Плутал немного, – скромно сообщил искатель приключений. – Первую ночь провел под дождем, потом добрел до какого-то озера. На берегу еще сторожка стоит на сваях.

И что же? – тотчас спросил водовоз, остро взглянув на Сережу.

В смысле?

Дальше что было?

Да ничего особенного… Пожил там два или три дня. Побродил по окрестностям.

И ничего с тобой не случалось?

«Любопытный какой, – подумал Сережа. – Все ему выложи, все расскажи… С другой стороны, вроде спаситель. Если бы не он, сколько здесь еще блукать? А то бросит. Нет, не нужно сердить его. Тем более странный он какой-то».

Что вы подразумеваете под словом «случилось»? – напрямик спросил он.

Да ты не таись, – старик говорил ласково и благожелательно, – а то вон как напрягся. Впрочем, если не желаешь, то и не нужно. Да ты садись на телегу, не боись, довезу до Ширяева в целости.

Сережа пристроился, как и в прошлый раз, рядом с бочкой, облокотился на нее, и Васька тронулась с места. Некоторое время оба путника молчали, потом Сережа не выдержал затянувшейся паузы.

Не знаю, как и начать, – неуверенно заговорил он.

А ты не торопись, – откликнулся возница, – подумай малость.

Чудилось мне разное, – осторожно сообщил Сережа.

Здесь такое случается, – спокойно заметил водовоз.

Еще в первую ночь… на болотах… Но это, наверно, от усталости. Ну и потом, в избушке этой… – Он замолчал, собираясь с мыслями. – Мне показалось… словно там… кто-то живет… обитает… – Он вновь сделал паузу, подбирая подходящие слова.

Старец тоже молчал, по-видимому, ожидая продолжения.

Некая сущность, – наконец нашел подходящее определение учитель русского языка и литературы.

Мудрено выражаешься, – не одобрил его определения водовоз. – Под сущностью ты, надо полагать, подразумеваешь Степана?

Вы знаете? – изумился Сережа.

А то! Никакой тут тайны нет. Всем в округе известно.

А мне казалось, чудится. Результат какого-то заболевания… Воды, может, выпил несвежей или еще чего… Простыл например. Вот и посетили видения…

И русалок, наверное, зрел? – повернувшись к Сереже и остро глянув в его глаза, спросил водовоз.

Ага, – охотно согласился парень. – Вам и про них известно?

Мне ли не знать, – непонятно отозвался странный возница. – Тоже, думаешь, видения от хворобы?..

Право, не знаю, что и сказать. Затрудняюсь с ответом.

И матку его, надо понимать, видел? Степкину-то?

И ее… Так это на самом деле было?

А то нет!

Расскажите, если возможно, поподробнее. А то я и не знал, что подумать.

Рассказать-то несложно… Дак, поверишь ли?

Я теперь во многое поверю, – сообщил Сережа.

Возница повернулся к нему всем корпусом, внимательно посмотрел в глаза. С него продолжала капать вода, и Сережа вдруг явственно почуял, что на него пахнуло тиной и свежей рыбой.

Дорога долгая, забрел ты, однако, в самую глушь… Ладно, слушай. Тут в окрестностях есть деревушка. Запрудово прозывается. Мельница там когда-то стояла водяная. С колесом… Под ним омут… Хороший, понимаешь, омут. В нем сом обитал. Здоровущий, между нами, сомина. Что твой конь. Ездить на нем можно было… Ну да ладно. Так вот, в этом Запрудове жила одна семья. Обычные вполне людишки. Сам-то все больше отхожим промыслом занимался. Плотник он был хороший. Ну и ходил по деревням, деньгу сшибал. А баба его по хозяйству… В избе, значит. Мальчонка у них имелся. Этот самый Степан. Потом, как начали все рушить, этого плотника прищучили. Мол, вступай в колхоз и работай на коммуну, а нет – вышлем как чуждый элемент. Мужик, конечно, привык к свободе. На чужого дядю пахать не собирался. Вот и решил податься в город. Уехал, значит, а семейство в Запрудове оставил. К слову сказать, бабенка-то его, супружница, значит, была не то чтобы уж так красива, но справна. За него вышла совсем молодой, шестнадцать только стукнуло… А мужик-то все время в отлучке. На нее многие поглядывали, но она – никому… Мужа больно любила. И в мальчонке своем души не чаяла. Один он у нее был.

Водовоз сделал паузу, сплюнул и вновь взглянул на Сережу.

Не куришь? – вдруг спросил он.

Как-то не научился, – неизвестно почему застеснявшись, отозвался молодец. – А вам закурить хочется?

Что ты! Терпеть не могу зелья этого. Просто так спросил… На болотах с цигаркой никак нельзя. Кинет какой-нибудь проходимец окурок, а от него сухая трава займется, следом за ней торфяник. Вот тебе и пожар. Вот от такого окурочка и сгинул Степанов батька. В отрыве от семейства разбаловался. Попивать стал в городе-то, будь он неладен. И вот по пьяному делу заснул на фатере, в которой проживал, окурок не затушил. Ну и сгорел. С ними, плотниками, это часто случается. Напьются, дак на куче стружек и дрыхнут… Ты, Серега, смотри не кури. И с косорыловкой поосторожней. Как говорится, не пей мало, не пей много, а пей средственно, по возможности, значит.

Прочитав молодому человеку небольшую лекцию о пагубности вредных привычек, возница замолк, и некоторое время был слышен только скрип плохо смазанных колес телеги да плеск воды в бочке.

А дальше-то что? – не вытерпел Сережа. – Ну, сгорел он, а потом?..

Н-да… Сгорел, значить, кормилец, а баба что же… Погоревала, конечно… Но жить-то надо. Тем более малец на руках. Поднять опять же требуется. Однако вдовушка была видная. Сватались к ней, но всем давала отказ. Уж по каким таким соображениям – неведомо, но только желала жить одна. Может, мужика своего забыть не могла, а возможно, еще по какой причине. А паренек ее тем временем рос и хорошел. Волос светлый, кудрявый, глазки – васильки в поле, росточком, как тростинка. Словом, заглядение. И тоже по плотницкой части пошел. В отца, видать. Как стукнуло ему пятнадцать, в деревне стали поговаривать – с матерью живет!