Когда с едой было покончено, я встала и громко крикнула:

– Эй, пес, как тебя там? Шарик, Бобик? Полкан? Спасибо за ужин.

Попялившись в темноту и, не дождавшись ответа, я забралась под одеяло и начала строить планы побега, с мыслями о котором быстро уснула.

Весь следующий день я маялась от безделья в одиночестве. Выстирала платье, убрала кровать, сходила еще раз в душ, съела завтрак, заботливо оставленный на тумбочке. Сидение в четырех стенах действовало угнетающе. Я думала о своей жизни, о мерзавце Сергее, о том, что очень мало времени провела с отцом, и еще меньше – с мамой, о том, как без меня справляется Игорь, и что будет с ним, если я… если меня тоже не станет.

Чтобы избавиться от мыслей, нужно было на что-то отвлечься, и, поскольку, других занятий не было, я села на пол и стала по одной вырывать пайетки от платья, параллельно вспоминая и зачитывая вслух дурацкие стишки, которыми мы обменивались с Игорем.

– «К нам недавно приходил некропедозоофил. Неожиданно для нас он устроил мастер – класс». «Йоулупукки, Йоулупукки, переставь нам с жопы руки». «Добрый дедушка Мороз, подари нам новый мозг».

Если бы кто-то слышал меня со стороны, то решил, что после стресса мне одна прямая дорога до дурки, да и я сама была близка к этой мысли. Поэтому, когда вечером появился Собачья Морда, я с порога набросилась на него с возмущенными упреками.

– Хочешь есть? – спросил он в ответ, приваливаясь к косяку, и только после этого заметил, что весь пол был усеян черными блестящими пластинками. – Что это?
– Я мрачно взирала на похитителя исподлобья и думала, что лучше сказать.

– Йоулупукки приходил.

Маска, через которую невозможно было разглядеть лицо ее обладателя, таращилась прямо на меня своими глазами – бусинками.

– Чего уставился? Я на свободу хочу, меня бесит сидеть в четырех стенах и пялиться на снежные кучки за окном.

– К сожалению, другой пейзаж я предложить не могу.

– Как насчет варианта просто выпустить меня?

– И это тоже пока не могу.

Я вскочила на ноги, почти вплотную подходя к нему:

– Что значит - пока? То есть я тут - временно?

– Все мы тут, так или иначе, временно.

– Что тебе от меня нужно, если убийство не входит в твои планы? Секс? Не похоже. Деньги? Ты пытаешься кого-то шантажировать мной? Ну?!

Я еще сильнее приблизилась к нему, практически касаясь телом мужчины. Грудь ходила ходуном, руки сжаты в кулаки, будто я вот-вот брошусь в драку.

– Стася, - позвал меня он, да так, что сердце вдруг забилось еще быстрее. Забыв, что минуту назад я практически собиралась схватить его за грудки и трясти до тех пор, пока не узнаю что-нибудь о своей дальнейшей судьбе, я протянула руку и коснулась маски. Резиновая часть на ощупь была неприятной, ее обрамляла спутанная жесткая шерсть, точно у животного, месяцами жившего на улице.

Я провела вниз, едва касаясь ее, и замерла на границе с шеей, где начиналась кожа, жар от которой обжигал подушечки пальцев. Преступник превратился в камень, еще больше подстегивая не останавливаться, и я, задержав дыхание, потянула маску на себя, задев его тело рукой. Едва почувствовав мое касание, он отпрянул назад и схватил меня за запястье: не больно, но твердо.

– Это уже лишнее.

– Не хочешь показать лицо?
– охрипшим голосом спросила я.
– Я тебя не боюсь. Сними маску.

– Еще не время, Стася. И меня действительно не надо бояться. Я на твоей стороне.

– И это после того, как ты засунул меня в подвал и пугал мерзкой рожей?

– Мне нужно было, чтобы начала жить и соображать. Иногда страх – самый действенный способ вывести человека из спячки. Но я никогда не причиню тебе зла.

Мужчина покинул комнату, мягко закрыв дверь, а я еще долго стояла, чувствуя, как покалывает кожу на кончиках пальцев.

А ночью меня терзали эротические сны. Да такие, что проснувшись в темноте, я долго чувствовала чужие прикосновения в самых интимных местах, и тело, не получившее до конца разрядки, было словно голодное. «Стокгольмский синдром, - печально поняла я. – «Красавица и чудовище» современного разлива. Даже маска подходящая. Еще пару таких снов, и я сама ему отдамся».

До сих пор главным оставался вопрос: ради чего он держит меня взаперти и скрывает лицо? Чтобы получить выкуп? Игорь не мог распоряжаться нашими деньгами, пока я являлась его опекуном. Логичнее было бы похитить его и шантажировать меня, хотя какая тут логика, когда ты находишься в одном доме с типом, прикрывающимся волчьей мордой и доказывающим при этом, что он на моей стороне. Если это изощренная форма пытки, то и здесь пасьянс не сходится. Можно было бы продолжать держать меня в подвале, но Собачья Морда будто и вправду радовался тому, что я начала противостоять ему и перестала изображать жертву. Да, последнее время я была поглощена депрессией, но слабо верилось, что в окружении нашелся человек, решивший подобным образом вывести меня из подавленного состояния. Это было глупо и неправдоподобно, но и такую мысль я не отметала.

Утром я проснулась от свиста и обнаружила, что дверь в комнату открыта. Затянув плотнее халат, я вышла в коридор, оглядываясь, и пошла вперед на звук, издаваемый чайником. На кухне был накрыт стол – неизменный апельсиновый сок, яичница с беконом на тарелке, булочки, сыр, масло, джем. Я выключила чайник и подошла к окну. Кованые решетки, высокий забор, к которому вела дорога, и, главное, калитка. Сердце забилось в волнении, казалось, что вот он: выход и до него будто рукой подать, но на деле свобода была далеко.