– А что такое лимес? – сам не зная зачем спросил Димка.

– Лимес – это последний форпост, откуда уже нельзя отступать, – ответил Вадик холодным тоном. – В средние века именно с них лили кипящую смолу на головы варварам, осаждающим города и крепости цивилизованных государств.

– Мамочки, – пропищала где-то рядом Иринка.

– Кошмар, – констатировала Светка.

Однако истинный кошмар разыгрывался в чёрном скоплении: разбойник, прибывший из глубин космоса, не желал марать собственных рук. Он израсходовал много сил во время бегства от Юпитера и, возможно, страшился гравитационных объятий сверхгиганта даже сейчас. Ведь он, как никто другой, почувствовал их на себе. Они скручивали, подтягивали ближе, просто разрывали плоть на куски – это было пострашнее ада, в вечном пламени которого познаются прижизненные грехи! Но разбойник вырвался, он поверил во вседозволенность.

Астероид-беглец, подсвеченный туманной бирюзой, подкрался к уродливому монстру, флегматично пасущемуся в безвоздушном пространстве, и назидательно толкнул того в бок. Миг, и две глыбы отпрянули друг от друга на немыслимых скоростях. Бирюзовый болид шарахнулся во мрак, не желая выдавать собственной причастности к содеянному, а его оппонент устремился к тусклому Солнцу.

Он почувствовал кровь и плоть, радость и печаль, жизнь и смерть. Он познал жуткую истину собственного предназначения. И он принял её, ринувшись нести Страшный суд!

Муки, боль, угнетение, отчаяние, скорбь – таков был финал трагедии под лучистым солнцем.

Земля неслась, как невесомая балерина, – она и помыслить не могла, что край сцены неимоверно близок. Никогда до этого она не задумывалась, что представление может закончиться просто так, по велению сумасшедшего дирижёра, который кроется в оркестровой яме и рвёт ноты непревзойдённого творения. Но даже величайшие шедевры искусства, ох как быстро чернеют в языках бушующего пламени. Точно ночные мотыльки, достигшие света фонарного столба: миг, и в ночи кружат опалённые крылья...

Как много осталось надежд, какими радужными казались мечты, как легко и непринуждённо было бежать под лучами заботливого солнца! И вот, ничего этого больше нет. Балерина лежит у подмостков сцены, считая про себя последние удары сердца. Она хочет одного: заново подняться на ноги и кружить вновь и вновь, даря зрителям только позитив!

Но этого хотят все.

А судьба распорядилась иначе. Злой рок подкараулил, а пассивность статистов не позволила предотвратить трагедии. Ничего не стало. Только пепел и пыль. А ещё багряный свет скорбящего солнца, утратившего смысл своего немого существования. Ведь никто больше не улыбнётся, не протянет руки, не назовёт по имени.

Внезапно всё и впрямь прекратилось. Даже мгла и та исчезла, словно затянутая в раструб гигантского пылесоса. Остался лишь прежний зелёный свет и мелодичное побрякивание штативов с зеркальцами над головой.

Димка сглотнул ком: второй раз, за время пребывания в Снежинске, он столкнулся со страхом. Будущее вовсе не выглядело безоблачным. Напортив, оно обволакивало сознание страхами прошлого, которые так никуда и не делись по пришествие сотни лет, не смотря на безудержный прогресс, постигший население планеты Земля. А оттого, безысходность в груди только стократ возросла. Нет, это ещё не было отчаяние. Но и не твёрдая уверенность в завтрашнем дне. Он мог и впрямь не настать. Просто по нелепой случайности, или потому что так пожелал кто-то свыше.

– А ведь и впрямь похоже на человека, – Вадик стоял напротив Димки и смотрел тому в глаза. – Я только сейчас окончательно понял. Как увидел сценарий.

– А по мне, так словно по настоящему всё было, – Светка прижала к груди всхлипывающую Иринку. – Ириш, ну ты чего? Мы больше не будем это виртить. Обещаю.

– Честно?

– Честно-честно.

Иринка доверчиво кивнула; принялась ксыкать, силясь разыскать запропастившегося невесть куда Разбойника.

Вадик откашлялся.

– Точно так и с личностью может случиться.

– Ты это о чём? – насторожился Юрка.

Вадик почесал лоб.

– Человек способен терпеть муки, вплоть до самой смерти. А может чинить их, превратившись в монстра, способного убивать. Достаточно лишь проникнуться тем или иным событием. Или во что-то сильно поверить.

– Или понести утрату... – прошептал Димка. – Тогда вообще всё равно.

– Свет, а давай на антилопу лучше посмотрим? – попросила Иринка, щекоча отыскавшегося Разбойника за ухом.

– Да, давайте уж лучше эту вашу тилопу, – голосом умудрённого опытом взрослого проговорил Ярик. – А то что-то вообще настроение испортилось после всего услышанного.

Светка пожала плечами.

– А что, прикольное местечко!

Димка напрягся всем телом, подготавливая себя к очередному вращению в темноте... Однако на сей раз он оказался внутри разрезанного на две половики арбуза! По крайней мере, так показалось в самом начале, как только потух зелёный свет, и принялись звенеть над головой штативы.