Итак, все было к лучшему, и новое лицо присоединилось к нашим новым знакомым.

Почетный караул, сопровождавший губернатора и составлявший свиту дона Хозе, проводил его до сходней, сброшенных с парохода на пристань.

Мирафлор прошел первый, отдал честь капитану, поклонился остальным пассажирам и затем сделал общий поклон толпе, кузине и своему хозяину.

После этих приветствий поднялся вопрос о Буврейле. Узнали, что консула не существовало, – это было в промежуток между отставкой и назначением консула. Но местный коммерсант, следивший за французскими интересами до выбора нового консула, сопровождал губернатора.

– Не можете ли вы нас избавить от одного сумасшедшего, случайно попавшего к нам? – спросил офицер с парохода.

Коммерсант поморщился от такого способа рекомендовать человека.

– Что же вы хотите, чтобы я сделал?

– Взять его у нас и отправить на родину при первом случае. Чтобы избавиться от этого трудного поручения, коммерсанту пришла удачная мысль.

– Во-первых, – заметил он, – у меня на это нет средств. Затем, так как рейсы отсюда во Францию непостоянны, я не знаю, когда его отвезут. Его надо кормить, но кто будет платить? Арестовать его? У меня нет тюрьмы. Так как он у вас на пароходе, то не лучше ли его довезти до места назначения? Побывав в Америке, вы, вероятно, заедете в Бордо. Словом, вы его скорее доставите, чем я.

В это время подошел дон Хозе, великодушный и щедрый.

– Нет, милостивый государь, агенты португальской власти не должны вмешиваться. – И он величественно дал знак им удалиться. – Я беру этого несчастного под свое покровительство, – прибавил он, – и он будет при мне во все время переезда.

– Позвольте спросить, – сказал командир, – в качестве кого?

– В качестве моего слуги.

– Тогда вы позаботитесь о его пище на пароходе?

– Да.

– А вы не боитесь его припадков, приступов?

– Надеюсь, их не будет, а если и будут, то я буду обращаться с ним кротко.

– Но вы его не знаете!

– Нет, знаю, я его видел в Париже. Он мне оказал услугу, и мне хочется ему отплатить.

– Хорошо, но вы будете ответственны за его поступки, что бы ни случилось.

Сходни сняли. Простились в последний раз. И «Лоран» продолжал свой путь мимо островов красивого архипелага, чтобы выйти в открытое море.

Лаваред молча присутствовал при этой сцене. Буврейль обменялся с доном Хозе многозначительным взглядом, а журналист стоял на палубе, спрашивая себя, что могло произойти между этими двумя людьми.

Его Провидение, мисс Оретт, и тут ему помогла. С чуткостью, свойственной женщинам, она заметила жест удивления у дона Хозе, еще когда тот поднялся только на палубу. Буврейль также приложил указательный палец к губам, по-видимому, советуя губернатору молчать. Это ее заинтересовало. Быстро проскользнув за фок-мачту, она спряталась на минуту, но успела расслышать короткий разговор, который и передала Арману.

– Как, – сказал Буврейль, – важное лицо, которое мы ожидали, – это вы?!

– Я самый! Ни слова, прошу вас, – отвечал дон Хозе, – дело идет о моем будущем.

– Я вас не выдам, у меня на это есть несколько причин, которые вам хорошо известны, и еще одна, которой вы не знаете. Я вам нужен, вы мне нужны, вот и прекрасно.

– Что вам от меня нужно?

– Меня хотят удалить с этого корабля, а мне очень нужно на нем остаться; оставьте меня при себе, хотя бы в качестве слуги, и этого довольно.

– Это легко сделать.

– Примите к сведению: здесь не допускают, чтобы я назывался своим настоящим именем. Меня называют Лаваредом, – сказал он с улыбкой, похожей на гримасу.

– Великолепно.

И дон Хозе тотчас же исполнил обещание.

Из этого сообщения молодой англичанки Лаваред мог заключить только следующее: между этими двумя людьми существовала какая-то таинственная связь; но как узнать, какая именно?

Одно было ему ясно: пароход «Лоран» увозил двух врагов вместо одного, и это осложняло его положение.

Если бы Лаваред и знал биографию дона Хозе, это его не успокоило бы. Дон Хозе был одним из искателей приключений, не имевших родины и ни перед чем не останавливавшихся.

В Париже ему нужно было жить. Когда он истратил деньги, привезенные оттуда, и потерял небольшой кредит, которым так легко пользуются в Париже иностранцы, начался целый ряд темных дел.

Прежде всего Хозе начал эксплуатировать доброту и сострадание многочисленных уроженцев Кастилии, нашедших убежище в Париже. Но они были не богаты, и этот источник скоро истощился.

Родственница, с которой он виделся на Азорских островах, помогала ему некоторое время. Но вскоре ей пришлось подумать о себе, чтобы не остаться нищей.