– О чужестранец, ты выше того, чтобы пред тобой вставать, а мне да будет прощение.

– Я уже простил тебя, о юноша, - ответил отец.
– Я твой гость и пришёл к тебе с нуждой, но теперь хочу, чтобы ты рассказал мне об этом дворце, и о причине твоего одиночества в нем и плача.

И когда юноша услышал эти слова, слезы побежали по его щекам, и он горько заплакал, так что залил себе грудь, а потом произнёс:

Скажите тому, кого судьба поражает:

"Сколь многих повергнул рок и скольких он поднял!

Коль спишь ты, не знает сна глаз зоркий Аллаха,

Чьё время всегда светло, чья жизнь длится вечно?.."

Потом он глубоко вздохнул и произнёс:

Ты дела свои вручи владыке всех;

Брось заботы и о думах позабудь.

Не пытай о том, что было, - почему?

Все бывает, как судьба и рок велят.

И отец удивился и спросил:

– Что заставляет тебя плакать, о юноша?

И юноша отвечал:

– Как же мне не плакать, когда я в таком состоянии?
– и, протянув руку к подолу, он поднял его; и вдруг оказывается - нижняя половина его каменная, а от пупка до волос на голове он - человек.

8.

Продолжение рассказа третьего узника

На следующее утро, сразу после молитвы, я направился к кораблю, который стоял на якоре. А персиянин уже ждал меня, и капитан корабля ожидал меня. Едва я поднялся на корабль, персиянин закричал капитану и всем матросам:

– Поднимайтесь, дело кончено, и мы достигли желаемого!

И капитан крикнул матросам:

– Выдёргивайте якоря и распускайте паруса!

И корабль тотчас отчалил и поплыл при хорошем ветре.

Прошел день и ночь, и еще день и еще ночь, и я заметил, что ни капитан корабля, ни команда не выполняют обязательный пятикратный намаз, а молятся каким-то доскам с изображенными на них запретными человеческими лицами. Я рассказал об увиденном персиянину, а он ответил:

– Мы находимся на корабле неверных христиан, мало того, что они поклоняются доскам с изображенными на них запретными человеческими лицами, так еще время от времени, они зажигают перед ними огонь, и поклоняются и ему.

– Горе, горе им! Они поклоняются огню и доскам, вместо всевластного владыки, творца ночи и дня, и эта религия - бедствие среди религий!

И персиянин закивал головой и сказал:

– Воистину это так, сын мой, но мы плывем в страны, где все молятся только этому богу, и только этот корабль может доставить нас туда, так что наберись терпения и пусть Аллах всевидящий и всеслышащий укрепит твою душу и сердце и наполнит их терпением и кротостью.

И я ответил:

– Будет так.

И плыли мы по морю три месяца, и я плыл с неверными, подвергаясь мучениям. И когда три месяца исполнились, Аллах великий послал на горизонте сушу. И когда я увидел землю, я спросил у персиянина:

– О господин, куда мы направляемся? И не это ли цель нашего путешествия?

И тот ответил:

– О дитя моё, мы направляемся к Горе Облаков, где находится трава, с которой мы делаем алхимию. Но до нее еще плыть столько же.

И так мы непрерывно плыли еще в течение ещё трех месяцев, а после этого наш корабль пристал к длинной полосе суши, которая была вся покрыта камешками: белыми, жёлтыми, синими, чёрными и всевозможных других цветов, и когда корабль пристал, старик поднялся на ноги и сказал:

– О Хасан, поднимайся, выходи! Мы прибыли к тому, что ищем и желаем.

Пристав в берегу, я поднялся и вышел вместе с персиянином, и мы отдалились от корабля и скрылись с глаз. И персиянин сел и отыскал среди своих вещей кожаный мешок, расписанный письменами. Персиянин запусти в мешок обе руки, и вытащил их, и я увидел, что каждая рука сжимает по змее, и змеи шипели и извивались. Тогда персиянин бросил их на землю и произнес несколько слов на незнакомо языке, и в тот же час поднялась пыль, да такая что солнце скрылось от глаз. Я удивился поступкам старика и испугался и раскаялся, что пошёл с ним. И цвет его лица изменился, и персиянин посмотрел на меня и сказал:

– Что с тобой, о дитя моё? Клянусь огнём и мечом, тебе нечего меня бояться! Если бы моё дело не было исполнимо только с помощи твоего имени, я бы не увёл тебя с корабля. Радуйся же полному благу. А эту пыль подняло то, на чем мы поедем, и что поможет нам пересечь пустыню и облегчит её тяготы.

И прошло лишь небольшое время, и пыль рассеялась, открыв двух верховых верблюдов.

– Знай же, Хасан, - сказал персиянин, - это не змеи, а джины, и они могут принимать облик, какой пожелают, но не бойся, ибо поклялись они страшной клятвой служить мне.