Она внезапно ушла, но быстро вернулась с витком бельевой веревки и корзиной прищепок. Откуда она, интересно, всё это достала? Потом мы были ужасно заняты, натягивая веревку вдоль палубы и прищепляя на нее хлопающие предметы одежды по всему кораблю. Айвар и Ого поднялись на палубу, чтобы посмотреть. Матросы, когда проходили по своим делам, страшно раздражались, ныряя под одеждой и сердито вдыхая запах испорченной ромашки.

В итоге появился капитан и подошел к тете Бекк под развевающуюся накидку.

– Что это ты тут делаешь, женщина? Чудесное время для стирки!

– Только то, что необходимо сделать, Шеймус Хэмиш, - парировала тетя Бекк, прищепляя бешено бьющуюся пару панталон.
– Эта одежда заражена.

– Не сомневаюсь, - сказал капитан. – Воняет, будто носки дьявола. Это ты подняла ветер, чтобы он выдул запах?

Тетя Бекк закончила прищеплять панталоны и повернулась лицом к капитану, расставив красные каблуки и скрестив руки на груди.

– Шеймус Хэмиш, я никогда в жизни не поднимала ветер. Какая в этом необходимость на Скарре? Какая необходимость здесь?

Шеймус Хэмиш тоже скрестил руки на груди. Впечатляющий жест, поскольку его покрытые татуировками руки были огромными.

– Значит, его вызывает запах.

Что бы его ни вызывало, не оставалось никаких сомнений, что ветер усиливается. Выглянув из-под хлопающей одежды, я увидела, как желто-коричневые волны качаются вверх-вниз, а с их вершин разлетается дым. От аккуратно заплетенной головы тети Бекк развевались длинные черные пряди волос.

– Чушь! – сказала она и отвернулась.

– Говорю тебе: вызывает! – прогремел капитан. – И делает небо фиолетовым. Посмотри, женщина!

Он указующим жестом вытянул мощную руку, и, конечно же, те куски неба, которые я могла разглядеть, были странного мутно-сиреневого цвета.

– Чушь, парень, - сказала тетя Бекк. – Это из-за барьера.

Она подобрала одну из сумок и начала трясти и колотить ее, чтобы вывернуть наизнанку.

– Я никогда не видел неба такого цвета, - объявил Шеймус Хэмиш. – И ты можешь снять хотя бы эту накидку. Мой штурман не видит из-за нее дороги.

– Эйлин, - позвала тетя Бекк, - возьми накидку и повесь ее где-нибудь в другом месте.

Я сделала, как мне велели. Единственным другим местом, которое я смогла найти, являлась веревка в передней части корабля. Я уговорила Ого помочь мне, поскольку ветер к этому моменту стал таким яростным, что в одиночку я не могла удержать накидку. Мы оставили ее развеваться на носу, точно странный флаг, и вернулись, обнаружив, что тетя Бекк вывернула все сумки наизнанку и приторачивала их к шлюпке, чтобы проветрить. Рядом с ней маячил корабельный кок.

– Если не вы взяли мой таз, то кто? – спрашивал он.

Мы с Ого виновато переглянулись. Ого взял таз для Айвара, а я уронила его в море.

Тетя Бекк пожала плечами:

– Я не имею к этому отношения, парень. Принц Кинроса был болен ночью. Таз теперь в любом случае не подходит для готовки.

Кок повернулся и пронзил взглядом Айвара, который прислонился к одной из мачт – его волосы развевались, и выглядел он вполне здоровым и румяным. Он пронзил кока ответным взглядом в самой царственной манере.

– Приношу свои извинения, - надменно произнес он.

– В таком случае, полагаю, я должен каким-то другим способом замешивать тесто, - сварливо заметил кок и ушел, бормоча: - Ведьма на борту – всегда плохая примета. Проклятие Одинокого на вас всех!

К счастью, тетя Бекк, похоже, его не услышала. Ничто не приводит ее в большую ярость, чем когда ее называют ведьмой. Она просто встала и ушла в трюм, чтобы привести в порядок волосы.

– Что такое проклятие Одинокого? – встревоженно спросил меня Ого, когда мы стояли среди хлопающих предметов одежды.

Они хлопали всё больше и больше, по мере того как поднимался ветер. Корабль накренялся, и волны с шипением заливали палубу.

Я никогда не слышала о проклятии, но Айвар сказал:

– Элементарно. Это значит, что ты исчезнешь, как Земли Одинокого.

Едва он успел это произнести, как снизу донеслись скрежет и тряска, за которыми последовал треск откуда-то сверху спереди. Корабль накренился и, кажется, остановился. Сквозь грохот нескольких громадных волн, омывающих палубу, я слышала, как Шеймус Хэмиш кричит ругательства штурману, а штурман орет в ответ.