Захлопнув ярко-красную папку, главный судья развернулся всем корпусом к своему коллеге, который перегораживал путь к выходу, и сделал страшные глаза. Второй судья подскочил, чуть ли не выбежал из зала. Главный и третий отстали не намного. Миг, и члены Высокого Совета начали гуськом просочились в ту же дверь. И только граф Вайнер пребывал в своих мыслях — ему явно всё равно, что ждёт на улицах. Ему уже действительно всё равно, ведь у его семьи нет будущего.

Я сжала кулаки в карманах платья.

Солдаты, охранявшие братьев Хайдек, открыли калитку «загона». Дарн мрачно сплюнул на пол. Ни на кого не глядя, промаршировал к выходу. Халнер спокойно, вразвалочку, подошел ко мне, сохраняя непроницаемое выражение лица.

— Здравствуйте, свет Аделаида.

— Доброе утро, — неловко улыбнулась я.

Хал усмехнулся и похлопал меня по плечу.

Площадь встретила пустотой: ни людей, ни шума, ни карет. Только мусор, запах гари, да сомнительные личности. Найти экипаж удалось с трудом. Всю дорогу до гостиницы, мы практически не разговаривали. Халнер смотрел в окно, я дремала на тёплом плече, забыв обо всех неприятностях и треволнениях.

В Алебро нас встретили широкая светлая лестница и витиеватая резьба перил. А картины-то даже ничего, если присмотреться. Вон, краски какие яркие, а фигуры будто танцуют, особенно вот тут, около номера.

— Жильё попроще, не думаю, что мы будем тут долго, — сказала я, заходя под скошенную крышу, — к тому же… здравствуйте, магистр.

— Приветствую, сестра, Кетания, — улыбнулся Паприк, — о, брат Халнер. Или, вернее сказать, граф Хейдар? Давненько не виделись, давненько.

— День добрый. Ну да… семейные дела, знаете ли.

— Да-да… мы все одна большая семья…

Последовала краткая беседа об итогах суда и дальнейшем раскладе. Потом Паприк сделал мне знак удалиться. Я пошла в спальню, оставив мужчин обсуждать сверхсекретные дела. Ну и пожалуйста. Отосплюсь, пока есть возможность.

Однако, не смотря на омовение в горячей воде, заснуть никак не удавалось. Хоть ящериц считай, хоть в потолок смотри. Эх, надраться бы сейчас как следует! Только в номере алкоголя нет, вылакала вчера. Внизу, в гостинице, дорого. Идти сейчас в кабак — самоубийство, даже с оружием.

Я крепко зажмурилась. Кордоны. С них-то всё и начинается. О боги.

О Великий Апри…

***

Видимо, я всё-таки уснула. Проснулась резко, как от громкого звука. Но всё тихо и темно. Крепче завернулась в одеяло. Стала двигаться к теплу. Тепла не было. Не было. Не было…

Рывком села на кровати. Вгляделась в темноту, ощупала её Зрячим чутьём. Ничего и никого. А вот из-под двери в гостиную пробивается свет — мягкие неверные отсветы, и течет слабый аромат алкоголя. Боги! Неужели магистр до сих пор не ушёл? Хотя, мне казалось, что Хал ложился рядом… Я выбралась из постели и, накинув халат, пошла в гостиную.

Ох, ничего себе!

Перед камином сидели Халнер и Дарн. Оба раскраснелись и лыбились, глядя друг на друга поверх бокалов. На столике между креслами стояла крутобокая бутылка. Хал — в халате на голое тело, Дарн — в том же костюме, что и в суде, только уже мятом и с пятнами. На щеке кровоподтёк, костяшки сбиты. Интересно, как его в таком виде пропустили-то?

— И я тут такой — фигак, — хохоча, сказал Дарн.

Хал как раз делал глоток, и поперхнулся от смеха.

— Не сомнева-ва-ваюсь, кх-х-х, кх-х-х… ох… слушай, подлей, а? А то я расплескал с этой твоей… фрикцией…

Дарн хохотнул, и потянулся к бутылке.

— Я предупреждал, — сказал директор и, театрально выделываясь, добавил тонким голоском, — пупсик.

Мужчины заржали в голос. Отсмеявшись, Хал шикнул.

— Что, боишься, твой пупсик проснётся? — ехидно сказал Дарн.

— Смейся, смейся. Она сначала наваляет, потом разбираться будет. Я-то привычный, а вот ты…

— Доброе утро, — сказала я.

Хал едва заметно вздрогнул и кивнул, слегка обернувшись через плечо.

— Ого! Легка на помине! — засмеялся Дарн, и приподнял бокал, — ну, твоё здоровье!

Отпив глоток, обратился к Халнеру:

— Слушай, ну всё-таки, дай мне её на сезон? Программа-то зашибенная… На твой же Хейдар выручка и пойдёт, в итоге.

— Дарн, я тебе уже всё сказал, — поморщился Халнер, — у Кети спрашивай.

Директор фыркнул и воззрился на меня, недовольно поджав губы. В глубине зелёных — таких же зелёных, как и у Халнера, глаз — трепетала одновременно просьба и угроза. Победило последнее.

— Хоть ты мне типа родственница, от сцены всё равно не отвертишься, ясно? — строго сказал директор, — послабление, так и быть, делаю. Выбирай номер.