Следующий после поездки к Темир-Тепе день Джамиле провела в обществе Ивана Сергеевича. В начале ей это не нравилось, так как хотелось поговорить со старым Ляйляк-баем, а тот почему-то был не расположен к разговорам и явно избегал оставаться наедине с внучкой. Джамиле даже обиделась: последний перед разлукой день в этом доме, а дед с ней и поговорить не хочет… А Иван Сергеевич был необычайно ласков и внимателен. Он оказался радушным человеком и приятнейшим собеседником.

Джамиле расспросила его о встрече с летчиком и о том, как ему помогли. Зудин сказал, что о потерпевших аварию авиаторах можно больше не беспокоиться. На аэродром дана телеграмма, кроме того, он, Зудин, попросил Уразум-бая, чтобы тот заехал в город и рассказал там кому следует более подробно о месте нахождения самолета. Сейчас, по всей вероятности, на место вынужденной посадки уже прибыли другие самолеты. Потом Иван Сергеевич стал рассказывать увлекательные истории, связанные с крепостью Темир-Тепе. Вечером он помог Джамиле сесть в поезд, пожелал ей счастливой встречи с отцом, и пока девушка могла его видеть, стоял на перроне и махал фуражкой.

Тот вечер запомнился молодым авиаторам во всех деталях. Еще бы — тяжелое летное происшествие! Все курсанты и раньше знали, что в авиации бывают неприятности, но раньше все это было как-то отвлеченно и не касалось хорошо знакомых людей, а тут Дремов и Иванов… Впоследствии было немало трагических случаев, но этот запомнился курсантам на всю жизнь своей таинственностью.

Начало вечера было веселым. Сменившись с наряда, в казарму примчался Санька. Он был посыльным при штабе, и его сразу же окружили товарищи.

— Нет ли чего новенького?

— Есть, братва. Отличные новости!

— А ну, выкладывай, да ври поменьше.

— Самая свежая утка! — Санька обвел всех загадочным взглядом.

— Да говори ты!

— Пены меньше!

— Сегодня инструкторы летают в последний раз. Завтра у них выходной, а потом будут заниматься только нами. Скоро будем летать! Поняли?

— Ура, качать Саньку!

Саньку швырнули к потолку. Перебирая в воздухе ногами и руками, Санька взмолился:

— Хватит! Уроните, черти!

Всех охватило буйное веселье. Шум поднялся невообразимый. Кто-то грохотал кулаком по тумбочке, кто-то выбивал дробь каблуками, кто-то хлопал в ладоши, и почти все изображали на губах духовой оркестр. В момент, когда шум достиг апогея, открылась дверь каптерки, и старшина, не выходя из нее, прорычал:

— Прррекратить!

Мгновенно стало тихо. Дневальный вытянулся, словно штык проглотил, все торопливо разошлись. Сережка, который дирижировал импровизированным «духовым оркестром», предупредил Валентина:

— Сейчас старшине попадаться нельзя: он еще не набрал поломойную команду.

Они вышли в курилку. Санька уже умылся после наряда и беседовал с Борисом.

— Что значит «скоро будем летать»? — спросил у друзей Борис и, не ожидая ответа, добавил: — Я вам не завидую. У всех инструкторы как инструкторы, а у вас баба.

В ответ Сережка назвал Бориса дураком и еще добавил:

— Что ваш Лагутин? Я видел, как он помойные ведра таскает да картошку за жену чистит.

— Жены, наверно, дома не было…

— Стояла на пороге и на мужа покрикивала…

— Сережка! — строго оборвал его Валентин. — Я тебя не узнаю. Переворачивай пластинку.

— Могу и перевернуть. Только зло меня взяло: что он нашу Соколову поносит.

— Вот и побеседовали, — заключил Санька. — Пойдемте в казарму. Старшина сто первое построение затевает, опоздаем — и опять в поломойную команду.

Перед ужином вернулся с гауптвахты Валико. Друзья стали ему рассказывать новости, но он перебил:

— Все знаю — и что Соколова инструктор и что летать скоро… Жрать хочу до смерти. Сегодня начальник караула был такой вредный, что, кроме хлеба и воды, за весь день ничего не дал.

После ужина он повеселел, но ненадолго. Его куда-то вызвали, после чего он пришел опять расстроенный.

— Что такое, Валико?

— Произошло плохое дело. Меня назначили в поисковую команду. Пропал старший сержант Дремов.

— Как пропал?

— Полетел по маршруту и не вернулся. Хорошо, если в степи сел, а если в предгорьях — плохо… Сейчас едем в степь на автомашине.

Новость быстро облетела казарму. Старшина провел проверку и против обычного не стал делать никаких внушений. Вид у него был озабоченный. Даже команду «разойдись» он подал без обычного рыка и тотчас ушел в штаб.

В казарме стало тихо. Ни смеха, ни песен. Курсанты собирались кучками и вполголоса обсуждали случившееся. Вскоре после отбоя пришло несколько человек бывших в стартовом наряде на аэродроме. Все приподнялись на кроватях и выдохнули в один голос:

— Ну как?

Пришедшие рассказали: розыски пока безуспешны. Летали инструкторы, да разве найдешь что-нибудь ночью? Темь кромешная. Командир Журавлев с инструктором Соколовой летали вдоль всего маршрута, думали — может, пострадавшие костер разведут, но ничего не увидели. Соколова уж больно переживает. Она, говорят, невеста Дремова…