– Но я думаю, что мы не должны бросать его на произвол судьбы.

– Совершенно верно, – сказал Мирлитон.

– Не бойтесь, – возразил Буврейль. – Он днем присоединится к нам; его стража получила необходимые инструкции. Что же касается нас, мы должны ответить на любезность господина губернатора и сейчас же воспользоваться его приглашением.

В тот же вечер капитан Моралес получил благодарность губернатора за то, что благополучно доставил в замок доверенных ему высокопоставленных лиц.

То, что дон Хозе высокопарно называл замком Круц, была простая гасиенда, окруженная кофейными плантациями и густой изгородью из кактусов.

Сначала Хозе принимал своих гостей радушно, как подобает настоящему испанскому дворянину; но вскоре обнаружилась его дикая натура авантюриста, и цивилизованный испанец уступил место деспоту, считавшему, что ему все дозволено. Он прямо и грубо попросил у сэра Мирлитона руки мисс Оретт.

– Священник здесь, в часовне, которую я велел устроить, и венчание может состояться хоть сейчас же!

– Моя дочь протестантка, – возразил сэр Мирлитон, желая выиграть время, – и этот брак не будет действительным.

– Ничто не помешает сделать его действительным с помощью вашего консула.

– Но я отказываюсь!.. – воскликнула молодая девушка. – И вы не посмеете стеснять свободу английской гражданки!

– Нет, посмею! – ответил Хозе со злорадным смехом.

После краткого приказания четыре индейских солдата окружили и связали Мирлитона.

– Заприте его и постарайтесь добиться, – сказал Хозе, – чтобы он дал согласие.

Последние слова он произнес со злорадством, искоса взглянув на бедную мисс Оретт.

– Я готова умереть, – решительно сказала она, – но никогда не выйду за вас!..

Она искала глазами оружие, желая защитить свою честь. Но ничего не было под рукой. Дон Хозе льстиво и подобострастно подошел к ней.

– Нет, мисс, – ухмылялся негодяй, – вы не умрете, но будете причиной смерти вашего отца, если по прошествии часа не сделаете того, что я ожидаю, то есть не протянете мне вашей хорошенькой ручки и не скажете «да».

И, покинув охваченную ужасом англичанку, испанец вышел с Буврейлем, который бормотал:

– Лаваред не получит англичаночки с миллионами, но мне кажется, что мой друг Хозе слишком злоупотребляет своею властью!

Что же делал в это время Лаваред?

Проснувшись позже других с отяжелевшей головой, он некоторое время не мог ничего сообразить. Где он? Что делает тут?

Яркий, теплый, сверкающий луч солнца проник в его комнату и вернул его к действительности. Лаваред вспомнил угрозы Буврейля, опасность, грозившую мисс Оретт, и поспешил встать. Тут его ожидал сюрприз, сначала очень комичный, но потом весьма досадный. Не было ни одежды, ни оружия. Лаваред сначала удивился, потом пришел в негодование.

– Это шутка мошенника Буврейля. У нас теперь тринадцатое июня… Неужели тринадцатое число принесет мне несчастье?

Лаваред зовет людей. Прибегает девушка Конша.

– Ваша светлость остались совсем одни в доме! – говорит Конша.

– Но я слышу голоса внизу под окном.

– Это солдаты, сторожащие вашу светлость.

– Солдаты?… Какая честь… или какая предосторожность!

– Да, и Храбрый Иеронимо с ними.

– Иеронимо-погонщик!

– Он самый.

В другом полушарии так же, как и у нас, в Старом Свете, женщины болтливы – в особенности в разговоре с изящным кавалером, даже когда он в самом примитивном костюме, – и Лавареду нетрудно было заставить Коншу говорить.

– Скажите мне, красавица, не знаете ли вы, откуда у него это прозвище – Иеронимо Храбрый?

– Это было после одной из наших революций больше года тому назад… Он, – гордо сказала она, – подал первый сигнал пронунсиаменто!..

– А!

– Да… Два месяца тому назад, когда свергли президента генерала Зелайа, чтобы вернуть его предшественника, доктора Гузмана, Иеронимо сделал первый выстрел!

– Значит, его ружье с репетицией?

– Я не понимаю…

– Это ничего не значит… Ему все равно, в чью пользу действовать… вот молодец!

– Синьор, у него добрая душа. Он не обидит даже кролика… и всегда стреляет в воздух… Впрочем, известно, что мы, жители Коста-Рики, не так кровожадны, как жители соседних республик… Во время наших революций не проливается ни капли крови!

Арман не мог удержаться от улыбки, слушая урок истории из уст такого миловидного профессора. Но, высунувшись в окно, он увидел еще четвертого человека, разговаривавшего с теми, которых он шутя называл своим почетным караулом.

– Боже мой! – воскликнула Конша. – Вот сам генерал Зелайа! Бывший президент!