– А, черт! – выругался Жуан, размазывая водку ногой.

«Черт»… – отозвалось в голове.

– Издеваешься надо мной? – распаляясь злостью, пробормотал Карвальо.

Невидимый гость не ответил.

Чем больше Жуан раздражался, бил кулаками по подлокотникам кресла, тем четче вырисовывались предметы, наплывало ложе с раскинувшейся «ведьмой», в которую, судя по всему, спрятался гость.

– Я вам покажу! – погрозил Карвальо, пытаясь подняться на ноги. – Я задам вам жару… – пообещал капитан, падая на пол, хотя до кровати было не более трех шагов.

Когда стены перестали кружиться, он поднялся из лужи на четвереньки и, раскачиваясь из стороны в сторону, пополз к ложу. На лице его горели праведный гнев и новая шишка. Жуан уцепился за одеяло, перевалился на кровать, уткнулся носом в ляжку туземки.

– Воняет, – одобрительно сказал он, не сомневаясь, будто нюхает запах чистилища, и, соображая, как удобнее приступить к делу.

– Ну, я вам покажу! – повторил Карвальо, набрасываясь на зад островитянки и вгоняя в преисподнюю своего «дьявола».

Утром Карвальо проспал прибытие пироги с послами Сирипады, намеревавшимися отвезти маленького Хуана во дворец.

Приоткрыв дверь каюты, писарь увидел во всей красе чернотелой наготы поверженного врага, мирно спавшего на полу у кровати. На ложе возвышался победитель, обхвативший обеими руками подушку и приветствовавший родственника белыми волосатыми ягодицами. Баррутиа торопливо захлопнул дверь, с опаской посмотрел по сторонам, не заходил ли кто-нибудь из команды? Вокруг все было спокойно. Матросы гремели пятками по палубе, в «вороньих гнездах» на мачтах переговаривались юнги. Пигафетта быстрой звонкой речью развлекал тучного мавра. Что-то бухало и звякало в трюме, где фактор выдавал и принимал товары. Удостоверившись, что вокруг никого нет, писарь вошел внутрь каюты, откуда несло кислым запахом пота, рисовой водки, фруктов. Баррутиа поспешно задвинул засов, словно в коридоре находились люди, способные подсмотреть за ним, перешагнул через женщину, нашел на кровати грязную измятую простыню, прикрыл Жуана. Немного подумал, снял с ящика бархатное пыльное покрывало, накинул на туземку. Лишь после этого осторожно дотронулся до плеча командира.

– Сеньор капитан, – сказал он, почтительно склоняясь в поклоне, – извольте встать. К нам прибыли гости.

Капитан не шелохнулся.

– Сеньор Карвальо, – громче позвал писарь. – Вас ждут советники Сирипады.

Командир не слышал.

– Жуан, проснись! – жалобно попросил Баррутиа, не осмеливаясь повысить голос. Он тряс его за плечи, дул в лицо, тер уши руками. – Вставай же, вставай! – тщетно бормотал писарь.

Карвальо мычал, лениво сопротивлялся.

Убедившись в бесполезности попыток поднять его на ноги, родственник покинул Жуана, лежащего на спине с раскрытым ртом, хрипло и тяжело дышавшего. Пнул с досады островитянку, из-за которой ему не придется отправиться в гости к правителю, пошел к двери, осторожно перешагивая через лужи, апельсины, банановые корки.

– А-ра-ка! – четко произнес Баррутиа, возвратившись на палубу к толмачу оживленно размахивавшему руками перед носом мавра, облаченного в белую шелковую одежду. – А-ра-ка, – повторил он, прикладывая руку к румяной щеке. – Капитан бай-бай… – Мавр удивленно посмотрел на него, потом на Пигафетту. – Арака, бай-бай… – втолковывал писарь посланцу Сирипады, почему отсутствует Карвальо.

Услышав знакомое слово, туземец поднял руки к небу замотал головой, показал, что не хочет пить крепкое в начале жаркого дня. Разноцветные перстни загорелись в глазах испанца.

– Какой ты непонятливый! – проворчал писарь, любуясь камнями и крутя головой в след пальцам старейшины. – Женщина, арака, бай-бай…

Он нарисовал руками груди, сделал неприличный жест, приложил сложенные ладони к щеке. Мавр спрятал перстни.

– Объясни ему, Антонио, – велел Баррутиа, – мы не можем сегодня посетить остров.

– А-ра-ка, – начал с того же Пигафетта, размахивая руками и мимикой дополняя словарный запас. – Бай-бай…

Послу объяснили неприятную ситуацию, пообещали показать в подтверждение спящих, отчего тот дипломатично отказался. Настроение мавра ухудшилось. Он перестал улыбаться, часто поглядывал в пирогу на слуг, не знал, что предпринять.

– Ты тоже бай-бай, – предложил Баррутиа. – Жуан проснется и отпустит сынишку, – пообещал он, сам тому не веря.

– Мы заранее договорились, – запротестовал посланник. – Разве нельзя забрать Хуана без благословения отца?

– Сеньор капитан не назначил офицеров в свиту сына, – важно заметил писарь, не осмеливаясь отпустить мальчугана без Карвальо.

– Я думал, вы отправитесь вместе с нами, – обиделся туземец. – Мне велели забрать и капитанов второго корабля. Неужели они отказываются посетить дом правителя?

– О нет, – поторопился успокоить его Баррутиа. – Мы с радостью приняли ваше приглашение, но существует дисциплина… Без приказа я не могу покинуть судно.

Мавр недоверчиво покачал головой, однако спорить не стал.

– Иногда матросы уплывают на берег, – попытался убедить его писарь, – за это их строго наказывают.

– Я возьму с собой господ Эспиносу и Элькано, – решил советник, боявшийся вернуться в город без испанцев.

– Сеньор капитан разгневается, – закачал головою Баррутиа.