— Бог мой, как правильно ты говоришь! — воскликнул мухтар. — Я всегда придерживался такого же мнения, но безумцы не слушают мудрых и иной раз даже отвечают пулей на увещевания.

Он опять понизил голос до шепота и признался, что он всегда был последователем умеренного клана Нашашиби, но так как экстремисты из семьи Хуссейни забрали при поддержке англичан большую силу, а их вождь муфтий Хадж Амин руководит террористами из Дамаска, так как большинство умеренных старейшин из клана Нашашиби полетели со своих мест за попытки прийти к соглашению с евреями, так как второй мухтар Кафр-Табие — человек Хуссейни и смертельный враг нашего мухтара и т. д. и т. п. Словом, ясно как Божий день, что не было у нас друга надежнее, чем мухтар Кафр-Табие, и самое малое, чем мы можем отплатить ему за преданность, это назначить его в новом еврейском государстве на теплое местечко, например, на должность сборщика налогов или инспектора дорожного транспорта. И само собой, повесить второго мухтара и всю его семью.

Наконец, после торжественных заверений в вечной дружбе и добром соседстве он отбыл. На Реувена его шарм нисколько не подействовал, но я невольно залюбовался старым разбойником. Как убедительно он врет, и как неубедительны наши разговоры на равньх при всей их правдивости! Это одна из причин, почему англичане любят их и терпеть не могут нас. Мы только и делаем, что демонстрируем англичанам свою лояльность, а арабы тем временем их надувают. Но ведь англичане и не ожидают от арабов честности. Таковы правила игры. У англичан существует старая тонкая политика в обращении с туземцами. Туземцы их забавляют. Для англичанина в порядке вещей эксплуатировать туземца и так же в порядке вещей — ожидать от него удара в спину. А с нами им трудно. Мы для них не туземцы, а иностранцы, а это разные вещи. Комплекс превосходства сосуществует с комплексом неполноценности, и в то время, как туземцы способствуют, в основном, развитию первого, иностранцы питают второй. А демонстрация нашей лояльности делает нас для англичан только более подозрительными.

Воскресенье

Слава Богу, возвращается из больницы наш казначей Моше, так что на следующей неделе после общего собрания я освобожусь от временно занимаемой мной должности и вернусь к своей работе. Но сначала придется подготовить годовой отчет, что задача довольно неприятная. Хотя понятно, что первые три года мы будем работать с убытком и только на пятый год начнем выплачивать арендную плату за землю и ссуду Национальному фонду, все же довольно уныло выглядит такого рода баланс:

До сих пор единственными источниками нашего дохода были первые урожаи пшеницы и ячменя с трех акров земли, молоко и масло из нашего коровника и несколько фунтов продукции с птицефермы и огорода, а также зарплата наших товарищей, работающих на хайфской цементной фабрике, и помещенные в рубрику «разное» деньги, полученные от продажи золотых часов, которые Макс получил от своей нью-йоркской тетушки ко дню рождения.

Однако у киббуцной бухгалтерии есть своя волнующая сторона. Основной графой нашей арифметики является не фунт, а рабочий день и расход на каждого человека в день. «Рабочий день» — это количество работы, произведенное одним киббуцником за восьмичасовой рабочий день. Стоимость рабочего дня варьируется в зависимости от отрасли хозяйства. Она рассчитывается путем деления суммы годового дохода от, к примеру, молока и масла на количество рабочих дней, затраченных в коровнике. Эту сумму работник теоретически зарабатывает в день. Денег он, естественно, не получает, сумма поступает в кассу киббуца. Чем меньше затрачено рабочих дней на каждый фунт продукции, тем доходнее отрасль и, учитывая амортизацию, таким образом мы можем судить о рентабельности. Как во всех новых поселениях, стоимость рабочего дня у нас очень низкая: теоретически мы зарабатываем ежедневно по три шиллинга и шесть пенсов. Конечно, этот расчет касается только тех, кто занят на работе, приносящей доход. Работа поваров, раздатчиков, швей, прачек и т. п. дохода не приносит. Почти половина членов киббуца занято такого рода непроизводительным трудом. Таким образом, доход от рабочего дня должен по крайней мере вдвое превышать затраты на ежедневное содержание (то есть питание, одежду и общественное обслуживание) на душу населения. Увы, расходы на содержание все еще составляют два шиллинга и девять пенсов.

Что меня действительно поражает, так это статистически выраженная причудливая картина того, сколько времени требуется средней цивилизованной личности в разумно организованном обществе на удовлетворение элементарных нужд. В настоящее время в киббуце Башня Эзры проживает 36 взрослых (37 основателей минус 5 мертвых плюс 4 новичка). Теоретически общее количество рабочих дней составляет 36x365= 13140, Из них 6624 тратится на труд, приносящий доход, то есть труд на поле, в саду, в оливковой роще, коровнике, птицеферме, при уходе за овцами, на техническое обслуживание. Разделив эту сумму на число членов киббуца, получим, что каждый человек в среднем расходует 196 дней в году на свое содержание. Таким же образом узнаем, что он (или она — статистически средний человек всегда гермафродит) тратит 28,5 дня в году на приготовление пищи, стирку и раздачу еды, 12,6 на пошив одежды и ее починку, 3 дня на выделку обуви, 3,5 дня на глажку, 3,5 дня на уборку его (ее) жилого помещения, 4 — на уход за клумбами и украшение территории киббуца, 6,5 дней на путешествия, 1,5 дня на обслуживание библиотеки и ларьков, 3 — на оказание медицинской помощи, 21 — на обслуживание детского сада, 20 — на то, чтобы болеть, 5,6 на пребывание в детской кроватке и сосание груди, 4 — в отпуске, 56 — на субботний и праздничный отдых и 2,2 дня на ничегонеделание из-за проливных дождей.

Итак, уходом за нашими пятью детьми полностью заняты два человека, не считая времени, которое проводят с ними после работы их родители. Таким образом, уход за детьми в киббуце гораздо лучше, чем в семье. Жена фермера в семье с пятью детьми не только одна присматривает за ними, но, кроме того, должна готовить, делать прочую домашнюю работу и по временам помогать мужу в поле и ухаживать за скотом. Чтобы все это успеть, ей понадобилось бы 700 дней в году, а эффект получился бы меньший, чем у нас. Это удастся, если только втиснуть 2 восьмичасовых рабочих дня в каждый день своей жизни. То же касается и ее мужа.

Революция, совершенная киббуцом, заключается в том, что стало возможным заниматься сельскохозяйственным трудом на базе восьмичасового рабочего дня, превращая этот труд в цивилизованное занятие. К тому же, начиная с пяти часов мое время принадлежит мне, а какова, в конце концов, цель социализма, если не завоевание досуга?

Вчера, во время еженедельной раздачи заказов, я в последний раз перед возвращением Моше играл роль рождественского Деда Мороза. «Час покупок» накануне субботы — это звездный миг нашей недели, а быть «продавцом» в магазине, где не надо платить, — одно из самых благодарных занятий. Стояние в очереди перед лавочкой превращается в некотором роде в общественное мероприятие. Каждый только что из-под душа, в чистом белье, в субботнем наряде, каждый в лучшем виде, каждый предвкушает нынче вечером мясной обед, а на завтра — поздний сон и отдых. Затем все вваливаются в мою ветхую хибару с заготовленными списками товаров в руках и с таким видом, будто они пришли присмотреть меховую шубу на Бонд-стрит. Стандартный набор — это полтора десятка сигарет, кусок мыла и одна бритва на неделю, тюбик зубной пасты и ваксы на две недели, зубная щетка на месяц. Кроме того, бумага, конверты, марки, шнурки для ботинок, противозачаточные средства, электрические лампочки, батарейки для карманных фонариков, гребни, шпильки и т. д. — по специальному заказу в соответствии с потребностями. Каждый из нас получает один комплект рабочей одежды в год и один — выходной. Рабочая одежда покупается в готовом виде у оптовиков. Субботняя, для женщин, делается в нашей пошивочной мастерской по личному вкусу. Удивительно, как мало у человека материальных потребностей, если конкуренция и накопительство отсутствуют,