Том 2. Стихотворения и поэмы 1891-1931
вернуться

Волошин Максимилиан Александрович
Шрифт:

Памяти И. А. Крылова

Меж нас, назад тому полвека, Жил добрый дедушка Крылов, И нет в России человека Кто б из его правдивых слов Не почерпал житейских правил, Не повторял его речей Из басен тех, что он оставил На пользу родины своей. Он нас учил, как поучает Старик в семье своих внучат, И правду жизни облекает В чудесно-сказочный наряд. Но то была семья большая, Вся наша русская земля Кругом, от края и до края, Была тогда его семья. И эти речи проникали Глубоко в русские сердца, Мы их с издетства повторяли И не забыли до конца. Да ведь и правда! Нет другого, Кто б был настолько нам родной И память дедушки Крылова Не позабудется толпой. И вот тебя мы вспоминаем И через даль былых годов Тебе, как внуки, посылаем: «Спасибо, дедушка Крылов!»

9 ноября 1894

Жизнь («Я вышел утром. Предо мной…»)

Я вышел утром. Предо мной Земля сияла красотой. Сквозь бледный розовый туман, Святым восторгом обуян, Смотрел я вдаль. Манили взор Вершины белоснежных гор, Что далеко в лазурь ушли, Там, на краю самой земли. И бедной персти слабый сын, Я от сияющих вершин Не в силах взор был отвести, И, полон чудною мечтой, Решился я туда идти. И я пошел. Передо мной Был чудный путь. За садом сад, Цветов воздушный аромат… То здесь, то там журчал ручей, Колонны стройных тополей Тянулись вдаль за рядом ряд. Там вился дикий виноград – Навес их сплетшихся ветвей Над головой повис моей. Мне было весело идти. Встречались люди по пути, Но чем я дольше шел тропой, Сильнее становился зной, Всё меньше зелени, цветов – И легкий звук моих шагов Стал тише, тверже, но верней. Простор лугов, садов, полей Давно остался уж внизу. Был полдень. Голову мою Потоком пламенных лучей Палило солнце все сильней. Еще пустынней стал мой путь, Хотелось лечь и отдохнуть. Но я всё шел, всё шел вперед: Кто ищет света – тот найдет, – Так думал я. А зной пылал; От раскаленных солнцем скал, От груд набросанных камней Он стал еще, еще сильней. На высоту, где лишь орлы Чертят широкие круги, Да вьются молнии, блестя, Взбираться смело начал я. С трудом, цепляясь за кусты, Держась за выступы скалы, Изломы острые камней Иль продираясь средь шипов, Ногой дрожащею своей Ища опоры меж кустов, Я выше, выше, выше лез. И надо мной был свод небес, Да горы, горы без конца Ушли далёко в небеса. Случайно вниз я поглядел И, пораженный, обомлел. Вдруг закружилась голова И я упал. Но как? куда? Не помню, право. И когда Глаза с трудом я вновь открыл, Я был один, лишенный сил, Разбитый, раненый, больной, Во прах поверженный борьбой. Уж вечерело. Солнца луч Венчал верхи гранитных круч. Но и последний луч исчез В лазури дремлющих небес. И вот, во мраке одинок, Как ветром сорванный листок, Я думал с страстною тоской О тех, сиявших красотой Вершинах, чудных и немых, – Стремленьях дум и грёз моих. Но я не видел больше их! Давно вершины облекла Немой и мертвой ночи мгла. Припав горячей головой К холодным, смоченным росой, Гранитным плитам, я рыдал. И вторил мне лишь ветра вой В глухом ущельи между скал, Да отдаленный моря гул. И, утомленный, я заснул…

24 ноября 1894

Феодосия

Пророк

Ему должно расти, а мне умаляться.

Иоанн. III, 30
I
Толпами идут к Иордану евреи – Явился великий пророк в Иудее. Как Божия буря, свободно, сурово, Гремит по долинам могучее слово: «Я глас вопиющего в дикой пустыне: Пути приготовьте для Господа ныне! О вы, порожденье ехидны и змея! Еще ведь не поздно! Покайтесь скорее! Секира лежит уж при корне у древа. Покайтесь! Страшитесь Господнего гнева! Зане он засохшее древо подкосит И в пламя обрубки негодные бросит. Господь вас отвергнет, сыны Авраама, Рассыпет по миру, сожжет ваши храмы, И лучше воздвигнет для высшей награды Из этого камня достойные чада. Покайтесь! Покайтесь! Креститесь водою! Иной и сильнейший грядет к вам за мною, Чьей обуви даже, с молитвой немою, Не смею коснуться греховной рукою. Чрез пламя и духа Он даст вам крещенье, И смертью своею свершит искупленье!»
II
Закованный в цепи, пророк вдохновенный Сидит в заключеньи, немой и согбенный. Не льется, как прежде, потоком сурово Чрез горы и долы могучее слово. Жестокой неволи мертвящая сила Пророка свободную волю сломила, И пали на камень холодный в бессильи В размахе могучем орлиные крылья. И мгла беспросветная горестной ночи Смежила орлиные зоркие очи. Но вот до темницы, где узник томился Молва долетела: в стране появился Учитель великий, чьей силой слепые Прозрели и видят, и ходят хромые, Пред кем мертвецы из могил воскресают, И буря и волны пред ним утихают. Он учит законам любви и смиренья И людям грехов обещает прощенье. И радостью узника взор засветился: «Народ маловерный! Мой путь совершился. Уж тот, о котором учил я в пустыне, Меж нами во славе является ныне! Мои же умолкли суровые речи И грозное слово пророка Предтечи Потонет без вести, как искры мерцанье В великом и вечном блестящем сияньи. Мой подвиг окончен. Мой долг – умалиться. Так всё по писанью должно совершиться!»

6 декабря 1894

Феодосия

«Черные тучи грядою…»

Черные тучи грядою Весь небосклон облегли, Горы синеют и тонут В мутной туманной дали. Всё так томительно серо, Тяжесть лежит на груди. Мгла и туман предо мною, Мгла и туман позади.

21 декабря 1894

«Быстро промчались весенние грозы…»

Быстро промчались весенние грозы – Лучшие песни счастливой весны. Листья опали с поблекнувшей розы, Скрыты под ними все лучшие грёзы – Сердца святые мечты. Годы проходят, проносятся годы, Круче становится жизненный путь. Грозно растут роковые невзгоды И в ожиданьи ночной непогоды С болью сжимается грудь.

<Декабрь 1894

Феодосия>

«Тяжелые думы, горячие слёзы!..»

Тяжелые думы, горячие слёзы! Опять вы со мною – я радуюсь вам. Во мне оживили вы прежние грёзы И властно зовете к забытым трудам. Как это ни странно – я радуюсь горю. Когда моя жизнь спокойно течет, То мысль засыпает – и тихо по морю, Житейскому морю челнок мой плывет. И я засыпаю, довольный собою, Счастливый безоблачным счастьем своим, Счастливый, как счастлив ребенок порою, Играющий в жмурки с ребенком другим. Когда ж соберутся свинцовые тучи И ветер завоет, и вал заревет, Тогда в ожиданьи беды неминучей И мысль встрепенется и дух оживет. Сокрытые силы стремятся на волю И мыслию хочешь всю жизнь обнять, Клянешь с отвращеньем счастливую долю И хочешь работать и хочешь страдать. Но миг пронесется, пройдет возбужденье – И снова я счастлив, не знаю чему, Без мыслей, без дела, без дум, без волненья По тихому морю спокойно плыву.

20 февраля 1895

Феодосия

Народные песни

Песня могучая, песня народная! В чем твоя сила великая? Сила поэзии, сила свободная, Мощь необузданно-дикая? Где ты находишь огонь вдохновения? В битве ли с Божьими грозами? В жизненной ль школе труда и терпения, Вечно стоящих угрозами? Или сама эта сила могучая Входит в сердца неизвестных избранников И выливается громом созвучия И утешеньем несчастных изгнанников, Нищих, скорбящих, терпящих несчастия? Что эта сила, стихийно свободная? Ум пред тобой сознается в бессилии, Песня могучая, песня народная!