Тифлис и Тифлисский уезд объявлены на военном положении.

Избиение евреев и интеллигенции в Нижнем Новгороде «черной сотней» при содействии полиции и казаков.

В Туле началась забастовка рабочих оружейного и патронного заводов.

Сормовские рабочие отправили в Нижний дружину для борьбы с «черной сотней».

Богданов закончил чтение и устало откинул голову. Постоловский взял тонкие листки швейцарской бумаги и, заглядывая в них, стал что-то чиркать себе в блокнот карандашом. Красин барабанил пальцами по столу.

– Старик оторван от нашей практики. Он прав во многом, но не во всем. – Богданов окутался папиросным дымом.

– Я думаю, товарищи, что Старик прав, потому что он лучше нас видит конечную цель нашего движения, – сказал Красин. – Мне, например, кажется, что в нынешней обстановке он придает чрезмерное значение всем этим «листкам» и «дневникам», что десяток «македонок» сейчас важнее сотни «листков», но, наверное, почти убежден в этом, я не прав, а прав именно он.

Во всяком случае, необходимо усилить нашу литературную деятельность, и прежде всего издать «Рабочего». Это уж ваше дело, у меня сейчас голова занята в основном проблемами химии.

Через час Красин вышел из подслеповатого, правым боком ушедшего по самое окошко в землю домика, владения машиниста Брестской дороги Ермолаева. Вокруг была глухомань – лабиринт заросших лопухами уличек и переулков Петровской слободы. Мимо заборчиков, под цветущими кронами огромных лип, сквозь лай цепных псов Красин вышел к знаменитому ресторану «Яр», взял лихача и поехал к еще более отдаленному от центра ресторану «Эльдорадо», местечку, пользующемуся в Первопрестольной очень сомнительной репутацией. При слове «Эльдорадо» мужчины в московском «обществе» строго и несколько отвлеченно покашливали в кулак, а московские дамы пронзительно смотрели на этих мужчин.

В «Эльдорадо» Красин увидел двух-трех знакомых московских промышленных тузов с молоденькими барышнями. Тузы, багровые от смущения, делали вид, что не знают или не замечают друг друга. Красин построил свой путь через зал так, чтобы не обойти ни одного из промышленников, и с каждым предупредительно раскланялся, а барышням целовал ручки. Оставив за спиной близких к обмороку пузачей, он приблизился к столику, за которым его дожидались Павел Грожан с девушкой Наташей и Струна – Надя. Надя была одета очень нарядно, на нее, усмехаясь и перешептываясь, смотрели два эльдорадских завсегдатая, наглые порочные мерзавцы. Девушка чувствовала их взгляды, краснела, комкала платок и вдруг, увидев Красина, радостно улыбнулась и как бы потянулась к нему.

Встреча в «Эльдорадо» была назначена для того, чтобы Надя могла проводить Красина в Петровско-Разумовское, где по ночам упражнялась в стрельбе берговская боевая дружина.

Красин велел принести шампанского, игриво и даже несколько вольно шутил с девицами, оживленно расспрашивал Грожана о Ницце, откуда тот якобы только вернулся. На самом деле Грожан приехал из Батума, где вместе с Камо и Енукидзе переправлял через границу партию оружия.

Наконец все четверо вышли из ресторана. Грожан и Наташа уехали в центр на извозчике, а Красин и Струна двинулись в противоположную сторону, на запад, что тоже не могло вызвать никаких подозрений, ибо почти в любом домике этого района барин в светлом летнем костюме со своей красивой девушкой могли найти комнату для свидания: жители «эльдорадской долины» охотно занимались и этим промыслом.

Было еще светло, закат тускло светился за ветвями старых тополей, но когда они подошли к нужному им месту, стемнело окончательно. В душной ночи слышались только лай собак да скрип гармоники.

Надя шла впереди Красина вдоль забора по узкой тропке и иногда оглядывалась, глаза ее мелькали средь ветвей, как звездочки. Красин чувствовал себя очень странно, неловко, у него вдруг перехватило дыхание, он резко потянул вниз галстук. Надя остановилась, отодвинула две доски и скользнула в парк.

– Здесь мне придется взять вас за руку, – с хрипотцой сказала она.

– Позвольте уж мне это сделать, – с нелепым смешком сказал Красин, протянул в темноте руку и коснулся Надиного плеча. Движением слепца он спустился от плеча к локтю и сжал этот локоть от злости на себя, пожалуй, сильнее, чем требовалось.

Они пошли по темной аллее. Надя двигалась в полном мраке так уверенно, что Красину на миг даже показалось, что его влечет в темноту какое-то молодое лесное животное…

– У меня такое ощущение, что вы видите ночью, как кошка, – сказал он.

– Почти, – сказала девушка, – но все-таки, Леонид Борисович, зажгите на всякий случай спичку.

Красин чиркнул спичкой. Девушка поднялась на цыпочки и прочла вслух маленький плакатик на березовом столбике:

– Сосны Сукачева. Посадка 1886 года… Ровесницы, – тихо засмеялась она.

– Что? – удивился Красин.

– Сосенки эти – мои ровесницы, – совсем тихо произнесла она.

Спичка погасла, и фигура девушки мгновенно пропала во мгле.

– Теперь нам куда? – с нарочитой сухостью спросил Красин и кашлянул, взял да еще и кашлянул, как на заседании, словно ему совершенно безразличен возраст этих сосен.