Шрифт:
Странно, и Галя и Дорджа нисколько не были подавлены грозной стихией: они были настолько чужие в этом ущелье, что им было весело вдвоем. Так, без причины… Никому не было до них никакого дела. Сотни людей — из мехколонны, с ближайшего строительно-монтажного поезда, лесорубы-комсомольцы, счетоводы из Управления строительства дороги, няньки из детсада, вооружась лопатами, раскидывали снег. Торговая сеть ставила свои палатки — Гале было весело пить лимонад из горлышка бутылки, стоя в снегу под жарким июньским солнцем.
А потом было еще веселее: в авральной суматохе юноша и девушка играли в снежки. В тревоге аврала, какой бывает лишь в минуты больших пожаров или землетрясений, Дорджа и Галя бегали вокруг чемоданов и играли в снежки. Подумать только — в июне! Нападал Дорджа. Он уже поработал лопатой, отобрав ее у какого-то старика, а теперь, голый по пояс, сухощавый и смуглый, гонялся за Галей, забрасывая ее снежками.
— Вот тебе! Вот тебе! Хорошо?.. Хорошо?..
Галя защищалась, закрыв лицо руками.
— Да, тебе хорошо…
И оба смеялись, не отдавая себе отчета в том, как переломилась их безмятежная мирная поездка, как нарушилось течение их жизни… Какое это имело значение!
— Вот тебе! Вот тебе! Хорошо?..
— Да, тебе хорошо…
5
По временной автодороге, вьющейся вдоль железнодорожного полотна, мчались два «газика» и ЗИЛ. Встречный грузовик поспешно свернул — начальство! У края лавины они остановились. Вылезли инженеры.
Начальник строительства, не выйдя из машины, отдавал распоряжения. К нему со всех концов бежали люди. Кирилл Кириллович Калинушкин — тучный мужчина в белом кителе и в путейской фуражке со сломанным козырьком. В ухе — шнурок от слухового аппарата, в нагрудном кармане — батарейка. Поглядывая по сторонам, он мастерил из газетного листа бумажного гуся. За спиной у него маячил Спиридонов, главный инженер, сухощавый и скучный, с завязанным горлом.
— Паровоз бы вытолкнуть! В снегу по самые колосники!.. — кричал подбежавший машинист.
— Возьмите бульдозер. Скажите — я приказал, — отдавал распоряжение Калинушкин. — Верховая мех-колонна, говорит Калинушкин… — склонялся он над ящиком рации, установленным на сиденье между ним и шофером. — На каком пикете у вас граница лавины?..
— Движение прервано, пожалуй, на месяц, — вздыхал за его спиной Спиридонов.
— Ну, это ваша интер-тре-пация… Солдат надо вызвать…
— А вот и следователь приехал, — вздыхал Спиридонов. — Запахло жареным…
— А это суеверие, — с неожиданным юмором возразил Калинушкин.
Из подъехавшей машины действительно вылез чернявый и длинный как кочерга Селивон, следователь местной прокуратуры.
— Жертвы есть? — так он поставил вопрос ребром, подойдя к Калинушкину.
— Помилуй бог, это ж свободный участок.
— Материальный ущерб?
Калинушкин слегка подергал за хвост своего бумажного гуся.
— Цыплят по очереди считают. А вообще-то лето погибло, самый сезон.
— Кто несет ответственность?
Калинушкин наклонил голову.
— Не слышу…
— Кто должен был предусмотреть?
— Автор проекта, но…
— Точнее, инженер Летягин?
Калинушкин ответил не сразу.
— Я вижу, следователь ведет допрос по всей форме. «На месте происшествия».
— Разговор предварительный. Но моя обязанность…
Калинушкин подозвал одного из рабочих.
— Вы из местных? Случались раньше лавины?
— Такого и старики не упомнят, — ответил рабочий.
— Вот вам ответ, — сказал Калинушкин следователю и пояснил: — Никто не мог предвидеть.
В эту минуту в стекло машины перед носом Калинушкина влепился снежок.
— Галочка? — крикнул Калинушкин, не веря глазам.
Галя подошла к машине.
— Я тоже гляжу, а это сам Кирилл Кириллович, дядя Рика!
— На практику? Хорошо!
Калинушкин заметно повеселел.
— Вам-то хорошо, а мне чемодан руки оттянул. Вот вам письмо от папы.
— Видишь, как нам хорошо… — рассеянно говорил Калинушкин, пробегая глазами письмо старого товарища. — Красиво?..
— Ужасно! — восторженно согласилась Галя, не понимая иронии. — Яблони в цвету и снег…