Но убьют красноармейца С. Ф. Путякова не за рассуждения о жизни и смерти. С крестьянским простодушием он заносил в блокнотик то, что должно бы послужить обвинением другим.

«26 августа, 9 час. 30 мин. утра.

Вчера получил письмо от Ани. Был очень рад этому письму. Сразу же дал ответ. Из письма видно, что два прежних письма цензура не пропустила.

Очень обидно, что мне не хотят вручать письма, боясь, что мое моральное состояние будет понижено. Глупцы. Я гораздо лучше был бы настроен, если бы получил.

…Сегодня ночь была очень горячая. Грохот орудий был слышен кругом. Мы спали спокойно в землянке. Очень плохо, что мы не вооружены. Сводки за 24 августа говорят о жестоких боях.

…Ходили на работу, погрузили бороны, а потом их разгрузили, тем и окончилась наша работа. Никакого порядка в отгрузке не видно. Только некоторые чины тщательно упаковали своих «жен» и отправили. Некоторые же, весьма ценные, грузы так до сих пор и ждут отгрузки. Все это ерунда. Не могу я как-то относиться безразлично ко всему этому. Однако сделать ничего не могу. Я рядовой. Поговаривают, что враг недалеко. Взрывы слышны недалекие, но среди нас ничего особенного не чувствуется… На вооружении у нас одни вещевые мешки. Жаль будет, если нас настигнут невооруженными.

5 сентября. Утро, 5 час. 45 мин.

Усиленно поет тетерев. Погода пасмурная, но дождя нет.

Стою у тракторов. Они стоят теперь в кустах на лугу. Хороший луг, только не расчищен от кустов. Тетерев все поет. Беззаботная птица. Превратиться бы в тетерева, но не найти такого колдуна, который превращал бы людей в птиц и зверей. Тетеревом легко бы дожил до конца этой войны, а бойцом – не знаю. Однако я пока верю, что останусь живым. Правда, сейчас наступает тяжелый момент всем окруженным в Ленинграде. Но меня такое состояние почему-то очень радует. Я полагаю, что скоро настанет момент торжества, и горько поплатится враг за свои затеи».

Следователь подчеркнул лишь то, что пойдет на чашу весов «полевого правосудия». Святая вера бойца в то, «что скоро настанет момент торжества», вроде бы меняет «дело», но лучше об этом трибуналу не сообщать. А вот о слухах, распространяемых среди солдат, доложить надо.

«28 сентября. 9 час. утра.

Среди бойцов ходят усиленные разговоры, что Тимошенко – изменник Родины. Такие же разговоры ходят и среди гражданского населения. Я охотно верю этим слухам. Иначе не могло бы быть такого положения в армии и на фронтах, как сейчас. Сильна значит пятая колонна Гитлера. Силен шпионаж фашизма…

Однако, несмотря на это, я уверен, что им не бывать победителями. Среди русской армии всегда было много шпионажа, измен и прочего, однако она редко была бита окончательно. Конечная победа была за нашей армией. Я уверен, что и на этот раз наша армия победит. Если устарели старые верные сыны нашей Родины, так эта война родит новых».

Молиться бы на таких солдат, корми да оружие дай, сами вам победу на штыке принесут, памятники им ставить, а не ставить к стенке за то, что чистая душа нараспашку.

«24 сентября. 11 час. 50 мин.

Вчера стояла хорошая погода. В такую погоду я согласился бы умереть на охоте. Такой удивительный осенний день, с ружьем в лесу, дает больше наслаждения, чем любая женщина.

К женщинам я что-то совсем остыл. Я не пользовался их ласками больше четырех месяцев и как-то не тянет. У меня две страсти: охота и женщины. Эти страсти погашены глупой войной. Ходят слухи, что нас выручают из окружения. Будем ждать. В отношении сегодняшнего дня пока записывать нечего. Буду ждать завтрашний день, он должен быть радостным.

6 ноября. 16 час. 30 мин.

Я уже на новом месте. Дежурю на новом месте близ ст. Кузьмолово, а название деревни не уточнил…

22 час. 35 мин. Сижу на дежурстве, а другие отдыхают. Слушал в 7 час. 30 мин. Сталина по радио. Он выступал на торжественном заседании. Ничего нового я во всей этой речи не узнал, да и вообще, это был весьма простой разбор состоявшихся событий.

Больше всего меня поразило то, вернее, не поразило, а окончательно убедило в предательстве Тимошенко.

Тимошенко не был включен в список почетного президиума. Значит, верны были слухи два месяца тому назад, которым я охотно верил.

Страдалец наш народ. Страдает из-за своей доверчивости, излишней уверенности в некоторых проходимцев. Что было бы, если бы наш народ не предали бы? Зачем, спрашивается, терпеть этих «вшей» и «блох» на своем теле? Это, пожалуй, не вши и блохи, пожалуй, это «бациллы». Когда научатся наши люди уничтожать эти болячки в своем зародыше?

Разве мало эти гадюки причинили несчастья нашему народу? Шляпа, а не руководители! Такие вещи может переносить только наш народ. Он перенесет и выйдет победителем, к стыду и позору всех этих извергов.