А потом мы часа два, перебивая друг друга, втолковывали Яре, что к чему. И Аларду заодно, выяснилось же, что он местный, то есть охотник из маленькой деревни неподалеку, соотвественно, места здешние хорошо знает. Вот и решили, его проводником взять, а то мы в этих горах совсем заблудились.

Алард был совершенно заворожен обещаниями подвигов и приключений, а поскольку дома его ничего не держало, вознамерился удрать с нами. Никто против него и не возражал, лишний воин в боевом отряде не помешает, даже если он на самом деле охотник, и меча в жизни в руках не держал — лук, нож да копьё охотничье.

А Йарсавия долго не сдавалась, крутила пальцем у виска, упорно отбрыкивалась от всяческих покушений на ее свободу выбора, мол, у нее долг Матриарха, а не каких-то там придурочных хранителей, о которых она первый раз слышит. Мало ли, что у нее есть подвеска-листик, мало ли таких наклепали, а вы все сумасшедшие. Разоралась вообще, обещали отпустить, а сами врёте, и сейчас она кому-то покажет, как Матриарха воровать. Так орала и размахивала ритуальными кинжалами, что этот кто-то за Киарана спрятался, таращась на нее круглыми глазами. Кажется, он уже не очень радуется тому, что украл-то.

Только упоминание о кошмарах заставило ее замолчать. Уж тогда она задумалась. И поверила. Да и как тут не поверишь, если всем снятся одинаковые сны, отбирающие жизнь. Она еще долго одна продержалась, сама сопротивлялась…

Наоравшись, она отошла в сторонку, присела на камень, голову опустила. Мне ее аж жалко стало, сидит, съёжилась, лицо несчастное. Только теперь стало заметно, какая она юная, небольшого роста, лишь немного выше Илы, а то всё это ее поведение живой богини, гонор и уверенность словно роста прибавляли, да и возраста тоже.

Наконец она решительно поднялась, расправила гордо плечи, задрала подбородок.

— Я выполню долг. Раз боги решили так, я повинуюсь, — сказала она звучно. — Опасность грозит всем, и моему народу в том числе. Матриарх должна защищать своих людей любыми путями. Мой путь в том, чтобы покинуть свой народ и сражаться там, где укажут боги. Олайша поведет меня в бой и направит мою руку.

— Ты умеешь драться? — скептически спросил Аодан.

— Меня растили Матриархом! Кинжалы, копья, дротики, мечи — я всё умею!

— Холера! — выругался Киаран. — Еще одна воительница на мою голову…

— Хе-хе, — язвительно высказалась я.

Зашли мы в деревню Аларда, так, десяток жалких лачужек и овцы кругом. Горцы-пастухи из кельтов, на задворках Арданнона живут, с равнинами раз в год сыром да шерстью торгуют. Мы у них пару кругов овечьих сыров и прикупили. Алард собрался быстро, вылез из своей хибарки при параде — плащ нацепил, сапоги надел, а то ж так и бегал босиком, лишних сапог не было, да оружие взял, пресловутые лук со стрелами и копьё. Ну и ножей парочка, без них никуда, то хлебушек порезать, то горло злодею какому, ага, известное дело. У него в той лачуге вся семья жила, папа, мама и куча братьев-сестер, он от них еле вырвался, прямо удирал, совсем засмущавщись. Ну как же, тут команда героев, идущих на подвиги, мир спасать, а его мама и сестры облепили, слезами и поцелуями конфузят.

Решили мы пока обратно на юг к Дан-на-Хейвину пробираться. Мы же не знаем, что делать-то, эти бабушки-дедушки помогающие помалкивают, указаний-советов не дают, может, их там к работе какой божественной приставили, кто ж их знает.

Идём. Лошадок в поводу ведём, тропинка горная, узенькая. Алард впереди — проводник же, следом Киаран, лидер самопровозглашенный, важничает. Аодан приныканный бутерброд жует на ходу, с Бренном ругаться успевает, тот на бутерброд зарится. Лелька с Илой шушукаются и хихикают, на остальных внимания не обращают, опять, наверное, женихов делят-вычисляют. То-то Ила на Аларда косится, а Лелька на Бренна. Всё, похоже, поделили уже.

Мы с Йарсавией сзади, она дуется, а я под ноги пялюсь, ну, боюсь вниз загреметь вместе с Искрой.

— Яра, ты давно Матриархом-то? — спрашиваю.

— Как мать умерла. С пятнадцатой зимы.

— Ого… А что с матерью стало?

— Богиня призвала.

— Я поняла, что умерла, я говорю, отчего?

Яра помолчала, хмурясь.

— Вы же видели Ритуал. Не понимаешь что ли?

— Нее…

— Священный танец не может танцевать стареющая женщина. Когда у Матриарха подрастает дочь, а сама она стареет, она должна уступить место. Умереть. Как меняется Луна, меняется Матриарх.

— Это… она так же танцевала, вонзала кинжалы и умерла прямо там?.. И все смотрели?..

— У меня на глазах. А отца убили еще раньше. Как жертву. Как только я родилась, наследница.

Я заткнулась. Как она это спокойно говорит, только глаза больные и голос тусклый.

— Мама любила моего отца, — тихо произнесла она. — И больше мужей не брала, хотя и пеняли ей за это, мол, вдруг я не доживу до взрослого возраста. Это его был талисман. Мама сохранила. Он арданом был, воином…

— Какие у вас обычаи… страшные… — сдавленно пробормотала я.