Рейчел с ловкостью, которая более опытному мужчине сказала бы о ее большой искушенности, выскользнула из рук Хьюго, одернула пиджак, который съехал с ее плеч, и, засмеявшись, поправила темные волосы:

— Боже мой, это было прекрасно.

Его лицо пылало.

— О Господи! Рейчел, прости…

— За что? — искренне удивилась она.

Его лицо искажало смятение. Все тело ужасно и неудержимо содрогалось. В какой-то момент он был близок к тому, чтобы расплакаться.

Рейчел почувствовала причину его внезапного страдания безошибочным инстинктивным чутьем. Совершенно спокойно ока шагнула к нему, подняла руки, склонила его голову. Цепляясь за нее, словно тонущий человек, хватающийся за скалу, Хьюго соскользнул к ее коленям.

— Ты, ты…

Она прикоснулась к его пылающему лицу мягкими холодными пальцами, потрепала его волосы словно перед ней был плачущий мальчишка.

Постепенно его безумный трепет ослабел. Немного пристыженный, он присел на корточки, голова его склонилась. Быстрым и грациозным движением Рейчел села рядом с ним на сырую траву и, прислонившись к нему, мягко и нежно поцеловала в зубы. Он закрыл глаза и впал в забытьё, поддерживая связь с реальностью только через прикосновение ее нежных ароматных губ.

Рейчел скова села рядом с ним, натянув на коленки его смокинг. Хьюго заметил на ее лице отблеск улыбки.

— Лучше?

— Да, — он прикоснулся к ней рукой. Она слегка сжала ее дружеским движением.

— Извини, — пробормотал он.

— Не извиняйся. Мне было хорошо.

На язык шли только самые простые и честные слова. К сожалению, их слишком легко было понять неправильно.

Он поднял голову:

— В самом деле? Ты не сердишься на меня?

— Конечно, нет!

Ее смех звучал музыкой в его ушах. Внезапно сердце его радостно запело. Хьюго вскочил на ноги и протянул ей руку, чтобы помочь подняться. Улыбаясь, он прижал на мгновение Рейчел к себе, прежде чем она выпрямилась.

— Дорогой, нам лучше вернуться. Если нас не окажется на месте к моменту, когда будут резать торт, Бог знает, какие сплетни о нас пойдут!

— Ну и пусть идут.

Чувствуя себя так, словно он стал на десять футов выше, Хьюго положил ей руку на плечи, укрывая от холодного воздуха. Ее длинные стройные ноги теперь поддерживали ритм, с которым он шел назад в сторону света и шума, царящих в доме. Откуда-то из темноты, когда они проходили мимо зарослей кустов, послышались возня и смешки, быстренько затихшие. Рейчел засмеялась:

— Видимо, кто-то еще пропустит торт, если ведет себя так неосторожно.

Ока слегка отстранилась от него, расправила платье, тщательно разгладила волосы. Вставила узкие ступни в брошенные блестящие туфли. Каждое движение представляло собой поэму, арию, мерцание радуги в летнем кебе. Он не мог отвести от нее опьяненный взгляд. Они прошли сквозь открытые двери на веранду и вернулись в мир тепла и красок, смеющихся и улыбающихся лиц, мир дружеских разговоров — совсем другой мир. Смущенный Хьюго остановился, чтобы привести себя в порядок. И в этот момент Рейчел отошла в сторону.

Он окончательно опомнился лишь тогда, когда, стоя с дурацким видом и держа в руках смокинг, увидел, как она проскользнула в толпу, кивнула друзьям, откинула голову назад, засмеявшись чему-то, похлопала кого-то по щеке, кого-то по плечу, прокладывая сверкающий след сквозь танцевальную площадку. Он увидел, что она остановилась возле группы, где находился Тоби Смит и его нескладная невеста. Там она на минуту задержалась подобно сияющей бабочке, опустившейся на листья, взяла в руки стакан шампанского, повернулась спиной к Тоби и вступила в разговор с некрасивой, скромно улыбающейся девушкой. Тщетно он ждал, что она обернется, скова взглянет на него, подаст хоть какой-то знак — незаметный, понятный только им, — что она до сих пор ощущает тайну ночи и помнит радостное возбуждение того незабываемого поцелуя.

— Хьюго, скажи ради Бога, где это ты пропадал? — В хорошо знакомом четко модулированном холодном голосе слышались угрожающие интонации острого раздражения — это случалось достаточно часто, когда его обладатель обращался к Хьюго.

Хьюго обернулся. Его брат Чарльз движением головы указал на открытую дверь.

— Отец ждет в библиотеке. Ему нужно уезжать — наступает самый пик кризиса, — а ты, болван, где-то шляешься! Он ждет тебя, чтобы дать последние указания по Мадейре.

— Но я еду туда не раньше, чем через две недели…

— Это его единственная возможность увидеть тебя. Я же говорю, положение очень серьезное.

— У него постоянно какие-нибудь кризисы. — В тоне, которым пробурчал Хьюго эти слова, слышались нотки неудовольствия, граничащие с попыткой неповиновения. Чарльз пропустил это мимо ушей.

— Произведи хорошее впечатление, будь молодцом. Я поеду провожать его на станцию на последний поезд, до отхода осталось меньше часа.

— И все же не вижу смысла в такой спешке — ведь я пробуду здесь еще две недели. — Хьюго неохотно позволил своему брату довести себя до двери в библиотеку. — Особой важности в этой поездке на Мадейру нет, как нет и причин торопиться…