– А ты предпочла бы узнать, что я влюблена в девушку или что-то вроде того?

– Я предпочла бы знать вообще, что происходит в твоей жизни, что тебя беспокоит. Когда это происходит, а не… вот так. Словно ты скрываешь… или не скрываешь, а просто не считаешь нужным рассказывать, как и чем живешь, словно бы уже сейчас, как и твой брат, считаешь, что важная для тебя часть твоей жизни нас просто не касается.

– Потому что, видимо, я супергерой, тайно защищающий мир от потусторонних монстров и об этом никто не должен знать.

– Это не тема для шуток.

Это была тема серьезнее, чем свидания с кем бы то ни было, но именно об этой важной части своей жизни Тарани действительно никогда не решилась бы говорить начистоту даже с папой, а с мамой и подавно. Совсем не хотелось даже представлять, что Тереза – как человек, как мама и как юрист – подумает об эксплуатации Кондракаром, начинающейся еще в школьном возрасте и зачастую очень опасной для жизни, учитывая, что сама Тарани ничего хорошего об этом не думала! Просто… кому-то необходимо было это принять.

– А для чего эта тема? Когда в четырнадцать я впервые попыталась встречаться с парнем, который мне давно уже нравился, ты восприняла это буквально как попытку протестовать против системы и что-то тебе лично доказывать! До такой степени, что я сама почти начала воспринимать это так…

Так, что почти весь интерес к Найджелу начал испаряться, как только стало понятно, что никакой он не хулиган, просто действительно подвергается влиянию то неудачной компании, то своего старшего братца. Поразительно – он стал, казалось, даже более симпатичным, но… видимо, этого оказалось мало. Наверное, они расстались бы раньше, если бы для Тары в школьные годы не казалось таким этапом личного роста то, что они вообще начали встречаться.

– И я должна была рассказать тебе все, когда встречалась с девушкой. Чтобы это уж тем более выглядело попытками сломать какую-то систему, что-то доказать или просто привлечь внимание? Это сработало бы в твои университетские годы, а моя жизнь ни в чем не перевернулась!

Тарани слишком долго была просто послушным домашним ребенком. Если не Кондракар и магия, наверное, это вообще продлилось бы лет до восемнадцати. А оттого присутствовало смутное опасение, что, преодолев эту ступень, она так же слишком надолго сохранит самосознание подростка, вынужденного что-то бесконечно доказывать, из упрямства уходящего в противоположную крайность. Оттого сохранился смутный страх, что, если бы у мамы возникло недовольство от таких новостей, у самой Тары могло появиться желание удержать все-таки подобные отношения просто потому, что она взрослая и имеет право действовать недовольству наперекор.

Как бы ни хотелось верить, что она достаточно по-настоящему взрослая, чтобы не строить свою жизнь не только в угоду кому-то, но и назло кому-то.

Тереза глубоко вздохнула и пожала плечами.

– Хотелось бы, чтобы ты все же не боялась со мной разговаривать о своей жизни. Вы почему-то считаете, будто я пытаюсь давить, но я просто беспокоюсь и стараюсь вас поддержать, тем более, если вы не делаете ничего плохого или неправильного. В конце концов, это нормально – обращаться к родительскому опыту, сталкиваясь с чем-то впервые.

– Что за опыт у тебя такой был, чтобы я просила советов насчет свиданий с Шейлой? – потрясенно спросила Тарани, сама едва не выронив нож.

– Что? Нет, ну не в этом смысле! – поперхнувшись воздухом, Тереза отрицательно мотнула головой. – Жизненный опыт не значит, что кто-то переживал в точности то же самое. У другого человека в любом случае все будет немного, но иначе, просто потому, что сам человек – другой.

– Например, представления о том, как проводить отпуск, отмечать Рождество когда и откуда брать кошку?

– Я всего-то сказала, что животное с улицы может создать лишние проблемы и неразумно, когда в семье скоро появится ребенок… Это общий здравый смысл, а не вопрос конкретной ситуации.

– Тогда ты понимала, что они и сами об этом подумали. Ты помнишь, я в детстве боялась летать на самолетах… я до сих пор не особенно их люблю, но дело не в этом, конечно. Я терпеть не могла те каникулы «всей семьей» в Центральной Америке, когда вы с папой запрещали пользоваться даже телефоном, не говоря уже о ноутбуке, меня потом по полгода мучили кошмары из-за этих насекомых размером с птиц. Готова поспорить, что Питер бы с большим удовольствием провел время на каком-нибудь пляже – ты никогда не думала, что Корнелию он выбрал, в том числе, и потому, что она не станет тащить его с собой в тур по Европе, где интересно ей, но не ему, просто потому, что именно ты считаешь, что так нужно? Пока мы были детьми, то просто не могли отдыхать сами по себе так, как захотим – но для взрослых-то в чем тут проблема? Или по-настоящему взрослым может считаться только тот, кто полностью разделит твою точку зрения – даже при понимании, что у другого человека в жизни все равно что-то будет совсем иначе?

Еще какое-то время Тереза мрачно молчала.

– Ты ведь не придумала все это… насчет Шейлы, просто чтобы иносказательно подойти к разговору о том, как по-разному может складываться жизнь?

– Не придумала, – Тара пожала плечами. – Сейчас я и среди девушек тоже не вижу никого, ну, особенного для меня, но вполне может быть и так, что вариантов в два раза больше.

Точно она сказать не могла. Особой чистотой «социальный эксперимент» не отличался, да и на стадии хождений за руку и поцелуев особенных различий Тарани не заметила. Но, если кому-то вообще нравятся девушки, Шейла должна была быть той, кто бы понравился: яркой, бойкой, уверенной, иногда излишне резкой… но все же тем самым другом, что во многом помог Тарани в жизни, к тому же характер «колючками наружу» для тех, кто стал близким человеком, открывался с гораздо более доброй стороны. Почти таким же важным другом, как Вилл – при том, что ни магия, ни миссия с Шейлой не связывали, поэтому дружба с ней была сама по себе. Она уже была особенной – поэтому, оттого и невозможно было понять, особенна ли в романтическом смысле. Скорее – временами хотелось самой быть чем-то на Шейлу похожей.