Осколки разбитого неба
вернуться

Снегирев Влад
Шрифт:

 «Растёт подорожник у входа…»

Растёт подорожник у входа в мой тёплый, приветливый дом. Согревшись лучами восхода, там феи живут под листом. Они извлекают из лютни тебе непонятную грусть. У них под дождём так уютно, как в храме изящных искусств. Ведут там свои хороводы, тоскуя в своей полутьме. И, в шуме ночной непогоды, играют всегда в буриме. Когда мне слова неподвластны, на сердце ложится печаль, у них я ищу рифмы ясность: прозрачней, чем горный хрусталь. И ставлю волшебное слово в строку, вспоминая о них. Вот так и рождается снова мой светлый, задумчивый стих. 2017

«О доблестях, о подвигах, о славе...»

Центон О доблестях, о подвигах, о славе я забывал на горестной земле. И потому на радость всей державе писал стихи о Даме в феврале. Мело, мело. Метель костры лизала, событья дня не шли из головы. Под башней Царскосельского вокзала я ей сказал: «Букет забыли вы». Она, пожав с обидою плечами, сказала: «Нет, они нужнее вам». Над этими обычными словами я буду долго думать по ночам. На полпути к погибели и славе так ночь была волнующе светла. Её лицо в изысканной оправе своей рукой убрал я со стола. 2017

Поэты

Может быть, мы просто дети? Но на нас - клеймо поэта. Позабыв про всё на свете, сочиняем до рассвета. Нас приветствуют насмешкой. Глаз пытливый впился в строчку. Не хочу быть просто пешкой, незаметной, малой точкой. У меня разбито сердце. Горстка пепла вместо счастья. Но в душе звучит как скерцо отзвук рифмы с жгучей страстью. Это что - виденье свыше? Сны невольно отражаем? Мы стихи не просто пишем, а мучительно рожаем. 2017

Осенняя печаль

Конец лета. Спадает жара. Я не помню, что было вчера и не знаю, что явится завтра. Это просто такая пора, когда в поле туман до утра и цветут грациозные астры. Вчера вечером были дожди. Перемен в этой жизни не жди, с каждым годом становится хуже. И всё лучшее — там, позади, только холод, растущий в груди. Воробьи пьют водичку из лужи. Это осень приносит печаль, затуманив небесную даль, и укрыв землю жёлтой листвою. Время в пыль всё сотрёт, даже сталь. И ему нас не жалко... Не жаль. Что же делать с осенней тоскою? 2017

Граница

Эти строчки от злости невольно легли на пустынный простор белоснежной страницы. Я живу на окраине грешной Земли: в обнищавшей державе, на самой границе. Здесь кончается Запад, застряв навсегда в непролазном болоте коррупции гнойной. Правят жадность и подлость, короче - орда, присосавшись к стране, как к коровушке дойной. На Востоке давно полыхает пожар, где в тяжёлом дыму молча спят терриконы. Там соседи наносят «ответный удар», разум свой потеряв, наплевав на законы. И пока слева Запад, а справа Восток, нам и дальше придётся так жить — под прицелом, угождать, лебезить и платить всем оброк, вспоминая геройских дедов между делом. Оттого прячу паспорт в кармане штанин, одеваюсь в джинсу, модный блейзер двубортный. Не завидуйте, люди, ведь я гражданин сумасшедшей эпохи в стране второсортной. 2017

«Ты уходишь, сжав бледные губы…»

Ты уходишь, сжав бледные губы, на прощанье сказав: «навсегда», не сумев отыскать в однолюбе ничего, кроме холода льда. Только знай - это вместе с тобою жизнь беззвучно уходит моя. Пусть же тополь заплачет листвою, если это не сделаю я. Я тебя никогда не забуду. Ты уйдёшь – и я тотчас замру. Может быть, ты уходишь отсюда мимолётную кончив игру? Или, может, от жизни устали, и напрасно мы отдыха ждём? Только радости нет без печали. Одиночество легче вдвоём. Я проснулся. Ты рядом лежала... И знакомый узор на стене. Слава богу, ты даже не знала, что случилось со мной в этом сне. В занавеске запутался ветер, опьянённый цветущей весной. Существует же счастье на свете, если снова ты рядом со мной. 2017

В деревне

В деревне Бог всегда со мной как тень, ведь здесь его и юность, и истоки. К нему идти не надо в храм далёкий, вставать досрочно, запрягая лень. Ему понятны крики петухов и шелест листьев, и язык звериный, и голос звезд – такой неповторимый, и даже плач несозданных стихов. Я это наблюдаю день за днём. Здесь нет святош, а также атеистов. И птичий хор напевом голосистым о том поёт в смирении земном. Негромок звук скрипящих половиц, что по ночам меня уже не будит. Но знаю я – Он был, и есть, и будет, неразличим среди спешащих лиц. 2017

Банкир

Он был банкир, сидящий на кредитах, крутил валюту с множеством нулей; счета в офшорах, банков реквизиты держал надёжно в памяти своей. Жена наивна, молода, красива, с прекрасным телом греческих богинь; нежна как фея, в меру молчалива, глаза с отливом в трепетную синь. Он трудоголик. Пал на землю вечер, стихает шум в кварталах городских, спешит домой весь в предвкушеньи встречи, в плену фантазий эротических. А к ней мигрень пришла с хандрой и сплином, причём, уже задолго до него. Ей не нужны ни тряпки, ни мужчины, ни секса, денег, в общем — ничего. Он дверь открыл, а свет горит повсюду, цветов увядших вонь со всех сторон, она пьяна и снова бьёт посуду…. Кажись, сервиз на двадцать шесть персон. 2017