— Старик еще у вас? — спросил мужской голос.

— Нет, а кто это?

— А где он?

— Его увезли в больницу, кажется… С кем я говорю?

— Это Анатолий Николаевич, — голос сразу стал тише и суше.

— Полковник?

— Вы в курсе дела?

— Какого дела? — И вдруг сообразив наконец, что происходит, она накинула полотенце на плечи (ей стало холодно) и попросила: — Пожалуйста, только трубку не бросайте.

Полковник не бросил трубку, но молчал.

— Вы для него что-то узнали? — спросила Лиля, непроизвольно двигая полотенцем. — Узнали?!

— Не по телефону, — после длинной паузы выдавил полковник.

— Хорошо… Хорошо… Конечно… Вы можете ко мне приехать…

В ванной все еще шумела вода. Лиле стало совсем уже холодно стоять вот так посреди комнаты с телефонной трубкой в руке и с полотенцем на плечах. Она глянула на незашторенное окно и почувствовала неловкость от того, что кто-нибудь из соседнего дома может ее увидеть, подвинула полотенце, прикрывая грудь.

«Куда я лезу?.. Зачем? — подумала она, туго закручивая краны. — Ведь зарежут, как кролика!.. Все равно… И так и так зарежут. — Она с неожиданной силой растирала и растирала собственное тело. — Любое дело нужно доводить до конца. — Кожа покраснела, а руки с мазохистским упорством продолжали водить по ней полотенцем. — Все-таки это были обыкновенные санитары… Может быть, я преувеличиваю? У страха глаза велики. Наверное, его отвезли в областную больницу. Со „скорой“ в это время можно только туда. Она вспомнила отчетливо, как старик медленно падал ей на руки и как почти бесшумно входили в дверь эти самые санитары. Самые обыкновенные, только непонятно, кем они были вызваны. Так что разыскать будет нетрудно, если еще есть кого разыскивать…»

Думать о вирусе, от которого погибли десятки миллионов людей, она не хотела. Она почти полностью поверила старику, но возвращаясь мысленно к рассказу Д.Д., чувствовала, что сию же минуту сойдет с ума, и отметала эту проблему, вытесняла ее из головы, оставляла на потом.

Прежде чем открыть дверь Анатолию Николаевичу, Лиля, уже одетая в тщательно выглаженное белое платье, поискала туфли в цвет, не нашла и сунула ноги в желтые высокие босоножки. Она опустила шторы на окнах и только после этого шагнула к двери и дернула замок.

Полковник — он прошел по двору очень быстро, от машины к подъезду, это Лиля успела увидеть в окно — стоял очень-очень долго внизу в ожидании лифта, потом долго поднимался. Теперь она была совершенно спокойна. И когда металлическая дверца лифта распахнулась, невозмутимым взглядом встретила гостя. Ни слова не говоря, пригласила его пройти в квартиру.

— Хотите что-нибудь выпить?

По его лицу можно было понять: полковник испытывает сильное неудобство, может быть, страх и пытается это скрыть.

— Нет, не хочу!

— Тогда я поставлю чайник.

Лиля сидела в кресле, закинув ногу на ногу. В полутьме раскачивалась желтая босоножка. Она поднималась и опускалась напротив начищенного блестящего сапога.

Полковник встал посреди комнаты. Лиле было смешно: такой сильный и такой напуганный.

— Вы, наверное, спешите?

— В общем, да. Я узнал, о чем вы просили.

— Я лично вас ни о чем не просила. — Она понизила голос. — Сильно боитесь?

Почему-то в правой руке полковник нервно комкал свежую газету. Было такое впечатление, что газета обжигает его грубоватые длинные пальцы.

— Бояться уже нечего, — сказал он и вдруг опустился на стул. — Но хотелось бы хоть что-то сделать… — Он продолжал комкать газету, и было ясно, что, кроме белого пятна платья, он ничего не видит, настолько погружен в свои мысли и ожидания.

— Что вы узнали? — спросила Лиля.

— Да, конечно… — Газета оказалась зажатой между двумя руками. — Инфицированный солдат накануне ездил в областную больницу в качестве сопровождающего.

— Кого же он сопровождал?

— Раненных во время учебных стрельб.

— Во время учебных стрельб бывают раненые?

— Да, это случается. Допустимый процент погибших на учениях около трех.

— И это все, что вы хотели мне сказать?

Тонкая кривая улыбка вдруг исказила официальное лицо и напугала Лилю. Полковник протягивал ей газету.

— Что это?

— Прочтите… Это ничего… Это я достал из почтового ящика… Ее туда, вероятно, положили утром. Но вот незадача… — Голос его не по-военному дрожал. — Вынул только час назад…

Сделав над собою усилие, Лиля взяла газету.

— Почитайте, почитайте… Может быть, вы мне что-нибудь объясните?.. Вы почитайте пока, а я, если разрешите, сам поставлю чайник.

Он двигался по квартире, как слепой. Было слышно, как сапоги задевают за что-то. Что-то сыплется. Потом он заперся в ванной и включил воду. Лиля развернула газету. Это был «Знаменосец», орган местного Совета. Датирована газета была сегодняшним днем, и на первый взгляд ничего особенного собой не представляла. Речь Горбачева на первой полосе, заметка о подготовке демонстрации, заметка о юбилее в Доме архитекторов.