал на нее с первого взгляда – потому что она такая потрясная, как он это определил. Господи, как тут можно было устоять. Она всю жизнь мечтала услышать что-то в этом духе. Целых пять недель они встречались по пятницам, это был курс терапии после еще не зажившей раны, нанесенным номером-последним ее списка. Весьма достойное замещение, уж поверьте. Она мечтала о том, как случайно встречает своих бывших с таким классным парнем под ручку. Но скоро ей стало казаться… – Да в чем дело? Ты что, женат? – Нет, что ты. – Он помолчал, потом заявил: – У меня есть подружка. Ты уж извини. Правда, вон она сидит, у окна. Мы с ней поспорили – а смогу ли я влюбить в себя первую-встречную? Думали, это будет забавно и даже романтично, как в каком-то кино, но потом все зашло слишком далеко… День двенадцатый и тринадцатый Дождь поливал с самого утра, без остановки. Убийственно безрадостная картина. Джейн уселась перед холстом, едва более-менее рассвело. Она впитывала в себя цветовые ощущения подобно тому, как холст поглощает масло. Вошла Матильда, но Джейн отмахнулась от нее – никакого желания одеваться и завтракать. Забытые ощущения смешивания красок, кисти в руке, чистый запах масла, первых мазков по белизне холста. За последние годы она совершенно обленилась, привыкнув самовыражаться с помощью таких нематериальных инструментов, как мышь, да экран компьютера. Синтетика. Как и те парни, которых она пыталась удержать. Теперь ей захотелось чего-то терпкого, контрастного и реального, как эти яркие тона на палитре. В неосознанном подражании Джейн Эйр она принялась за свой автопортрет – видимо, подсознательно ей хотелось попробовать передать то выражение уверенности в себе, которое так впечатлило ее на портретах в галерее. И некому показать результат, узнать приговор. Тете Сафронии? О нет, она соврет. Не Мартину же… в общем, остается только мистер Нобли. Когда она спустилась вниз, ее накормили лишь холодным мясом и печеными овощами. А весь дом казался необитаемым. Нет, надо показать кому-то результат, кажется, выражение глаз получается – сценическим? Актер должен это заметить. А что садовники делают, когда идет дождь? Этого ей не дано узнать, а вот мистеры нобли входят в этот момент в гостиную. – Вы здесь, мисс Эрствайл. Может, слишком поздно заметил ее, чтобы ловко ретироваться? – Да, так что придется вам быть джентльменом, мистер Нобли. Они провели в гостиной пару, может быть, не очень уютных часов. Не зная, что сказать, он рассеянно взял книгу со стола и принялся читать вслух «Сентиментальное путешествие» Стерна, открытое ею где-то посередине. Он хорошо читал. Но и ему стало тоскливо, и она засмеялась, а он – он даже улыбнулся. Но мимо с инспекцией проплыла тетушка Сафрония, он замолчал и откланялся: – Не стану более докучать вам своим присутствием. Но уже следующим утром удивила себя тем, что совсем не возражала бы, чтобы он докучал ей своим обществом. Дождь прекратился, и мистер Нобли предложил всей компании прогуляться по тропинкам парка. Что они и сделали. – Если дождь так и будет поливать, я от карт и скуки просто сойду с ума, – заговорила мисс Чарминг. – Знаете, у меня с собой есть пьеска, – повернулся к ним полковник Эндрюс, – совсем небольшая, «Домик у моря». Там как раз три пары влюбленных: давайте отрепетируем и покажем леди Темплтон, что получается. – Здорово! – захлопала в ладоши мисс Чарминг, – отличная идея! – Ручаюсь, мисс Эрствайл это дело по душе, как и мисс Хартрайт. Ну а наш моряк капитан всегда готов к новым приключениям. А что ты скажешь, Нобли? – То, что устраивать театр в доме уважаемой леди – не очень приличная мысль. – Ну, будет тебе, Нобли, – простонал полковник. – Я не собираюсь поддаваться на ваши уговоры, – отрезал тот. Джейн фыркнула. Ей идея очень понравилась. – Вы нам все портите, мистер Нобли, – надулась мисс Чарминг. – Интересно, а сэр Темплтон не появится на днях? Нет? – Думаю, нет, – холодно ответил мистер Нобли. – Жаль. Ах да, Джейн, что это был за парень, с которым вы как-то в парке разговаривали? Как думаете, он не смог бы сыграть третьего джентльмена? – Не возьму в толк, кого это вы имеете в виду, мисс Чарминг. – Конечно, вы помните. Тот высокий, наверное из прислуги, и вы очень неплохо вместе смотрелись. Думаю даже, он вам подходит гораздо больше, чем мистер Нобли. – Может, один из садовников, даже не знаю, – Джейн покосилась на каменное лицо мистера Нобли. – Ладно, это неважно, – мисс Чарминг легко утомляли обсуждения, поэтому идея постановки так и повисла в воздухе. Они поговорили еще на какие-то темы; но сколько можно обсуждать погоду, или что подадут сегодня на ужин. Потом вспомнили о приближающемся бале. Каких музыкантов пригласят, каких гостей можно ожидать, какого обеда и кавалеров. Даже мисс Хартрайт с оживлением поддержала обсуждение бальных нарядов. Бал! Джейн ощутила необыкновенное воодушевление. Это же звездный час для каждой Золушки! Теплое по-летнему солнце на коже, шляпка с ленточками, платье вьется вокруг ног, мужчина с бакенбардами вышагивает рядом, но какие такие у нее шансы на чудо? Кто тут дергает за ниточки? Даже если мисс Хартрайт поладит с капитаном, значит ли это, что мистер Нобли получит указание завоевать на балу блистательную дебютантку мисс Эрствайл? Путь им преградила изрядно широкая лужа – по крайней мере, для дам это серьезное препятствие. Джентльмены, поддерживая своих спутниц, помогали им перебираться на сухое место. Мистер Нобли обхватил Джейн за талию, поднял ее легко – и вот она уже на другой стороне – в буквальном смысле перелетев через преграду в его объятиях. И это видит Мартин, словно специально притаившийся в кустах напротив лужи. Господи, ей никак не удается позабыть о его существовании. Он шагнул к ней. – Джейн, мы можем поговорить? – Мартин, не надо. Меня ждут, нас увидят. – Тогда встретимся попозже. – Нет. Я с этими играми завязала. Ну что за нелепое выражение для девушки в чепчике с узлом завязанными лентами под подбородком. Завязала, представьте себе. Мистер Нобли, сжав плотно губы, поджидал ее. Неловкая, даже опасная встреча. Мартин, изменник, с которым было так легко и весело на той реальной планете, и этот странный мистер Нобли, с которым почему-то день ото дня становилось все уютнее в этом искусственном мирке. В косых лучах заходящего света она впервые видела его лицо так четко, словно пять минут назад ей сделали лазерную коррекцию. Ей хотелось провести по нему руками, можно даже коснуться его губами, ощутить вкус, и его запах… Когда солнце светит сверху, тени придают его чертам резкость и неприятие; любой предмет надлежит осветить единственно верным образом, вот в чем дело – заговорил в ней истинный художник. – Думаю, вам лучше держаться от него подальше, мисс Эрствайл, – мистер Нобли взял ее за руку, и отвел на дорожку. – Не представляю, какое вам до этого дело, сэр. Однако я так и сделаю, если вы приложите усилия. Согласитесь играть в пьесе. – Мисс Эрствайл… – О, полно вам! Вовсе не умираю от желания увидеть вас в неловком положении, но не слишком ли вы застегнуты на все пуговицы? Ничего страшного в нескольких репликах в маленькой пьеске. Боитесь, будете глупо выглядеть? – Вы упрекаете меня в заносчивости. Но может, постановка не представляется мне достаточно увлекательной. Я не актер по природе. – Не актер? – она задумчиво всмотрелась в его лицо. Он вздрогнул слегка, и взял себя в руки. – Но меня заботит мнение нашей уважаемой хозяйки. – Значит, если она одобрит пьесу, вы будете играть? – Да, полагаю, придется. – И он сжал губы: сдержать улыбку, или гримасу досады? – Вы до невозможности напористы, мисс Эрствайл. – А вы убийственно упрямы, мистер Нобли. В одном лице это была бы сама Дерзкая Непреклонность. – Хм, не так уж плохо. Давно придумали? – Только что. – Тогда очень неплохо. Джейн в досаде поддала его локтем в бок. Тут они поравнялись с остальными, и Джейн заявила: – Мы все тотчас приступаем к постановке. Сам мистер Нобли теперь – что воск в моих руках. 16 Бойфренд №9. Кларк Барниард, двадцати трех лет. Потрясения от бойфрендов № 9 и 10 не прошли для нее даром. Воистину, она почти созрела для того, чтобы стать одиноким недоверчивым хищником… Но тут в конторе появился один парень, Кларк, с которым они весело хихикали на нескольких вечеринках, позже он все пытался скармливать ей свои десерты, уверяя, что не помешает откормить ее хоть немного. Он занимался макетом журнала, она приходила к нему в закуток, усаживалась на край его стола и болтала… немного много дольше, чем это нравилось ее начальству. Он был слегка младше нее, и это обстоятельство делало весь роман почти невинным развлечением. Когда он наконец пригласил ее к себе, она почуяла холодок нехорошего предчувствия, но все же не отказалась. Он приготовил ей какой-то ужин, заигрывая с ней вполне мило и нежно, потом они стали целоваться, но потом он завелся и пошел к цели с таким прямолинейным напором, что надо было раз пять недвусмысленно останавливать его, прежде чем до него дошло, что дама чем-то недовольна. Она недовольна тем, что джентльмен слишком торопит дело. Значит, он не джентльмен. Ну и ладно. Счастливого оставаться, детка! Дни с четырнадцатого по восемнадцатый Конечно, тетя Сафрония ни в коем случае возражать не собиралась, и репетиции начались. Пьеска представляла собой примитивную сентиментальную чепуху, не восхищавшую Джейн даже в ее нынешнем романтическом настроении, однако это на несколько дней могло избавить их от скуки. По утрам она занималась живописью, с каждым днем все смелее подчиняясь пробудившимся инстинктам художника. А после полудня репетировала свою роль с мистером Нобли, в библиотеке, или прогуливаясь с ним прямо под яблонями (интересно, что нигде не видно Мартина). Или со всеми вместе, обмотавшись тряпками «а-ля римские тоги» – в северной гостиной. Глаза мистера Нобли она теперь хорошо рассмотрела. Он смотрел на нее гораздо чаще, дольше, чем раньше. Конечно, такова его роль, однако, чем-то это все уже не очень походило на роль – или ей опять мечтается? Господи, опять. Но вообще-то говоря, актеры ведь постоянно влюбляются в партнерш. Что же такого из ряда вон, если это случится и со мной? Почему бы ей не развлечься, пользуясь случаем? И представьте, ей это удавалось. Она смеялась и шутила, словно вдруг попала в свою среду. Утренние сеансы за мольбертом словно насыщали ее энергией и уверенностью в себе на весь день. После них она и взгляды мистера Нобли воспринимала как нечто само собой разумеющееся. Раньше она бы мучилась сомнениями и сопоставлениями, теперь отвечала такими же взглядами в ответ. Никаких – а-что-если, один голый честный флирт. Вечером перед представлением они с мистером Нобли уединились в садике позади дома, для финального прогона, скажем так. Театр сам регентский дух оттеснил богемным настроением, так что уединение с мужчиной не представлялось слишком крамольным поступком. Мистер Нобли, в позе страдающего отчаяния, сидел прямо на дорожке, и декламировал «О, умирать здесь в полном одиночестве, без любви…» – Неплохо, – сказала Джейн, – но несколько душераздирающих стонов не помешает. Не поверят, что вам больно. Мистер Нобли испустил стон, но не слишком театральный. – Великолепно, – сказала Джейн. А мистер Нобли уткнулся головой в колени и рассмеялся. – Не могу поверить, что вы все же втянули меня в это дело. Мне раньше всегда удавалось увильнуть от театра. – Не похоже, что вы страдаете по этому поводу. То есть вы явно не сожалеете о согласии… – Лучше давайте ближе к вашей роли. – А, да, простите, но знаете, это зрелище не для слабонервных, ваша драгоценная персона здесь, у моих ног… И тут он схватил ее за талию, без преувеличения сжал ее в объятиях, и в следующее мгновение она уже сидела у него на коленях. Невероятно! – Этого не может быть! Не могу поверить, что это нарочно! – Допустим, не нарочно, но и в противном случае любой суд бы меня оправдал. Меня вынудили. Но лучше вернемся к репетиции, – сказал он, озираясь по сторонам. Вдруг их кто-нибудь видит? – Конечно. Но ведь вы меня не отпускаете. Его руки вокруг ее талии. Крепкие, сильные пальцы. Господи, какое прелестное ощущеньице. Затаив дыхание, словно в растерянности – не слушаются пальцы? Парализован ее необыкновенной красотой? Или ноги затекли, шею свело, задирая неудобно голову? Да уж, все те же фантазии. Но они все еще тут, сидят в обнимку прямо на гравийной дорожке, под притихшими в предвкушении развития событий деревьями. Он тряхнул головой, помог ей подняться, потом принял ту же театральную позу, прямо на дорожке – – Повторим? – Верно, и мы уже в самом конце… «О, Антонио!» – Она аккуратно опустилась на колени рядом с ним. Провела рукой по его груди, – «Но ты серьезно ранен! О, какие ужасные стоны! Дай мне обнять тебя, и ты умрешь в моих объятиях, ибо неразделенная любовь и смерть – это так романтично!» – Это отсебятина, – пробормотал он себе под нос, словно их могла слышать воображаемая аудитория. – Но у меня получилось лучше. Наш автор вряд ли родился Шекспиром. – Это верно. Но так и быть, пусть эти слова исцелят мои раны и сразу поставят на ноги, и мы тотчас соединим наши руки под аккомпанемент взаимных уверений в страстной любви, вечной, как луна на небосклоне, и так далее… Он взял ее за руки, поднимаясь с земли, и теперь они стояли лицом к лицу, опять сдерживая дыхание и с тем же холодком желания внизу живота. Это слишком, во второй раз подряд! – У вас руки холодные, – сказал он. Она ждала, но в дурацкой пьесе вряд ли предусмотрены такие восхитительные ремарки, как, А теперь поцелуй девочку, болван. Вообще в книгах Остен никаких поцелуев. Что же он будет делать? – Нам пора вернуться. Занавес, то есть покрывало с дивана, поднимется уже через час. – Верно. Разумеется. – А в голосе у него явное сожаление. Вечерняя прохлада пробралась уже под ее одежду, а сырую росу она ощущала даже на коже. Он протянул ей свой сюртук. – Не так уж плоха пьеса, верно? – Не хуже вечных романов. Или крикета. – Вас словно касторку заставили проглотить. Любое развлечение легко можно опошлить. Выставить в глупом виде. – Наверно, я уже сыт по горло этим всем. – Он помедлил, словно сболтнул лишнее. Это чье признание: актера, или живого человека? – Провинцией, хочу сказать. Я вернусь в Лондон на зиму, а к лету мое поместье будет в полном порядке. Не дождусь, когда буду снова дома. Устал от смены гостей, от временных поверхностных знакомств и пустых развлечений. Вряд ли я вернусь еще в Пембрук. А вы? – Я-то наверняка нет. Очередная поставленная точка. Джейн почувствовала вдруг такое отчаяние. Сегодня пьеса, через два дня уже прощальный бал. На третий день она уедет. Как странно. Оказывается, она вжилась в Остенландию, привыкла к цветистому стилю старомодных фраз, к платьям и корсетам, и ей уже неуютно на улице без шляпки. А когда этот человек входит в комнату, ее душу охватывает такое предвкушение удовольствия, которого она не знала с детства. Она забыла, как это прекрасно. – И как же глупо, – вслух сказала она, – я… имела в виду идею пьесы. Но надеюсь, это вам хоть немного нравится. – Конечно. Думаете, мне не понравится сегодня вечером любить вас? – Чт…то? – У нее пересохло в горле. – Вечером представление, и я по пьесе признаюсь вам в любви. Невежливо было бы сказать, что вы мне не нравитесь. – А! Тогда понятно, – сказала она, опомнившись. Ведь «любить кого-то» во времена Остен никак не означало свершения акта физического слияния. Но этого не может не знать этот актер. Он что, издевается над ней? Угадать по его лицу не получилось. Вдалеке они увидели две фигуры. Это были капитан Ист и Амелия. Вдруг они обнялись, их головы сблизились. Поцелуй. Вот это зрелище! Лучше дурацкой пьесы, честное слово. Нет, это слишком похоже на реальность, и потому далее подсматривать за ними было неприлично. Мистер Нобли явно думал так же, и они синхронно повернулись в другую сторону. Подходили они к дому в неловком молчании. Если бы она была с подружкой, или бойфрендом, они бы с легкостью, смеясь обсудили увиденное. Но в компании с мистером Нобли – это все равно, что оказаться в голышом посреди толпы. – Театральные чувства часто принимаются за реальные, и это понятно, – заметила Джейн. – Они начинают принимать себя за своих персонажей. – Именно. Это одна из причин, почему я неохотно соглашаюсь принимать участие в лицедействе. Не считаю, что притворство можно принять за правду. – Меня немного даже пугает то, что мы в чем-то оказались согласны. Но в отношении этих двоих, в данном, положим, случае, не думаете ли вы, что эти чувства могут вылиться во что-либо серьезное? Мистер Нобли будто споткнулся. – Я задавал себе тот же вопрос. – Мне кажется, что это возможно. – Более чем. Сходные взгляды, общественное положение и представления о жизни. – Звучит, как предисловие к брачному договору. Но я же говорю о любви, мистер Нобли. Не на сцене, в реальной жизни есть ли у них шанс полюбить? Мистер Нобли нахмурился и потрепал себя за бакенбарды. – Я… знаю, что капитан Ист был однажды уже влюблен в другую женщину. Ее измены и жестокость сокрушили его. Он замкнулся в себе на какое-то время. И еще в прошлом месяце я бы не поверил, что человек, переживший такое, способен полюбить снова, поверить женщине еще раз; сказал бы, что романтические чувства – это не воздух, и не вода, без которых человеческое существо не может обойтись. Но теперь… – Он посмотрел ей прямо в глаза. – Теперь я просто не знаю. Даже склонен думать, что да. Да. – Да, – повторила она, словно эхо. Луна появилась на небе, словно следуя за ними, заглядывая ему через плечо и прислушиваясь внимательно, чем кончится разговор. – Мисс Эрствайл. – Да? Он посмотрел вверх, на небо, вдохнул воздух, даже на секунду, кажется, прикрыл глаза, словно должен был на что-то решиться. – Мисс Эрствайл, а вы… – и замолчал. Что? Ну, что? Джейн захотелось схватить и встряхнуть его. – Не хотите ли пройти в дом? Он подал ей руку. Чувствуя себя одураченной, она все же чинно взяла его под руку, делая вид, что ничего особенного не случилось. Они вошли в дом, где мистическая атмосфера ночного парка не имела права на существование. Суетились слуги, сияли канделябры, и суета приготовлений к представлению никак не сочеталась с происшедшим в парке. Молча поклонившись, мистер Нобли удалился. Но его сюртук, все еще немного пахнущий свежестью и влагой парка, оставался у нее на плечах. * * * Часом позже гостиная загримирована под театр, обитатели дома под своих персонажей, электрические лампы – под керосиновые, после чего расставлены полукругом вокруг «сцены»: все готово к получасовому действу во имя любви и Средиземноморья, к представлению по пьесе «Домик у моря». Мисс Чарминг одной рукой нервно сжимает рукопись, другой посылает воздушные поцелуи полковнику Эндрюсу, мисс Амелия очень мило и безмятежно погружается в диалоги с капитаном Истом, словно в его объятия, Джейн преклоняет колени перед мистером Нобли, в данный момент раненым в бою капитаном, изо всех сил пытаясь сохранить серьезность. Неважно, что она плохая актриса, важно, что она старается изо всех сил соответствовать ожиданиям общества. Это для нее большая новость. Раньше она бы уже давно сбежала, давясь от смеха. Но исцелившийся воин поднимается на ноги, берет ее за руки, и, проникновенно глядя ей в глаза, произносит поразительные слова: – Я люблю вас. Сильно сокращенный вариант его диалога, надо сказать. Джейн должна была что-то произнести, но не могла вспомнить ни единого слова. Она оцепенела, пока их лица сближались. Тетя Сафрония выразительно откашлялась. И мистер Нобли осторожно касается щечки Джейн губами, такими мягкими, его щека уже немножко шершавая – всего чуть-чуть. Она затаила дыхание, и улыбалась. Потом все шесть актеров встали в ряд, лицом к воображаемому Средиземному морю, чтобы продекламировать заключительные свои диалоги. – Наконец мы обрели подлинное счастье , – «с выражением» сказала Джейн. – Действительно, – лихорадочно пошуршав своими бумажками, выпалила мисс Чарминг. – Блуждания наши уже позади, – томно посмотрев на своего партнера, сказала мисс Хартрайт. – Мы заключим друг друга в объятья, – продолжил капитан Ист, страстным взглядом одарив свою партнершу. – И куда бы не забросила нас судьба, – с фатовством и рисовкой подхватил полковник Эндрюс, – Лишь здесь на берегу наш дом родной. – Со вздохом заключил мистер Нобли. Наступило неловкое молчание, словно чего-то главного еще никто не сказал. Джейн сделала шаг вперед и поклонилась «аудитории». Только тут тетушка Сафрония опомнилась и зааплодировала изо всех сил. А за ней и немногочисленные зрители захлопали скромно кланяющимся «артистам». Мисс Чарминг счастливо захихикала. Миссис Темплтон с миссис Уоттлзбрук старательно изображали довольных величественных директрис своих подопечных, но остальные, прислуга большей частью, откровенно скучали. А Мартину позади всех, в полной темноте залы (но кто еще там, головой под потолок?), смешно и глупо вдвойне – эта безвкусная пьеска в изображении дилетантов-гостей и скучающих профи-актеров. Глупые диалоги. Фальшивые интонации. Вранье про любовь. Фиглярство школяров. Джейн невольно отшатнулась от мистера Нобли. – Ах, дорогие мои, как же чудесно! – Вполне профессионально! Обе надзирательницы ринулись на сцену, поздравления, улыбочки, ну, тут и остальные зрители принужденно приблизились с льстивыми глупыми заверениями. Да, попробуй не заметить среди них двухметрового Мартина. Но Джейн старалась, изо всех сил. – Мисс Эрствайл, – попытался он привлечь ее внимание. Со странной застенчивостью, неуверенностью даже. Чудеса! Джейн поймала пристальный подозрительный взгляд миссис Уоттлзбрук и холодно повернулась к нему. Что ему нужно? Его присутствие делает этот фарс вдвойне нелепым балаганом. Она повернулась к мистеру Нобли. – Благодарю вас, сэр. Вершиной моей творческой карьеры было наше объяснение в любви. Мистер Нобли учтиво поклонился. – На этом позвольте мне удалиться, – промурлыкала она обоим и никому в частности, проскользнув между мужчинами к лестнице. У себя в комнате она вытянулась на кровати, изучая складки балдахина, размышляя, что предел ее мечтаний – лежать, не прокручивая в голове в сотый раз одно и то же. Но что сказал бы ей Мартин этот, если бы… Какая чепуха. Все это ни к чему. Да, но еще мистер Нобли, который чуть было не поцеловал ее! Вот чем стоило утешаться до момента, пока за окнами не займется серенький осенний рассвет. 17 Бойфренд №12. Тэд Харрисон, тридцати пяти лет. К тому времени она уже сдалась, купив дивиди-диски с «Гордостью и предубеждением» (к великому огорчению бухгалтерии пунктов видеопроката). Но с появлением Тэда предпочла убрать их с глаз долой, подальше. Казалось, на этот раз все было очень серьезно. Уже год как они были обручены, вместе завели собаку и даже подбирали имена будущему младенцу. Лишь сам великий день оставался в неизвестности. – Дела пока не блестяще. Еще не время. Но весьма скоро. Так прошел еще год, и она предложила сделать паузу, пока эти самые дела не наладятся. Надеялась, разлука поможет сделать ему решающий шаг. Ей хватило пяти месяцев, чтобы понять, что такого дня никогда не будет. Ему хватило пары недель, чтобы вернуться к разгулу свободной жизни. Что же в этой истории оказалось самым плохим? Хуже унижения, хуже бесплодно потраченных двух лет ее жизни? То, что она осталась даже без собаки. День девятнадцатый Следующим утром Джейн устроилась рисовать прямо в ночнушке. Ей нравился свой портрет, но ухватить вожделенную уверенность во взгляде ей все не удавалось. Памятуя, что буквально она лишь на днях опять взялась за кисти, требовать, чтобы они повиновались беспрекословно, было бы большим нахальством с ее стороны. Она собиралась спуститься к обеду, но за неимением прибора для точного определения времени еще несколько часов провела у второго холста, пытаясь запечатлеть вид на пасторальный пейзаж за своим окном. Получилось что-то в духе «Сумеречной зоны». Но ей понравилось – по крайней мере, поближе к реалиям сего дня. Она отложила кисти, оделась, слегка перекусила тем, что удалось обнаружить, и отправилась на поиски общества. Осталось два дня! Не стоит тратить время попусту – а на что стоит его здесь потратить? Никого не встретив в парке, она сделала еще один круг, побольше – и оказалось рядом с коттеджами прислуги. Похоже на намек, что не мешает загладить свою грубость к Мартину. Она решительно свернула к его порогу. Постучала – никакого ответа. Как ни странно, испытала что-то вроде облегчения. Постучав еще раз, выждала минутку и пошла прочь. Проходя вдоль живой изгороди, она услышала обрывки разговора. Знакомый голос! Всмотревшись сквозь листву, узнала в говорящем полковника Эндрюса, который, живо жестикулируя дымящей сигаретой, рассказывал что-то забавное своему невидимому собеседнику. Потом достал карманные часы, вздохнул, отшвырнул сигарету и сказал: – Увы, но мне пора на работу, – это без тени улыбки на лице. То есть на любовное свидание с мисс Чарминг, надо понимать. Она поспешила прочь, свернув за изгородь, чтобы ее не заметили. Недалеко от парадного подъезда ее нагнал полковник Эндрюс. – А, мисс Эрствайл, я разыскивал вас. Не хотите ли прогуляться верхом? Составить мне компанию? – Я? А как же мисс Чарминг? – Мисс Чарминг предпочла отдохнуть немного. Я же изнываю от желания хорошей скачки, и я… – А вы не перепутали часом меня с мисс Чарминг? – О, не может быть, чтобы я настолько пренебрегал вниманием к вам, что вы поверить не можете… – Нет, но я, пожалуй, тоже отдохну немного. Уверена, вам, полковник, не мешает сделать то же самое. Пора на работу , ну надо же. Так это она – его скучная и такая утомительная работа. А она-то льстила себя фантазией, что разговор с ней – удовольствие, флирт с ней – вдохновение. Нет, всего лишь работа, как тяжко вздыхая, признавался тому невидимому полковник Эндрюс. А может, что, его невидимым собеседником был мистер Нобли? И думает он, конечно, так же? Э-э, ладно, завтра бал, уже завтра долгожданный бал, и разгадка, где и кто этот таинственный мистер Дарси. И чем, и как вся ее история завершится? Только здесь все играют роли, все актеры, как и она сама. Никогда не думала, что попадет в актрисы. Но тогда в чем же смысл бала? И потраченного на Остенландию времени? Вернувшись в свою комнату, она встретилась взглядом с глазами на портрете. Ее собственными, вопрошающими и неуверенными в себе. Ухватить суть величия знатных особ в галерее… Глупая самоуверенность. Искусство и есть глупость плюс притворство. Когда она спустилась вниз к обеду, тетя Сафрония громко вещала на всю комнату: – Приедет все семейство Лонгли из Грандер Холла, с обеими дочерьми, и мистер Бентли. Мисс Хартрайт, вы помните мистера Бентли? Все так же холост, у него теперь четыре тысячи в год. А как он заботится о своей старой матушке! Выносить это вранье теперь было труднее, чем когда-либо. Одно дело знать, что внимание к женщинам, в том числе к ней – для них лишь работа, и совсем другое – слышать это своими ушами. Поэтому внимательные взгляды мистера Нобли сегодня стали невыносимыми. Пожалуй, надо смыться, едва обед закончится. Но, едва все поднялись, мистер Нобли, вместо того, чтобы удалиться к столикам с портвейном, подошел прямо к ней. – Мисс Эрствайл, вы позволите проводить вас в гостиную? Невыносимо видеть, что вам приходится день за днем шествовать позади в одиночестве. – Но это неприлично, мистер Нобли, – тихо возразила она. Господи, она не желает, чтобы ее выставили отсюда, прямо накануне бала. – К чертям эти приличия, – так же прошептал он в ответ. В гостиной он присел рядом с ней на кушетку. – Как успехи в живописи? Значит, это был все же он – тот, кто прислал ей эти краски и кисти. Значит, это был все же не он – тот, кто слушал за кустами причитания полковника. – Как вам это пришло в голову? – Вдруг спросила Джейн. – И как вам это удается? Я хочу сказать, вы умудряетесь задевать меня буквально каждой своей фразой. Мне это совсем не нравится. Но все равно, спасибо за краски. Он ничего не ответил, сделал вид, что ничего не слышал. Стал расспрашивать о ее живописи, кто и что ей нравится, или не нравится. Потом внимательно слушал, какое же это, оказывается, воскрешенное удовольствие – мешать на палитре реальные- материальные краски, а не пиксели на экране монитора. Когда-то смущение и беспомощность недоучки отвратили ее от живописи как таковой, но теперь эта радость вернулась. И стало неважно, что слушать ее – скука смертная, но за это ему и платят, в конце концов. Так что пусть постарается, пусть делает вид, что беседует с самой интересной и удивительной девушка на свете. Черт его побери. Он старался, даже почти улыбался, этот вечно мрачный, согласно сценарию, мистер Нобли. Чуть-чуть, уголками рта. Скалиться до ушей ему не положено, ясное дело. Вдруг, наклонившись, он сказал: – А давайте посмотрим, что у вас получилось. Вот это сюрприз. Ладно, давайте, она идет к себе под каким-то благовидным предлогом, потом и он незаметно исчезает из комнаты. Она поджидает его наверху, в полумраке лестничного пролета, потом они крадутся наверх, в ее комнаты, и закрывают за собой дверь. Там замирают в нерешительности, переводя дыхание. И что теперь? Что еще он решится нарушить? Неужели больше ничего? Она сама не знала, чего хочет, и чего ждет. Но, когда он заговорил, тон был вполне привычно-сдержанный. – Я хотел бы видеть ваш портрет. – Ну конечно, – ответила она почти с облегчением. Ей уже почти нравилось в Остенландии, и не хотелось бы уехать накануне бала. В конце концов, еще всего один день. Она поставила свой портрет на подставку. – Мне не удались глаза, – сказала она. – Ничего подобного. Вполне удались. Они чудесные. Она так и не нашлась, что сказать на это, и достала второе творение – вид из окна. – Ага! – только и сказал он, и потом молчал несколько минут. – Мне больше нравится второй, – заговорил он наконец, – в портрет вложено слишком много усилий, а второй сделан с душой. Вид словно с высоты птичьего полета. Кажется, вы в своей стихии, когда чувствуете себя свободно и даете волю… своим краскам, – заключил он самую длинную речь, какую она от него только слышала. Он был прав, и это было приятно сознавать. При этом он смотрел на ее автопортрет тем же пристальным, странным взглядом, который она так часто ловила на себе. – Думаю, мне пора оставить вас в покое, – наконец произнес он ровным голосом. Что ж… Джейн заглянула в замочную скважину. Никого. Но у двери он внезапно замер, прижавшись спиной к двери, и замер, всматриваясь в нее несколько мгновений. Вот сейчас он сожмет ее в объятьях, и все станет на свои места, она увидит человека под маской актера. Увидит, хорошо ли толстые двери дома эпохи Регентства скрывают настоящие страсти! Но он стоял, слегка улыбаясь, потом сказал: – Я лишь хотел еще раз увидеть ваши глаза. Каким-то образом теперь мои глаза глядят на мир совсем иначе. Что-то меняется, вам не кажется? Он взял ее руку, потом поцеловал ее ладонь. Потом приоткрыл дверь, выглянул наружу для надежности, и через секунду дверь за ним закрылась. Беспокоясь, удастся ли ему ускользнуть незамеченным, она прильнула глазом к дырочке для ключа. Ничего не видно! Но вдруг через отверстие она увидела его лицо по другую сторону двери, увидела его глаза. – Мисс Эрствайл, – прошептал он. – Что, мистер Нобли? – запинаясь, отозвалась она. – Завтра вечером на балу, могу ли я рассчитывать на два первых танца с вами? – Да, мистер Нобли, – задыхаясь от смеха и неудобства позы, прошептала она своему ви- за-дверью-ви. – Значит, до завтра, – подтвердил он, и исчез из поля зрения. Если бы это происходило в действительности! У нее колотилось сердце, и пылали щеки. Но все равно, призналась она своему портрету: – Если такова и есть прописанная терапия – разве это не прекраснейшее на свете лекарство? 18 Парень после бойфренда №12. Джейк Зайгер, тридцати с чем-то лет. Однажды, в ту эпоху, когда они с Тэдом еще не расстались, Джейн спустилась вниз, к почтовым ящикам. И вот, пока она извлекала свою почту из прорези, Джейк, парень из 302-й, открывая свой соседний ящичек, словно ненароком коснулся ее пальцев. – Привет! Как там твой пес? – Уже лучше. Сказали, наверное, какую-то гадость слопал. – Вот и слава Богу, да? – он потрясающе улыбался, у нее ноги стали такими ватными, словно от первого в жизни поцелуя. Он ушел, а она все стояла, пережевывая глупую мысль – он мог бы совратить ее в два счета – ни шанса устоять. Потом пожаловалась на него комнатным растениям… вот вроде и все. А через несколько недель между ней и Тэдом все было кончено. Тогда она вспомнила ту встречу, то странное ощущение, и ей подумалось, что теперь незачем возражать, если ее решит совратить такой парень. И вот наутро, с трудом выждав до десяти часов, с бьющимся от тайной надежды сердцем она пересекла холл, и подошла к двери с номером 302. Всклоченная после сна голова появилась в приоткрытой двери. – Привет, Джейк, у тебя, кажется, тоже есть ролики, может, пойдем покатаемся в парке… – Ради этого ты и разбудила меня в такую-то рань? И, захлопнув дверь, он надо думать уполз обратно в койку. День двадцатый Бальное платье Джейн было белоснежным, словно подвенечный наряд. Кружева и оборки, маленькие жемчужинки по краю лифа и по подолу, низкий вырез, пышные рукава фонариком. И еще длинные перчатки, жемчуга на шее, а прическу скрепляют крохотные белые бутончики. На лице изысканные достижения макияжа века двадцать первого. Ею занималась другая горничная, не эта тупица Матильда. Закончив, она отошла, оглядела Джейн придирчивым взглядом и воскликнула: – Вот это да! Очень многообещающее заключение. Джейн с высоты лестничной площадки быстро оглядела людской водоворот. Большей частью незнакомые джентльмены, в классных черно-белых костюмах. Дамы в белоснежных воздушных нарядах, подхватив шлейфы, улыбаясь, оживленными ручейками перемещались между черными фигурами мужчин и освещенными бесчисленными канделябрами колоннами. Очень похоже на дамскую комнату в Лас- Вегасе, переполненную вечно спешащими невестами – подумалось ей. Тут она удивленно узнала под маской кое-кого из блистательных гостей вчерашних лакеев и садовников. Другие же слишком смахивали на студентов, или на второстепенных актеров, которым здорово не помешают несколько лишних банкнот в кармане – их принадлежность к этой братии с головой выдавал специфический запашок антимоля и затхлого воздуха костюмерных шкафов. Но были и другие дамы, в них легко угадывались клонированные копии мисс Чарминг, мисс Хартрайт, или даже – да, ищущий и исполненный надежды взгляд мисс Эрствайл. Так значит, где-то есть и другие поместья. Где тоже есть гостьи Остенляндии – или это актеры? Кто же тут настоящий? Боже, у нее полный кавардак в голове… Мистер Нобли быстро шел по залу, нетерпеливо перебегая глазами по группкам гостей: белоснежный галстук на шее, угольно-черный костюм – ну обалденно хорош! Увидев ее, резко остановился. Их взгляды встретились – ого! Что называется, приехали, Нобли… Не успел он сделать шаг, как его отсекла дама неопределенного возраста и намерений, с радостным визгом - – О, мистер Нобли! – ринувшаяся ему наперерез. Мистер Нобли стремительно развернулся, и вмиг исчез за колоннами. Но зато появился… мистер Мартин! Тоже белый галстук, и черный сюртук, ищущий взгляд. «Тоже по мою душу?» – подумала Джейн. В миг, когда их взгляды встретились, она поняла, что правда выглядит сегодня на все сто. Все головы поворачиваются в ее сторону, следуя изумленному взгляду Мартина. Он поспешил навстречу, протягивая руку Золушке, с первыми тактами музыки спускающейся по лестнице в толпу незнакомых гостей. – Прекрасное платье, Джейн… то есть, мисс Эрствайл. Могу я пригласить вас на первые два танца? Ох, этот взгляд, знакомый мужской дух, прикосновения, словно они снова в каморке перед теликом, с запотевшими банками в руке. – Мартин, я не могу. Я уже обещала…. – Мисс Эрствайл, – раздался рядом голос мистера Нобли, – первый танец начинается, не угодно ли? Мужчины обменялись столь молниеносными взглядами, что понять их было невозможно. Ну надо же – неужели ревность? Из-за нее? Или какие-то старые счеты? Уходя, она бросила взгляд на слегка озадаченного Мартина, словно извиняясь за свое пренебрежение после пьесы, может и за то, что предпочла шикарного актера реальному земному парню. Хотя трудно сказать, что он мог понять по этим взглядом. Но вот, под руку с мистером Нобли она входит в сияющую тысячами свечей танцевальную залу, где уже звучат первые такты менуэта. Она улыбается всем, улыбается мистеру Нобли, он смотрит на нее, он улыбается тоже. Ну наконец-то. – Вы просто восхитительны, – говорит он таким голосом, что нет сомнений, это правда. Он целует ее ручку в перчатке. Что-то изменилось в нем; наверное, корректировки в соответствии с новой ролью? Скорее всего, она сейчас его новая сверхзадача – вот и хорошо: зачем отказывать себе в последнем удовольствии? Танцоры выстроились в линию; знакомые и не знакомые, конечно и мисс Хартрайт с капитаном Истом, убедительно влюбленными глазами глядящие друг на друга. Бедняжки, если всерьез подпадают под очарование опытных актеров. Взгляните на полковника Эндрюса, обхаживающего мисс Чарминг – а если честно, она не удивилась бы, узнав, что он гей. И не только эти две – все дамы в ожидании чуда, в предвкушении любви. Да, но что же будет наутро после бала? Настал черед занять место в ряду танцоров, Джейн делает реверанс, все предписанные правилами фигуры, даже произносит положенные слова: – Думаю, нам пора о чем-то поговорить. – О чем, простите? – Я вижу, мистер Нобли, вы сегодня не в духе. – Напротив. И вам не удастся вывести меня из равновесия. А ей как раз хотелось этого. Мир актерства начинал утомлять. Слава богу, что завтра вернутся банки шипучки и сырая земля под голыми пятками. Но пока руки мистера Нобли обхватывают ее за талию, кружа в очередной фигуре, его улыбающиеся губы рядом с ее щекой, и она забывает, что сыта по горло актерством и актерами. Ладно, но тогда пусть это продолжается вечно. Музыка стихла; мистер Нобли решил, что ей не помешает стакан прохладительного – и быстро отошел. Надо же. Какая неслыханная предупредительность с его стороны! Поделиться примерно теми же мыслями к ней подскочила ее тетушка Сафрония. – Никогда не видела подобного внимания с его стороны! Джейн, он ведет себя, как влюбленный по уши! И неудивительно, ведь ты сегодня затмила всех! Расчувствовавшись, дамочка чмокнула Джейн в щечку, и она уловила легкий аромат табака. Вот это да! Стоп – а что, если тот невидимый собеседник за кустами и была эта ее «тетушка»? Сколько поразительных секретов! Разве Остен писала мистику, а не честные любовные романы? Но уже вернулся мистер Нобли с бокалом пунша, с тем выражением на лице, которое никому не даст шанса отбить у него восхитительную партнершу. – Вам не нравится бал? – спросила она. – Напротив. Никогда не был так счастлив, но дело вовсе не в бале…, – начал было мистер Нобли, но тут заиграла музыка, и парочки пошли по проходу мимо них, выстраиваясь для следующего танца. Мистер Нобли удержал ее за руку, и прошептал: – Джейн Эрствайл, если вы окажетесь последней на этой земле, с кем мне доведется говорить, я умру счастливейшим из смертных. Я бы предпочел, чтобы люди, музыка и шум исчезли навсегда, а мы остались наедине. Я мог бы смотреть на вас, слушать вас, и только вас одну бесконечно. – Вы – и такие комплименты? – Да, комплименты, но не пустые слова. Клянусь, это правда. Наступил их черед в фигуре, он подхватил ее, закружил, вел ее, не отрывая от нее глаз. У Джейн пересохло в горле. Пока играла музыка, говорить было невозможно, но можно не сомневаться, что мисс Эрствайл и мистер Нобли составляли самую яркую и гармоничную пару в зале. Но дело в том, что никакие они не мистер и мисс. Ей стало жарко, голова кружилась – ситуация хуже, чем до Остенландии. Она слишком увлеклась – разве ты этого хотела, тетя Кэролайн? Как ей теперь уносить отсюда ноги? Джейн, сделав реверанс, ускользнула на свежий воздух, пока мистер Нобли умолял ее задержаться, всего на два слова… – Мистер Нобли! Как я рада встретить вас здесь! – воскликнула подскочившая к ним незнакомка, вся в кружевах и кудряшках. Интересно, это старая знакомая, или же по долгу службы он навещал гостей в других «поместьях» время от времени; скажем, когда делал вид, что отправляется на охоту? Мистер Нобли забормотал какие-то извинения шустрой даме, но Джейн уже скользнула в соседнюю комнату. Кажется, там мелькнула высокая фигура Мартина. Нет, ее перехватила непреклонно сильная рука. – Мисс Эрствайл! Опять мистер Нобли! Боже, сейчас его можно принять за самого Хитклифа! Не выпуская ее руки, он, с уверенностью завсегдатая лавируя в коридорах, провел ее в погруженную во мрак библиотеку – а зачем во время бала нормальным людям свет в библиотеке? Только тут он освободил ее руку и, не слишком твердо, но так же блокируя ей путь к отступлению, проговорил: – Извините меня. – Пока и на том спасибо. Джейн, деваться все равно некуда, опустилась в кресло. Он, нервно потирая подбородок, расхаживал перед ней: туда-сюда, туда-сюда. В темноте (прям как в спальне, ехидно подумала она) он казался почти плоским силуэтом, лишь иногда дальний отсвет прорисовывал его подбородок, отражался в его глазах. Наконец, растерянно взъерошив волосы, он начал: – Я должен был увести вас оттуда, где все смотрят на вас, следят за нами. Это невыносимо. Рухнув в кресло рядом с ней, он схватил ее за руку. Господи, опять, синяки будут, подумала Джейн. У него что, хронический хватательный рефлекс – что-то вроде нервного тика? – Помнится, при первой встрече вы заметили, что самое верное – первое впечатление. Вы правы в отношении себя; но и я не ошибался в ту минуту – вы опасная женщина, я в опасности потерять голову от любви. – Неужели? – Господи, и ничего остроумнее у нее не получилось! – Да, я знаю, это звучит абсурдно; вряд ли кому приходило в голову, что такое возможно. Я и сам не представляю, когда, в какой момент что-то в моих чувствах стало меняться. Когда вы играли в крикет с капитаном, шутили, смеялись – я уже ревновал вас, как последний дурак, и я так хотел бы быть на его месте… И вот сегодня… ваша красота… ваши глаза… я покорен, и не могу больше таиться, я не могу молчать. Знаю, глупо надеяться на взаимность, но ничего, кроме надежды мне не остается. Рукой, затянутой в перчатку, он сжал ее руку. Прямо как тогда в парке, во второй день. Надо же. А ведь словно год прошел. – Теперь слово за вами, только вы можете облегчить мои страдания. Быть всегда рядом с вами, быть вашей опорой – это предел моих мечтаний. Скажите, могу ли, смею ли я надеяться? Он замер в кресле – да, мучительная агония безнадежно влюбленного сыграна неплохо; Джейн смотрела на него, как зачарованная. Он вскочил и опять заходил по комнате, потом остановился перед ней с выражением мучительного отчаяния на лице: – Ваше спокойствие убийственно, как кинжал. Скажите же мне, мисс Эрствайл, могу ли я надеяться на взаимность? О, какой блаженный, восхитительный миг! Но с каждой минутой чувство это убывало, утекало прочь, как тончайший песок сквозь сжатые пальцы – не удержать его. Это все притворство, искусная игра. Пусть будут примитивные поцелуи на ковре – но искренние. Да, жизнь полна убожества, упущенных возможностей, убийственно нудных и дел и забот. Но среди уродства реальной жизни есть место и драгоценным мгновениям красоты – аромату сентябрьских персиков, искреннему тихому смеху, очарованию света и тени. Настоящие мужчины тоже встречаются на белом свете. Вот и отлично. Мартин первым за много лет дал ей возможность бездумно наслаждаться восхищением – собой, им, мужчиной, способным дать женщине почувствовать себя раскованной в любовных играх, а не дурехой, зацикленной на мыслях о дне собственной свадьбы. – Я не знаю, я… Что она бормочет? Но она действительно растерялась. То, что он говорил, было пошло, глупо и неискренне, все это вытряхнуто из пыльных книг. Но сам он – его глаза, его голос, ощущение его рук… Но он актер. Попробовать, что ли, подыграть ему? Если получится, может, и запомнится, как записанное на киноленту. – Мисс Эрствайл, поверьте, я совершенно искренне… – И напрасно. Я вас прекрасно поняла, поверьте, но с меня довольно. Все было замечательно, и я старалась, и так далее – но с меня хватит, – она говорила до странности быстро, нервно разглаживая юбку руками. Выражение его лица изменилось. Он опустился перед ней на колени, заглядывая ей в глаза, и сказал таким искренним, серьезным тоном, какого она от него никогда не слышала: – Вам нехорошо? Что с вами? Эта перемена смутила ее. Темные глубокие глаза смотрели пристально и сочувственно, и суровость черт при таком близком расстоянии испарилась без остатка. Но стоп, и это лишь игра. – Я вас совсем не знаю, – сказала она просто. – Вижу, я слишком поторопился, простите меня, – сказал он, поднимаясь и отводя взгляд. – Надеюсь, будущее все изменит. . – Мистер Нобли, – четким голосом заговорила Джейн, входя в роль, – благодарю вас за столь лестную для меня речь, но принять ваше предложение ни сейчас, ни в будущем я не смогу. Уверена, найдется достаточно дам, которые не устоят перед такими перспективами… – Но только не вы, – сказал он с убедительной печалью. Каков талант, однако – Джейн не могла не восхищаться им. – Но не я. Как не мучительно, выслушав, все же отказать вам, я благодарна этому случаю за то, в чем теперь твердо уверена – это совсем не то, чего я хочу в жизни. – И чего же вы хотите? Нет, я серьезно. Чего именно вы хотите? – Чего-то и кого-то реального. – То есть вы имеете в виду некоего садовника? – Это вас не касается. Не будем об этом. – Что же, искренне пожелаю вам счастья, мисс Эрствайл. – Э-э, хватит вам, можно уже называть меня Джейн, – сказала она; и видно, забежала вперед, ибо он растерялся. При Регентстве называть по имени можно разве что невесту… – То есть я не имела в виду, что согласна и мы помолвлены… Господи, ерунда какая. Я чувствую себя полной идиоткой. – Дураком оказался здесь скорее я. – Значит, нас здесь двое, – грустно улыбнулась она. – Мне пора. Мистер Нобли поклонился. – Удачного бала. И она ушла, поражаясь, как это сказала ему «нет», этому воплощению дарсизма, мешавшему ей свободно наслаждаться жизнью. Ах, как же легко наслаждаться реальной жизнью. Слышите меня, Кэролайн? И первым же, кого она увидела, еще не остыв от экстатического восторга сцены предложения и отказа, был Мартин, который оказался не Теодором, а: – Прошу любить и жаловать, я теперь мистер Бентли, богатый землевладелец, ибо возникла нужда в танцующих роботах для дам. Эта роль мне дозволена при условии, что я буду помалкивать, – пояснил он, выразительно указывая глазами на миссис Уоттлзбрук, подозрительно сверлившую их глазами из другого угла комнаты. – Тогда нечего болтать, пойдем танцевать, – потащила она его на середину, в конец ряда танцующих. И, пока не стихла музыка, она наслаждалась танцем с самым лучшим, высоким, стройным танцором в этом зале. Пока не заметили, что к ним решительно устремилась суровая миссис Уоттлзбрук. Не сговариваясь, они бросились прочь, по коридору, потом по лестнице и вот они на улице – но куда дальше? По мокрой-то траве? А прекрасное ее платье? О нет, верный рыцарь подхватил ее на руки, спасая прекрасный наряд беглянки. За высоким частоколом живой изгороди, где их не увидят, он поставил Джейн на землю. – Это и есть ваши владения, мистер Бентли? – Ах, да, конечно. Я самолично огораживал этот газон. Понимаете, нынешние садовники никуда не годятся. – Знаешь, а ведь я должна была обручиться с самим мистером Нобли. Но ты все испортил. – Ну, прости. Я ведь предупреждал – всего пять минут наедине – и ты пропала. – Именно. Я почти уже решила прекратить все эти игры с парнями, но ты все испортил. – Послушай, только ничего серьезного, ради Бога, я ведь просто… – Окей, расслабься, я именно этого и хочу. – Рад слышать, – он притянул ее к себе. – Ты изменилась, знаешь. И я скучал по тебе, ты можешь себе представить такое? – Рада слышать. – Надеюсь порадовать тебя не только этим, – он на мгновение обернулся, потом добавил, – прости за то, что наговорил тогда. Женщины лишь играют здесь в любовь, пока их мужья заняты важными делами. Я только потом догадался, что тебе нужно что-то серьезное. Я был потрясен, что ты предпочла меня… – Мартин, уже теплее. – Я был поражен, сражен, восхищен… э, я не очень-то мастер выражаться, знаешь. Но, если честно, ты похожа на мою сестру. – Да ну? – Да, она свой парень, такая забавная… – Вполне твоем вкусе, значит? Он схватил ее на руки, прижал к себе, и они стали целоваться. – М-м-м, нет, не совсем. Она меня так никогда не целовала, честное слово! Он покружил ее в воздухе, мурлыча какой-то примитивный ритм, а потом поставил на пенек, так что они оказались одного роста. – Мартин, а тебя не выгонят – за это? – Сейчас мне решительно все равно! – А если я заступлюсь за тебя – это поможет? – Возможно, по крайней мере, заранее спасибо. Воспоминание о расставании ее не порадовало. Но… – Знаешь, я ведь могу остаться на пару дней – поменять свой рейс. Остановлюсь в отеле, в Лондоне – никаких шпионов от миссис Уоттлзбрук. И ничего серьезного тоже, я обещаю, просто одно голое удовольствие. Он широко улыбнулся. – Как я могу отказаться! Лишить себя удовольствия увидеть твою попку – в штанишках и без! 19 Бойфренд №13, Джимми Раймер, тридцати восьми лет. С исчезновением жениха, а главное, собаки, Джейн фактически выпала из жизни. Почти все вечера она сидела дома. Ну, если не задерживалась на работе. Весело, да? Примерно так прошел целый год, она привыкла избегать встречаться взглядом с «противоположным полом». Добрая Молли пыталась свести ее с кем-нибудь из приятелей мужа, но безрезультатно. Но оказалось, она и еще один парень по имени Джимми в одно и то же время, одной и той же дорожкой каждое утро проходили через Централ-парк. Волей-неволей они познакомились. И начался очень необременительный роман, словно по договоренности без выяснений отношений, рефлексий о прошлых удачах и неудачах и тому подобного. Так продолжалось целых пять месяцев. Но однажды она отметила, какой неприятный у него смех – словно храпит и фыркает одновременно. Да какая ерунда! Как можно в любимом человеке обращать внимание на такие мелочи? Тем не менее однажды ночью она проснулась, словно от хорошего пинка и внятно сказала себе – мистер Дарси никогда бы не позволил себе храпеть. Теперь она ходила через парк совсем другой дорожкой. День двадцать первый В самый последний день Джейн не захотелось спускаться к завтраку. Все утро она сама рассеянно-лениво укладывала-перекладывала свои вещички, отказавшись от услуг горничной. То и дело подходила к окну, рассеянно поглядывая на притихший осенний парк, в задумчивости нацарапала расческой на подоконнике – Кэтрин Хитклиф, подумав, добавила – и Джейн. Когда же наконец спустилась вниз, дом показался ей каким-то притихшим, неопрятным и затхлым, словно с похмелья. Столовая для завтраков пуста, столы завалены неубранными тарелками с остатками еды, на шкафах подносы со скрюченными и подсохшими уже бутербродами. В бальной зале по углам обрывки, мусор, на подоконниках бокалы из-под пунша. В гостиной смирно-чинно в одиночестве читал полковник Эндрюс. Она не стала мешать ему. А выйти и пройтись напоследок по парку она заставить себя не смогла. Вдруг ее сердце не перенесет разлуки? И потом, там прохаживаются под ручку, тихо беседуя, мисс Хартрайт с капитаном Истом. Не хотелось им мешать. Она повернула обратно, и в коридоре столкнулась с мисс Чарминг. – Уезжаете, значит? Ну, чиаааооо! Я останусь еще на денек – очень хочется посмотреть на тех, кто нам на смену приедет. И надо им внушить, что на моего полковника нечего и рассчитывать! – Ну так прощайте, Лиззи, душечка моя, – и Джейн чмокнула ее в щечку. – Знаете, они ведь настоящие. Верно говорю, как дважды-два. Обычно все спрашивают перед отъездом, вот я и говорю как в подарок, на прощание, чтобы не очень удивлялись. – Неужели? Спасибо… Джейн совсем была сбита с толку. Кто и в чем настоящий? Проходя через библиотеку, она заметила в уголке знакомую неподвижную фигуру. Заслышав ее шаги, он оторвал взгляд от книги. Пришлось и ей остановиться. – О, мистер Нобли. Доброе утро. – Вы не спускались к завтраку. – Гуляла в парке. И прощалась со старым славным домом. – Весьма новым, вообще-то. Построен в 1809-м. Господи, неужто ему охота продолжать эту игру. Ей хотелось схватить его и встряхнуть как следует – может, тогда проснется в нем живой человек? Но сказала: – Раз уж мы встретились, вам лично мое спасибо за прекрасные каникулы. Может, и жаль, что не окончилось все по-другому. Мистер Нобли гневно передернул плечами, сердито сверкнув глазами. Что, продолжает играть роль оскорбленного и отвергнутого? Или это проявление унижения его актерской гордости? Или она бессовестно лишила его существенной финансовой премии, раз он не преуспел с помолвкой? – Очень приятно было познакомиться, мисс Эрствайл. Нам будет вас очень не хватать. – Неужели… Я все хотела спросить – а у мистера Нобли есть имя? – Уильям. Знаете, вы первая, кто захотел это знать. За сим ничего не последовало, потому что подали к подъезду экипаж, и Джейн, а следом и Амелия в последний раз вышли на крыльцо, сопровождаемые бравым полковником Эндрюсом и капитаном Истом, бросающим выразительные взгляды на мисс Хартрайт. Они прошли между рядами прислуги, сели в карету и тронулись в обратный путь, синхронно помахивая ручками безутешно проливающей слезы тетушке Сафронии и ее живописно дрожащему на ветру белому платочку. Мистер Нобли даже не потрудился выйти на крыльцо. А то, что Мартина не видать среди слуг, даже к лучшему. В аэропорту она поменяет билет, и вечером встретится с ним в одном замечательном уютном баре. Не успела карета свернуть за угол, как из дома вышли двое мужчин – и один толстяк, представьте себе, явно в костюмчике с плеча бедняги мистера Темплтона! Второй же был очередной, весьма свежий кавалер для новых барышень. Что же, игра продолжается, уехала она отсюда, или еще нет. Амелия сняла шляпку и в восторге сжала руку Джейн: – Ах, как было здорово! Лучше всех прочих каникул! А я была здесь уже четыре раза, – заговорила она на чистейшем американском наречии. – Так вы не англичанка? – Нет, нет, просто я после первого приезда сюда стала заниматься с репетитором. Тот первый раз – это был просто кошмар! Но занятия очень помогли, и я теперь словно родилась заново, в той эпохе. Если мы живем рядом – могу рекомендовать вам этого чудодея. Поверьте, вы не пожалеете. – О нет, спасибо, я больше не приеду сюда. – Почему же? Ваш муж считает, что это чересчур дорого? Мужчины не прочь иметь милую женушку, но у них нет ни сил, ни желания делать ее счастливой. Пусть тогда раскошеливаются. Если же будет упрямиться, могу дать в помощь моих адвоката и психотерапевта. Я дам вам их карточки. Джейн даже немного отпрянула в сторону. Она посмотрела на соседку, словно увидела ее впервые. Заметила чуть отросшие за три недели у корней темные, а не блондинистые волосы. – Вообще-то я не… – А вы видели, как мы с капитаном Истом встретились тогда, в первый раз? Если честно, я не знала заранее, что это будет тот же актер, что и год назад. Вообще-то я сама напросилась в коттедж, в прошлый раз в доме были такие ужасные две девицы, что я их с трудом выносила. Но, пока не появился Джордж, мне было там просто скучно. Но он такой… Я бы не отказалась запереться с ним на ночь в отеле, даже с риском оказаться потом на бобах – то есть на алиментах, ну, ты меня понимаешь! Надеюсь, мы с ним встретимся здесь через год, впрочем, если и нет, они с мисс Хартрайт уже обручились, так что дело сделано! Могу попробовать что-то другое, в духе Лиззи Беннет, например. А как мистер Нобли? Хорошо целуется, да? Он не в моем вкусе, но тебе подходит – и знаешь, это он придумал разыграть дело так, словно тот сотовый – это мой. Чтобы тебя не отправили отсюда. Он был здесь в прошлый раз, и я даже начала было влюбляться в него, но тут появился неотразимый Джордж Ист. Правда, наш роман кончился разрывом, но и в этом есть своя прелесть, это придает игре особую остроту. Ну, вот мы и прибыли! Знаешь, так жаль всякий раз уезжать, но если честно, я уже умираю как хочу к массажисту. И Амелия, выскочив из кареты, впорхнула в тот же самый трактир «Белый Олень-или- Осел», а Джейн еще минуту сидела неподвижно, под успокоительное покачивание кареты. Значит, Амелия ничем не отличается от мисс Чарминг. И актеры, конечно, думали о ней так же. Но все позади… все. Сейчас она выйдет, переоденется в свои одежки, а потом встретится с Мартином (и больше никаких Дарси!). Вся такая новая и раскрепощенная. И-эх! Итак, все атрибуты бывшей мисс Эрствайл отправлены в шкафы миссис Уоттлзбрук (воркующей напоследок с образцовой гостьей Амелией), и даже дивное, почти подвенечное платье повешено в шкаф без малейшего колебания. Прежняя Джейн проливала бы слезы сожаления, воображая себя перед алтарем, рядом с Мартином… но теперь это совсем другая Джейн. И это здорово. Куда лучше вспомнить ощущение плотно облегающих джинсов и свободной рубашки, под которыми только бюстгальтер и трусики – и никаких корсетов. Немного странно и уже непривычно, но как же удобно – например, можно вот так вскинуть ногу выше головы, или с легкостью усесться на пол. Она поймала свое отражение в зеркале – свое ли? Это так она теперь выглядит? Куда подевалась прежняя Джейн? Она вспомнила, как в этой комнате совсем недавно она, неловкая и скованная, училась танцевать с Мартином – всего три недели назад! С ней ли это было? – Ах, Джейн! – к ней подбежала Амелия, и, взяв ее за руки, сочувственно сказала, – Я только что узнала о вашем финансовом положении… простите, я ведь не знала! – И, обняв ее, прошептала ей на ушко, – Но не отказывайтесь от своих надежд, дорогая, ни за что! – Никогда и ни за что, – сказала Джейн. Разве объяснить этой благополучной замужней даме, что она здесь с прямо противоположной целью – навсегда освободиться от бессмысленных иллюзий. Джейн устала ждать, пока хозяйка распрощается с любимой клиенткой, но наконец Амелия (на самом деле Барбара, как выяснилось) упорхнула в неизвестном ей направлении. Хозяйке надлежало выполнить свой долг по отношению и к такой маловажной особе, как Джейн. Принесли чаю, и начался равнодушный допрос: – Надеюсь, у вас все же завязался увлекательный роман с одним из наших джентльменов? – Да, но не с одним из ваших актеров, если говорить честно. – А! Но неужели вы не знаете, что Мартин тоже один из них, – сказала миссис Уоттлзбрук. Что? Джейн осторожно поставила чашечку на блюдце. – Но он просто садовник. – Да, конечно, но прислуга тоже наготове поддержать возможное любовное приключение. Мы давно поняли, что не все гости выбирают ведущих актеров; некоторые из-за заниженной самооценки, некоторые просто предпочитают – как бы поточнее сказать – более вульгарный стиль? Или простонародный дух? Джейн молчала. У нее просто перехватило дыхание. Наконец, она через силу выговорила: – Вы это серьезно? – Ну конечно же! Он мне обо всем докладывал, так что мы в курсе – и о баскетболе, и обо все прочем тоже. Вы не первая, кто увлекся нашим Мартином, он ведь так хорош! – Да, очень. – Вы же понимаете, что здесь не публичный дом, мисс, так что я бы никогда не позволила вам зайти слишком далеко, не так ли? Когда Мартин предупредил, что становится горячо, пришлось принять меры, – с явным удовольствием откровенничала миссис Уоттлзбрук. – Тем не менее, хотя нельзя назвать вас нашим идеальным клиентом, мисс Эрствайл, мы обязаны были позаботиться о том, чтобы вы получили свою долю романтического приключения. – Меня зовут Джейн Хейз. – И автомобиль у крыльца готов доставить вас в аэропорт, мисс Хейз. Надеюсь, вы готовы к отъезду? – Безусловно. – Надеюсь, я не слишком огорчила вас, – сказала дама с безмятежной невинной улыбкой. – Конечно, я стараюсь каждой клиентке подобрать мужчину ее мечты. Но вкусы женщин порой так причудливы… вы ведь меня понимаете? – Разумеется. Джейн боялось, что сейчас ляпнет что-то несуразное, и как утопающий, ухватилась за первую же мелькнувшую в голове идею. – Да, и это будет прекрасной концовкой для моей статьи. – Вашей… статьи? – она недоверчиво впилась в нее взглядом. – Ну, вы же знаете, что я работаю в издательстве журнала? – Джейн подхватила легенду вдруг с неожиданным вдохновением. – Моя статья о Пембрук Парке – хорошая идея редактора, правда? Давно мечтаю, что меня переведут в штат! Нет, она никогда не строила таких планов, более того, зуд художника теперь как никогда не давал ей покоя, но она не позволит глумиться над собой этой надутой гусыне. Последнее слово будет за ней! – И поскольку я являюсь представителем прессы, обязательства соблюдать тайну, подписанные мной, лишены всякого смысла. Миссис Уоттлзбрук застыла, но морщинки на лбу и остекленевший взгляд показывали, что хозяйка Парка лихорадочно соображает, какому адвокату ей надо позвонить, и немедленно. Ах, какое удовольствие, какой цирк! – Я не знала… я бы тогда… – видно, миссис Уоттлзбрук совсем растерялась. – Не стали бы разыгрывать унизительный спектакль с сотовым, или фарс с Мартином. Вы полагали, что я никто. Так и есть, но не мой журнал. Тираж более полмиллиона, знаете ли. А моя статья вряд ли будет лестной для вас. – Вдруг она кое-что вспомнила, – А, да, вы не скажете мне имя мистера Нобли? – Э, а, Дж… Джонатан. Джейн насмешливо хмыкнула, и, сделав издевательский реверанс в джинсиках в обтяжку, выскочила за дверь. 20 Мартин из Шеффилда, двадцати девяти лет. Он целовал ее так, как можно было только мечтать. Он смог убедить ее в том, что перед ней невозможно устоять, и что, может быть, стоит влюбляться время от времени. Но он оказался актером, играющим роль простого садовника, который играет роль джентльмена на балу вымышленного имения в Остенландии, куда она поехала в надежде покончить с муками дарсимании. Значит, он просто чурбан. День двадцать первый, окончание Дорога до аэропорта тянулась бесконечно. Джейн покрутила радио, нашла что-то рок-муз- громкое, пытаясь настроить себя на агрессивную волну. Недопустимо погружаться в глухую тоску. Гнев – более продуктивное чувство. Тупица. Идиотка. Это она уже о себе. Впрочем, Мартин ничем не лучше. Уж во всяком случае, не лучше всех бывших. То же можно сказать и о мужчинах вообще. Да, знала же, что для него по любому это не могло быть всерьез, но то, что он лишь играл предписанную роль – делало ее положение унизительным вдвойне. Она-то полагала, ему льстило то, что она была единственной искренне чувствующей среди притворщиц. Но нет, в итоге все равно она попалась в его сети. Даже собиралась поверить в зарождение каких- то чувств в мистере Нобли. Но какое значение имеют мнение и чувства актеров? Важно лишь то, что благодаря Мартину в ней проснулась женщина, на которой рано ставить точку, рано ставить клеймо старой девы, если хотите. А благодаря мистеру Нобли оказалось, что сказать «нет» мистеру Дарси – вполне реальное дело. Романтические фантазии – это воистину убийственный наркотик для женщины. Никто не идеален, даже мистер Дарси во плоти. Но все же существует на свете и для нее мужчина. Никогда не стоит отчаиваться. Кончились бесконечные пейзажи за окном лимузина, она снова в здании аэропорта. Еще более двух часов до посадки, и она бездумно прошлась по магазинчикам, купила дурацкий бестселлер с роботами на обложке, потом нашла свой выход номер три, уместилась перед ним в пластиковое сиденьице, и как раз попыталась сосредоточиться на строчках никчемной книжки… Когда громкоговоритель аэропорта настойчиво и внятно возвестил во всеуслышание: – Мисс э… Эрствайл, вас просят подойти к стойке обслуживания пассажиров терминала номер три. Мисс Эрствайл просят к стойке третьего терминала. Это фантастически прозвучавшее здесь имя сработало безошибочно. Она поднялась, словно сомнамбула, среагировав на нужное заклинание. Что, если у нее за спиной уже выстроились тележурналисты с камерами наизготовку, а любители очередного риэлити- шоу уже рассматривают ее на телеэкранах? Она нервно оглянулась. Аэропорт был заполнен привычно-безразличным жужжанием. Да, на этот раз ей даже не хватило чувства юмора, чтобы хоть дух перевести. Она бесконечно долго пробиралась сквозь препоны служб проверок и безопасности, и цоканье ее каблучков отдавалось набатом в ушах. Словно аэропорт был пуст, и масса человеческих тел не могла приглушить этот пульсирующий резонанс. У стойки терминала номер три круто завитая брюнетка любезничала с кем-то, и этот некто был чертовски, поразительно естественен и элегантен в своих синих джинсах и свитере родом из двадцать первого нашего века. Что, не нашлось умного адвоката, успокоить потрясенную душу хозяйки Остенландии? Тут мужчина у стойки заметил Джейн и выпрямился, подавшись к ней навстречу. – Джейн. – Мартин. Так это ты звал? – Отрывисто спросила она. А нечего теперь ходить вокруг да около. – Джейн, извини, я собирался обо всем рассказать тебе сегодня, в общем, мы ведь можем еще и сегодня вечером, если… – Ты ведь актер, – сказала она так, словно актер и ублюдок – синонимы, всякий знает. – Да, но, но… – он оглянулся по сторонам, словно в отчаянных поисках карточек с подсказками. – Но все равно ты отчаянно влюблен в меня, – подсказала она, – ведь я такая невероятная красавица, что ты сразу перестал притворяться. И я похожа на твою сестру. Ушки яркой жизнерадостной брюнетки развернулись, словно локаторы, в их сторону, хотя при этом глаза ее упорно не отрывались от экрана монитора. – Послушай, Джейн… – И конечно ты бросился со все ног в аэропорт, сгорая от неутолимой любви, а совсем не потому, что миссис Уоттлзбрук умирает от ужаса при мысли о том, что я могу накатать о Пембрук Парке. – Да нет же! Конечно, я и врал, и притворялся, и никогда не был особо фанатом НБА, но чувства могут зародиться, даже если… – Чувства могут зародиться – это тоже миссис Уоттлзбрук придумала? Мартин закусил губы от досады. Она вдруг вспомнила, что расследование Молли зашло сразу в тупик – наверное… – Тебя зовут не Мартин Джаспер. – Ну, вообще-то Мартин. И тут рядом с ней оказался некто уж совсем невероятный, несмотря на знакомые бакенбарды и униформу джентльмена, правда, в свободном полупальто поверх этого великолепия. Ой, бейсболка на голове делала его почти неузнаваемым. Заметив ее, этот покрасневший и вспотевший от бега человек выдохнул с явным облегчением. Джейн стояла, разинув рот в самом прямом смысле этого слова. Никогда, в самых своих смелых и отчаянных мечтах не смогла бы она вообразить себе, что мистер Нобли способен сломя голову броситься за ней в аэропорт. Она сделала шаг назад, словно наткнулась на привидение, сразу споткнулась обо что-то и свалилась бы к его ногам, если бы мистер Нобли не подхватил ее. Может, в этом и есть предназначение такого современного прибора для пыток, как высокие каблуки? Вместо старомодных обмороков? Чтобы мужчинам приходилось иногда спасать нас от падения. Фу, какие глупости. Но приятно такое подумать… Он явно неохотно разжал руки, отпуская ее. – Вы еще тут, а я уже испугался было, что… – но тут он увидел Мартина. – Что вы здесь делаете? Теперь брюнетка, не таясь, смотрела на них во все глаза, что-то выстукивая на клавиатуре, верно, нечто очень-очень срочное. – Мы с Джейн сблизились за это время, и я… – начал было Мартин. – Сблизились… Это все чушь собачья. Одно дело – дурачить перезрелых пресыщенных дамочек, которым плевать, кто ты таков на самом деле, но это уж чересчур. – Он взял ее за руку. – Это все вранье. Я не мог сказать тебе раньше, но он просто актер. – Я знаю, – сказала Джейн. – Да? – Нобли растерянно замолчал. – Так что же ты здесь делаешь? – Спросила она устало. Это стало походить на балаган. – Я хотел сказать тебе, – он оглянулся, потом сдернул дурацкую бейсболку, провел рукой по волосам, подходя к ней вплотную, и тихо сказал, – прости, что приходится говорить это здесь, в неромантичной обстановке, но… – он смял и сунул кепочку в карман. – Я проработал там четыре года. И все женщины, приезжавшие туда, были одного пошиба. Но уже с первой нашей встречи тогда, в парке, я почувствовал, что ты не такая, ты настоящая, искренняя. Он взял ее за руку. Вот это да, скорее по привычке мысленно сказала она себе. Она не собиралась этому верить, нет уж, спасибо. Тут Мартин картинно закатил глаза, а Нобли как-то неуверенно и неловко отступил назад, словно только что обнаружил, что между ними недопустимо малое по Правилам расстояние. – Знаю, у тебя нет причин, но я хочу, чтобы ты смогла поверить мне. Тогда в библиотеке, я хотел сказать всю правду, но я не решился, не мог и представить, как ты отнесешься к этому. Так что сказал ровно то же, что и всем. И твой отказ – это был словно удар по физиономии – никто еще не отказывал мне! Это стоило пережить, поверь мне. Хотя правда, сначала я не думал, что на меня это так подействует, но потом, когда ты уехала, я понял, что никогда не прощу себе, что потеряю тебя потому, что мы встретились, когда мне пришлось играть навязанную мне роль. – Ох, Джейн, – протянул Мартин, – да не может быть, чтобы ты попалась на это. – Не смей говорить со мной таким тоном! – взорвалась Джейн. – Я тебе не подружка, а ты вообще наемный жиголо. И не смей звать меня Джейн. Для тебя я мисс Эрствайл! – Ну, не мне это говорить! Там все заодно, вся команда – все играют на одной сцене. Глупо было не понять этого с самого начала. Да и ты сама разве не развлекалась со всеми вместе? Ловила такой же кайф на каникулах, как и остальные. И потом, можно подумать, поцеловать тебя – это так уж противно. – Так противно? – Я имел в виду как раз наоборот, – и Мартин, похоже, вспомнил о своей сверхзадаче: очаровать женщину. – И мне нравилось это, ну, кроме шипучки, разве что. Так что, если будешь писать статью, знай, что вовсе не все было притворством. Джейн поняла, что уже ничего не понимает. Особенно, когда и мужчина с другой стороны, сказал примерно то же самое, но уже с безнадежностью в голосе: – Было и настоящее, ты не могла не чувствовать это, несмотря на все притворство, на все эти костюмы и корсеты. – Несмотря на притворство , как же, продолжаешь играть даже и сейчас, – с насмешкой вмешался Мартин, – повернувшись почему-то к любопытной брюнетке. Наверное, угадал в ней союзницу. – Ревнуешь, ну надо же. Не к кому, а к чему, интересно бы знать, – презрительно процедил Нобли, – может, к тому, что не дослужился до джентльменов? Но в садовниках тебе самое место. Мартин ринулся на него, но Нобли остановил его ударом кулака в грудь, и оба очутились на полу. Самое интересное, что Джейн, бросившись наперерез, оказалась там же, между ними. Теперь оба дрались за честь помочь ей подняться на ноги. Так что свалка еще продолжалась какое-то время, а Джейн барахталась посередке, пытаясь оторвать одного от другого. Когда ей это удалось, и они оказались, наконец, на расстоянии, оба обрели возможность говорить, вернее, ругаться: – А ты вообще гей! – Вдруг прорычал в сторону Мартина Нобли. – Кто – я? Ничего подобного – это Эдгар гей! – Что еще за Эдгар?– спросила Джейн. – Это другой садовник, помнишь, я… Но тут бесстрастный голос у них над головами возвестил, что начинается посадка на ее рейс. Брюнетка явно огорчилась. А мужчины стояли, словно побитые собаки, по обе стороны от высокой и стройной неотразимой красавицы Джейн. – Ну вот, ребята, мой час пробил, – мелодично пропела она. Мартин как-то сразу стал ниже ростом – длинные ноги, что ли, подкосились? Нобли же смотрел на нее серьезно, без тени улыбки. Она посмотрела внимательно сначала на одного псевдо, потом на другого. Оба, пожалуй, самые классные парни из ее знакомых, и уж факт – из тех, кто когда-либо приударял за ней. А она непреклонно-демонстративно отвергает обоих. Супер. Вот это да, вот так история! – Благодарю. Все было очень мило, – сказала она и вознамерилась делать ноги. – Джейн! – Нобли удержал ее за плечо. – Пожалуйста, Джейн! Он взял ее за руку, и, не поднимая на нее глаз, прижал к своим губам. Как трогательно! Она улыбнулась, и, удерживая его руки в стороне от своей особы, слегка коснулась щекой его щеки. Услышала его легкий вздох. – Спасибо, – прошептала она ему на ухо. – И скажи миссис Уоттлзбрук, что все только к лучшему. И быстро пошла прочь, не оглядываясь, не слушая их протесты, и так и шла, улыбаясь, через все кордоны и проверки, к выходу на самолет. Какая превосходная последняя точка; особенно хороша тем, что чистая импровизация. И что дальше? Кем она теперь будет – хищником или жертвой? Жизнь покажет, тетушка Кэролайн. В самолете она плюхнулась в свое кресло у окна, мысленно отметила внушительные габариты тетки, заполнившей соседнее кресло, и стала рассеянно следить за суетящимися на летном поле людьми. Ее мысли беспорядочно блуждали вокруг да около случившегося в Остенландии. Интересно, как долго эти три недели будут реальностью, удивительным приключением в ее жизни? Когда они станут казаться далеким и фантастическим сном? – Извините, мэм, – некто до ужаса знакомым голосом обратился к ее соседке, – но у нас с подругой оказались места в разных местах самолета. Не согласитесь ли вы, не будете так добры поменяться со мной местами? У меня очень удобное место в том ряду, и выход совсем рядом. Это был он. В самолете. До сих пор все в том же Регентства эпохи маскараде – сюртуке и жилете с замысловатым платочком на шее. Дама поспешно кивнула, освобождая место, не решившись, видимо, противиться существу в таком экзотическом наряде. Она лишь бросила полу-опасливый, полу-сочувственный взгляд на Джейн. Мистер Нобли, а это был именно он, уселся рядом с ней. – Как вы поживаете? Меня зовут Генри. Так значит, это действительно Генри Дженкинз. – А я Джейн, как всегда, – выдавила она в полной растерянности. Он так неуклюже пытался прицепить ремень безопасности, что ей рефлекторно захотелось броситься на помощь старорежимному джентльмену. Стоп, хотя Правила остались позади – этот порыв родом из репертуара прежней Джейн. Она теперь охотник, помни об этом! Но откуда это ощущение, что она – взлетает! Пока только она. Покосившись сначала на ремень на животе, она проверила, не оторвались ли ее ноги от пола? – Вообще-то я не ожидала, что у миссис Уоттлзбрук такие длинные руки. – Она тут ни при чем, – сказал Нобли-Генри. – Меня никто не посылал тебе вдогонку. Просто я… не мог не попытаться. Знаю, это чистое безумие, и билет денег стоит, но могу ли я хотя бы проводить тебя до дома? – Знаешь, это тебе не прогулка по парку. – А я сыт по горло прогулками в парке. Тон его речи заметно изменился, стал проще, естественнее, однако в целом Генри от мистера Нобли мало отличался даже теперь. – Правда, билет стоит бешеных денег, и я рад, что ты летишь не первым классом. Хотя я предпочитаю морем – ненавижу самолеты. – Мистер… Э-м, послушай, Генри, вообще-то еще не поздно выйти отсюда. Дело в том, что никакую статью ни в какой журнал я писать не собираюсь . – При чем тут журнал? – И я совсем не богачка, я почти нищая. – Я знаю. Уж это миссис Уоттлзбрук разнюхает доподлинно. – Так зачем за мной бежать-то? – Я и пытался объяснить. Я не смог устоять перед тобой. – Этого не может быть. – Но это факт, хотя сначала и я не был рад такому повороту событий. И ты все время исхитрялась безумно раздражать меня. Четыре года мне вполне удавалось избегать увлечений женщинами – а в Пембрук Парке это легче легкого. Так что все шло путем, все было прекрасно, я был на верном пути к тихой одинокой и безвестной могилке, как тут… – Какая ерунда! Ты же знаком только с мисс Эрствайл! – Слушай, я все же актер. И сразу понял, что притворяться обмана ради ты совершенно не способна. Так что все три недели были в моем распоряжении, и я хотел бы еще. Нет, по правде, сначала не хотел, я предпочел бы оставаться в свой скорлупе. Потому я и выбрал этот Парк, где не бывает настоящих людей. И то, что ты появилась среди них, казалось полнейшей бессмыслицей. Хотя, а в чем он, этот смысл? – А ни в чем, – убежденно сказала Джейн. – Но все же… Я понимаю, это наглость с моей стороны на чем-то настаивать… У меня не было времени на размышление, я просто купил билет – но я не романтик, ни боже мой. Но все же… можешь мне сказать, а чего ты хочешь? – Чего я…? – Серьезно. Я помню, ты сказала, что чего-то реального – но и я живой, в конце концов. Так чего же? Она пожала плечами, и ответила просто: – Счастья, наверное. Я привыкла мечтать о таком, как мистер Дарси, чтобы все, как в кино. Странным образом это признание убедило ее, что безнадежные фантазии, киношное чувство счастья в прошлом. – Понятно. Ну а как ты думаешь, – сказал он неуверенно, – у меня есть шанс? Джейн невесело улыбнулась. – Я и себя-то теперь не узнаю. Как заново родилась. И не знаю, чего хотела бы сейчас. Для мисс Эрствайл мистер Нобли был бы пределом мечтаний; но это в Остенландии. Или мы все еще там? Может, мне так и не удастся сбежать оттуда. – Знаю, глупо надеяться или ждать решения прямо сейчас. Но, если ты дашь мне шанс, если у нас будет время… Он откинулся назад, и теперь пристально смотрел на нее. Ах, как ей нравилось, как он смотрит, и еще вопрос, кто из них двоих в большей опасности влюбиться, теперь, когда их глаза так близко, и когда так трудно устоять перед взглядом глубоких темных глаз. – Послушай, я должен признаться, что совершенно не гожусь для небольшой интрижки. Знаю, сейчас рассчитывать на твое согласие нереально, но хочу, чтобы ты знала – я хотел бы как минимум вечности. Он смотрел вперед, не на нее, но это и к лучшему. Потому что она уже была близка к панике. Так что же, ее охота окончилась, не начавшись, и даже прежде, чем она покинула эту страну? Она посматривала то в окно, заметив, что самолет пришел в движение, то на сидящего рядом человека – значит, теперь он никуда не сбежит из самолета? Молли, представляешь, кажется я нашла такого впечатлительного и упрямого, как я сама, человека! – И куда же мы направляемся? – спросил он. – Домой, в Нью-Йорк. – Отлично. Там найдется работенка для привлекательного английского актера, как ты думаешь? – Во всяком случае, найдется уйма ресторанов, которым всегда нужны официанты. – Тоже верно. – И полно театров, конечно. Думаю, ты будешь хорош в комедиях. – Ну да, я всегда оказываюсь в смешном положении. – Но не в унизительном. И вдруг она взяла его за руку, переплетая свои и его пальцы. Это получилось у нее, вернее у них, так естественно, что она опять растерялась. Как все странно, и разве реально? Что же из этого получится? – Скажи, что общего у тебя с мистером Нобли? Каков ты сам? – Уоттлзбрук подбирает актеров, близких характером к ролям. Мы же не пару часов на сцене, предстоит неделями жить в образе, импровизировать свои диалоги. Но есть и исключения, как Эндрюс, который по жизни гомосексуален. – Да, я почувствовала это, – задумчиво сказала она. – Но слушай, ведь ты моя фантазия, не могу же я просто так взять тебя в свою жизнь, словно багаж какой. Вообще-то мне полагалось разочароваться в тебе и забыть о Дарси навсегда. – Мисс, а не приходило ли вам в голову, что это вы – моя фантазия? Но в эту минуту лайнер напрягся, готовясь к рывку в небо, и Генри окаменел, сжимая побелевшими пальцами подлокотники кресла, будто усилием воли пытаясь удержать машину на месте. Вряд ли бы он услышал ее ответ. Впрочем, полет долгий, так что вопросы и ответы подождут. Кроме главного – это надо узнать сейчас. – Генри, скажи, что же из всего этого было на самом деле? – Все. Во всяком случае, точно этот миг, я сейчас умру от страха! Самолет поднимался к солнцу, дивный полуденный свет заливал бесконечное небо, и теперь она могла рассмотреть его лицо, и заметить маленький шрам на лбу, и представить, каким он был в детстве, и каким станет в старости. Итак, цепочка из прошлых бойфрендов рухнула безропотно, как домино, пока не остался один из них. Почему же последний не может остаться навсегда? И она убрала разделяющий их подлокотник, поднырнула под его руку, так что теперь он поневоле обнимал ее, а она провела рукой по его щеке, бакенбардам, уже слегка колючему подбородку. Он попробовал взглянуть на нее, но ужас в его глазах полностью не исчез и теперь, и Джейн рассмеялась. – Как ты можешь так легко переносить это? Весь ужас несущейся куда-то груды металла, под которой только километры воздуха, и ничего больше? И она поцеловала его, Господи, как это сладко, а особенно приятно чувствовать, как постепенно расслабляется его тело, и наконец он даже смог прошептать где-то у ее уха: – Я знал, что тебя есть за что любить. Теперь уже это он обнимал и целовал ее, по-настоящему, изголодавшимися, страстными губами, и она поняла разницу между любовью и игрой в любовь, которой она забавлялась с Мартином. Позже, после многочасовых разговоров в темноте, она сможет внятнее сформулировать главное отличие. Генри целовался так, как разговаривал с ней – полностью и всерьез поглощенный ею и тем, чем они занимаются в данную минуту. А сейчас, в вышине, они целовались, словно впервые в жизни, потрясенные этим сближением настолько, что спустя какое-то время Генри совершенно забыл о своем ужасе перед полетами. Генри Они сошлись высоко в небе, в самолете, и целовались большую часть полета. Так что над Атлантикой это стало немножко похоже на любовь. И приземление в аэропорту, кажется ничего не испортило, так что, когда они перешагнули порог ее нью-йоркской квартирки, они согласились с тем, что тут им никакая миссис Уоттлзбрук не сможет помешать. И первым делом, пока он возился где-то на кухне, любимый сборник DVD с «Гордостью и предубеждением» был торжественно извлечен из чудом уцелевшего растения, чтобы занять почетное место на полке в ряду прочих дисков.