Она медленно произнесла:

– Маунтклеменс знал, что Эрл охотится за этой обезьяной. Он был одним из тех, кто хотел купить балерину. И не удивительно: он нашел обезьяну!

Квиллер начал нервно теребить усы ногтем большого пальца. Он спрашивал себя, мог ли Маунтклеменс убить Эрла Ламбрета, для того чтобы завладеть балериной. И если это было так, зачем он оставил картину в доме? Может, он забыл, что убрал ее в кладовку?

Усы Квиллера дрогнули. Он вспомнил сплетню об отношениях Зои и Маунтклеменса.

Зоя напряженно смотрела на свои руки, плотно зажатые между коленями. Словно почувствовав вопрос во взгляде Квиллера, она подняла глаза и внезапно вскрикнула:

– Я презирала его! Я презирала его!

Квиллер терпеливо и сочувственно ждал.

– Он был высокомерный, скупой, властный человек, – продолжала Зоя. – Я ненавидела Маунтклеменса и тем не менее была вынуждена потакать ему по ряду причин.

– По каким причинам?

– Разве ты не знаешь? Как критик он благосклонно относился к моим картинам. Если бы я разозлила его, он мог бы разрушить мою карьеру, и не только мою, но и Эрла тоже! Что я могла сделать? Я флиртовала – осмотрительно, как мне казалось, потому что это было то, во что Маунтклеменс хотел играть. – Зоя возбужденно теребила сумочку. – И потом ему пришла в голову мысль, что я должна оставить Эрла и уехать с ним.

– И как ты вышла из этого положения?

– Это был тонкий маневр, поверь! Я сказала или намекнула, что хотела бы принять его предложение, но старомодное чувство верности привязывает меня к мужу. Какой поступок! Я чувствовала себя как героиня немого фильма!

– И это решило проблему?

– К сожалению, нет. Он продолжал свои атаки, и меня засасывало все глубже и глубже. Это был какой-то кошмар! Я жила в постоянном напряжении от вынужденной лжи.

– Твой муж не знал о том, что происходит?

Зоя вздохнула:

– В течение долгого времени он и не подозревал. Эрл был так погружен в свои собственные проблемы, что оставался слеп и глух ко всему окружающему. Но случайно до него дошли слухи, последовала ужасная сцена. В конце концов я убедила его, что попала в отвратительное положение поневоле.

Зоя снова начала нервно открывать и закрывать сумочку. Запинаясь, она сказала:

– Знаешь, Эрл, кажется, цеплялся за меня, несмотря на то что мы не были больше близки, – надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду. Когда я решила выйти за него замуж, Эрл вцепился в меня, потому что мне везло в жизни. А он родился неудачником. Его единственным достижением была счастливая случайность – находка половины Гиротто, единственная цель – найти вторую половину картины и разбогатеть.

– Маунтклеменс мог убить твоего мужа?

Зоя беспомощно посмотрела на него:

– Не знаю. Просто не знаю. Он не сделал бы столь решительного шага, чтобы получить меня. В этом я уверена! Он не был способен на такую страстную любовь. Но он мог бы пойти на это, чтобы получить меня в придачу ко второй половине Гиротто.

«Неплохая компенсация за убийство», – подумал Квиллер.

Вслух он заметил:

– Маунтклеменс питал страсть к искусству.

– Только как к форме богатства. Чтобы собирать и копить. Он не делился тем, чем владел. Он даже не хотел, чтобы люди знали о его невероятных сокровищах.

– На какие деньги он приобретал все это? Определенно не за гонорары, получаемые в «Прибое».

Зоя оставила его вопрос без ответа. Она, казалось, вжалась в стул.

– Я устала. Я хочу домой.

– Сейчас я вызову такси.

– Спасибо за то, что понял меня.

– Я польщен твоим доверием.

Зоя прикусила губу:

– Я могу признаться: когда Эрла убили, моей реакцией был скорее страх, чем печаль, – я боялась Маунтклеменса и того, что произойдет дальше. Теперь, когда страха нет, я могу только радоваться.

Квиллер провожал взглядом исчезающее в темноте такси с Зоей. Его интересовало, подозревала ли она Маунтклеменса с самого начала. Был ли критик одним из врагов Эрла, одним из тех «важных» людей, о которых она побоялась сообщить полиции? С другой стороны, зачем такому человеку, как Маунтклеменс, которому было что терять в жизни, идти на риск и убивать только для того, чтобы получить женщину и ценное полотно? Квиллер терялся в догадках.

Потом его мысли вернулись к обезьяне, водруженной на камин в его комнате. Что будет с ней сейчас? Вместе с рисунками Рембрандта и Ван Гога обезьяна Гиротто отправится к этой женщине из Милуоки, которая вряд ли сможет оценить ее значимость. По всей вероятности, она возненавидит эту безобразную вещь. Как легко было бы…

Мысль начала оформляться: «Сохранить ее… Ничего не сказать… Отдать ее Зое…»

Он вернулся в комнату, чтобы еще раз взглянуть на обезьяну. На камине перед холстом, как часовой, сидел Као Ко Кун, укоризненно глядя на Квиллера.

– Ладно, твоя взяла, – сказал репортер. – Я сообщу об этом полиции.

В четверг утром Квиллер позвонил Лоджу Кендалу в пресс-центр главного управления полиции.

– Я собрал кое-какую информацию по Ламбрету и Маунтклеменсу. Почему бы тебе не пригласить парней, расследующих эти убийства, на обед в клуб?