— Предпочитаете верить в мертвецов, которые встают из могил, надевают пальто и прогуливаются по коридорам отеля?

— Не могу сказать, чтобы я был совсем не суеверным. — Халлер взглянул на часы. — Сейчас я должен встретиться с господином Гордером, и он обещал показать мне фотографии своего покойного знакомого. Я ведь физиономист. И могу многое прочитать по лицу, даже если это всего лишь фотография.

Друзья покинули зал в числе последних. Хорошенькие официантки собирали чайную посуду. Гости снова разошлись по окрестностям. В большие окна можно было видеть светлые, освещенные солнцем платья женщин на фоне зеленой травы и синей морской воды. Из гостиной, где играли в карты, доносились тихие голоса и слабый шорох жетонов, передвигаемых по сукну. Но вообще в отеле было так тихо, что было слышно, как легкий ветер перебирает оборки полосатых маркиз. Стояла предвечерняя ленивая тишина, и воздух так искрился от солнца, что залы, комнаты и коридоры этого большого отеля пылали огнем.

Друзья расстались в холле.

Доктор Бенедиктссон подошел к портье.

— Дайте мне, пожалуйста, шезлонг, — попросил он.

— Где бы вам хотелось его поставить? — поинтересовался портье.

— Я вам покажу.

И портье вышел за ним в сад, неся легкий бамбуковый шезлонг, обтянутый парусиной.

День закончился великолепным багряным закатом, который постепенно залил на западе все небо, он полыхал, словно пожар в прериях. К вечеру стало совсем тихо. Деревья с позолоченными верхушками замерли в неподвижности. Преломляясь в воздухе, лучи окрасили море всеми цветами радуги. Далекие скалы, казалось, летели над водой, как облака. Гости собрались на смотровых площадках и любовались редким зрелищем, это колдовское очарование продолжалось, пока последние вспышки солнца не погасли за горизонтом. Тогда только гости смогли оторваться от моря и обернуться к земле, они шли притихшие и словно напуганные этим прекрасным вечером. Холмы и деревья напоминали темный частокол на фоне синего небесного щита. Было темно и вместе с тем не темно, невыразимо тихо и грустно. Большой отель, окруженный садом, высился, словно огромный могильный курган, выросший на равнине. Фонтаны в саду казались отлитыми из матового серебра. Даже когда в окнах отеля зажегся первый свет, ощущение вечности, навеянное этим летним вечером, не было нарушено. Двери на балкону и террасы были открыты, звуки музыки и веселый молодой смех слышались далеко вокруг. Ближе к ночи с юга подул ветер, и лес отозвался ему монотонным шорохом, точно времена года напевали свою тихую песню.

Халлер вернулся в отель после прогулки по берегу. У одной из калиток он встретил господина Эррона, и так как они одновременно хотели открыть неподдающуюся калитку, они невольно разговорились. На господине Эрроне был зеленоватый спортивный пиджак и бриджи. На плечо был наброшен пыльник из легкой, почти прозрачной ткани. На широком ремне висел футляр для сбора растений, примитивный и дешевый, из тех, какими пользуются школьники, собирая гербарий. Калитка была не в порядке, и господин Эррон, будучи горожанином, не мог с нею справиться, он был немало раздражен этим обстоятельством. Халлер шутливо заметил, что нужно радоваться дивной погоде и, помня о том, что находишься в деревне, не позволять себе сердиться по таким пустякам.

— Надеюсь, вы возвращаетесь с хорошей добычей? — спросил он и постучал по футляру. Раздался неожиданный звук, словно в футляре были бутылки. Халлер улыбнулся, а натуралист осторожно перевесил футляр на другое плечо, метнув на Халлера недобрый взгляд.

— Я собираю растения для собственного удовольствия, — объяснил он.

— И даже вечером, когда темно? — поинтересовался инженер.

— Обитателей леса лучше всего наблюдать по вечерам.

— Каких обитателей леса вы имеете в виду? Ведь охота здесь запрещена.

— Я говорю о насекомых и разной мелкой твари, населяющей почву. Меня интересуют самые малые. Крупные животные, в том числе и люди, мне безразличны.

У господина Эррона была странная, немного задиристая манера разговаривать, а его настороженный и недобрый взгляд внимательно наблюдал за Собеседником. Он как будто хотел внушить, что в его словах кроется какой-то тайный смысл. Беседуя таким образом, они подошли к отелю. Халлер старался не вызвать у своего спутника никаких подозрений. Тем не менее его слова заставили господина Эррона навострить уши.

— Вам следует быть осторожнее и не ходить в сумерках по лесу, особенно с этим футляром на плече, — сказал Халлер. — Его легко принять за ружье. В лесу много браконьеров, но тут очень хорошие лесники. И все они вооружены.

Господин Эррон остановился.

— Я их видел, — сказал он. — Они подозрительно отнеслись ко мне, и, готов поклясться, что один из них несколько часов шел за мной по пятам, хотя я его и не видел.

— Вполне возможно. В прошлом году тут убили одного лесника. Убийцу так и не нашли, но многие считают, что лесник стал жертвой мести.

— Жертвой мести! — сверкнув глазами, повторил господин Эррон. — И он долго пролежал там?

— Кто?

— Убитый лесник. Долго он пролежал в лесу, пока его не нашли?

— Наверное, долго.

На лице господина Эррона мелькнула улыбка, и он сказал почти с торжеством:

— Так-таки лежал и гнил, да?

Халлер молча наблюдал за ним: господин Эррон все еще улыбался, но в его улыбке было что-то зловещее. Ей не хватало тепла, она больше походила на гримасу. Какие у него странные зубы, подумал инженер. В темной бороде они светятся, точно белые клавиши.

— Так что вы понимаете, почему лесники так подозрительны. Они хотят отомстить за своего убитого товарища.

— Но ведь я не похож на браконьера?

— Внешний вид не играет никакой роли. Эти браконьеры очень хитры, им ничего не стоит переодеться. Среди них бывают и вполне культурные люди, для них браконьерство — это особый вид спорта. Они как раз самые опасные.

Господин Эррон насмешливо, словно дразня, посмотрел на инженера.

— Так ведь браконьерство и есть вид спорта, — сказал он. — Причем, опасный. Даже интересно оказаться в ночном лесу браконьером, за которым охотятся лесники.