Он подошел и остановился сзади, заглядывая ей через плечо. Она всей кожей ощущала его близкое присутствие. Оно вызывало в ней неведомую ранее волну удовольствия. Кэрри едва удержалась от невольного желания прикоснуться к его руке. Пытаясь скрыть это чувство, она как можно спокойнее заметила.

Обрати внимание: 1864 год. 1865. У тебя в руках дневник 1866 года. Это — 1868. А где же 1867?

Он покачал головой. Потянулся к книге, надписанной 1866 годом.

— Может быть, в одной книге записи сразу двух лет? — Он перелистал страницы. — Нет. Эта заканчивается ранним ноябрем 1866 года. В тот год они вернулись на зиму в Лондон.

— А других там не было?

— Нет. Разве что на другой полке? Мы поищем завтра. — Он отошел от нее и поставил бокал на стол. — Пожалуй, мне пора. Помочь тебе убрать со стола?

Она не смогла скрыть своего разочарования.

— Уходишь? Уже?

Он обернулся, посмотрел на нее выжидательно. Ее лицо побледнело от волнения.

— Да, Кэрри, — мягко сказал Лео, — ухожу. Ты ведь понимаешь, что община здесь очень маленькая. Каждый человек на виду. Я не хочу — и не буду, — подчеркнул он, — компрометировать тебя. Поверь мне, я знаю этих людей. Они не могут придумать ничего лучшего, как тратить свое время на болтовню и всякие сплетни.

— Но ведь мы родственники и знаем друг друга с детских лет. Кроме того, никто даже не знает, что ты здесь!

— Ну, теперь-то знают. — Он слегка усмехнулся. — Не так ли?

В ответ она удрученно кивнула.

— Так что мне лучше уйти. Я вернусь завтра утром. Когда ты собираешься побывать в Лукке?

— В четверг.

— Хорошо. Если хочешь, я останусь здесь на это время.

Сожаление боролось в ее душе с осторожностью, но разум все-таки победил.

— Хорошо, до четверга.

Два дня. По крайней мере еще два дня.

Он взял пиджак, набросил его на плечи и смахнул упавшие на глаза волосы.

— Не забудь. Если я понадоблюсь, найдешь меня в баре. Там внизу, у самой дороги. Не бойся. Здесь ты в полной безопасности.

— Я не боюсь. — Она удивилась, поняв, что это действительно правда.

Она окликнула его, когда он был уже у двери, только для того, чтобы еще раз увидеть, как он оборачивается, только для того, чтобы еще раз ощутить на себе взгляд его ясных голубых глаз. И спросила напоследок.

— Ты еще не выбрал себе подарок на память?

— Завтра, — коротко ответил он. — Завтра.

Она долго стояла, облокотившись о стол и глядя на дверь, которая тихо закрылась за ним. Затем быстро повернулась, взглянула на грязные тарелки, потом на дневник.

И без колебаний уселась читать.

— Я все время думаю, — сказала Кэрри на следующее утро за завтраком, — о пропавшем дневнике. Именно в том, 1867 году, умер Леонард. Интересно, не связана ли пропажа дневника с этим событием?

— Со смертью Леонарда? — Лео бросил на нее быстрый вопросительный взгляд. — Каким образом?

«Выглядит усталым», — подумала Кэрри. И без того худощавое лицо его еще больше осунулось, под глазами залегли глубокие тени, словно от бессонной ночи.

— Тебе это не показалось странным?

Он покачал головой.

— Странным? Нет, не думаю. Ты искала его?

Кэрри прожевала хлеб с сыром.

— Пробовала. Сегодня утром, перед тем, как ты пришел, я целый час копалась на полках в гостиной. Но там ничего похожего нет.

— Возможно, он в другой комнате? Здесь по всему дому книги.

— Может быть… Может быть, он еще найдется. Во всяком случае, я надеюсь на это. Она облокотилась на стол и заправила прядки волос за уши. — Ты должен прочитать их, Лео. Они увлекают лучше любого романа.

Она замолчала в нерешительности.

— Я понимаю, что это мои фантазии, но когда читаешь их, кажется, будто бабушка Беатрис разговаривает с тобой. Ей тогда было всего восемнадцать. И ее переполняет жажда жизни и счастья. Она нежно любит, просто обожает Леонарда, и этим чувством проникнута каждая строчка, каждый рисунок. Она и сама нежно любима и обласкана Мерайей. Должно быть, это было чудесное время в ее жизни. Именно тогда она так полюбила этот дом. Поэтому-то в конце концов и переехала сюда жить.

Кэрри поднялась из-за стола и в волнении заходила по комнате, сложив руки на груди. Она остановилась у окна, глядя на горы. Утренний туман постепенно спускался в долину, окутывая леса и крыши домов прозрачной дымкой. Белые барашки облаков медленно плыли по бескрайнему голубому небу. Ослепительно сияло солнце.

— Я и сама боюсь в него влюбиться, — словно самой себе тихо прошептала Кэрри.

Она услышала шаги позади себя, почувствовала, как он подошел и встал рядом, но не обернулась. Его молчаливое сочувствие было красноречивее любых слов.