– Вообще-то свадьба у Ирмы уже в эту субботу, а платье и, как ты выразился, «все такое» обычно подбирают гораздо раньше. Я что, похожа на сказочную фею, умеющую превращать тыквы в «феррари» и Золушек в принцесс?!

Действительно интересно – можно ли с помощью волшебства действительно делать что-то подобное? Правда, с Кристофером соображениями на этот счет делиться все же не стоило. Да и всегда можно полюбопытствовать у «настоящих» фей, так случайно оказавшихся давними знакомыми! Может быть, Хай Линдон могла бы что-нибудь придумать, на ее счет Корнелия как-то шутила, что не существует такого эксклюзивного произведения высокой моды, которое трудолюбивая китаянка за один вечер не воспроизвела бы из старой занавески, пары перьев, пакетика стеклянного бисера и деталей сломавшегося будильника! Правда, когда дело касалось Марлы… даже у чудес должны быть свои пределы!

– Ладно, если она согласиться, думаю, я знаю несколько добрых фей, готовых поучаствовать в подобной авантюре!

========== 14. Корнелия ==========

Легко могло случиться так, что Корнелия ничего и не узнала бы. Во всяком случае, именно на это Питер, по всей видимости, и рассчитывал, однако его вечная несобранность просто не могла не внести изъян в эти расчеты. Или могла? Как правило, у его супруги не было привычки исследовать все ящики и шкатулки в доме, несмотря на любовь к порядку, наведение этого порядка Корнелия в подавляющем большинстве случаев предпочитала перепоручить кому-то другому. Да и времени никогда не было уделять такое уж пристальное внимание всему, что где-то дома. Но обстоятельства изменились, заняться как-то вдруг оказалось почти нечем (Кадма не иначе, как из чистой вредности строго запретила сотрудникам общаться со своей юной заместительницей на рабочие темы, «чтобы не волновать»), только в попытке хоть отчасти совладать со скукой белокурой Стражнице могло придти в голову перебрать разный хлам вроде как для рассортировки, что можно будет взять с собой при переезде, что припрятать до лучших времен, а что и просто выкинуть. И только благодаря этому не слишком увлекательному занятию небрежно вскрытый конверт попал в ее руки.

Склонностью совать нос в чужую корреспонденцию Корнелия никогда не отличалась, а в том, что письмо принадлежит Питеру, сомнений даже не возникало – сама она никогда бы не стала ни так разрывать конверт и еще более неаккуратно запихивать смявшееся содержимое обратно – поэтому сначала оно просто заняло место в стопке вещей, хозяйственную полезность которых еще только предстояло выяснить. Но сортировка всякого хлама оказалась делом до невозможности нудным, оттого внимание белокурой Стражницы снова и снова возвращалось к таинственному письму.

Что-нибудь особенно важное или секретное Питер ведь просто так не швырнул бы в ящик тумбочки, благополучно об этом забыв, верно? Правда, внутренний голос с ехидным смешком подсказал, что с ее мужа как раз таки вполне сталось бы, но всерьез воспринимать это было трудно. Значит, следовало убедиться в этом и потом спокойно отправить конверт в мусор! Можно сказать, из чистой перестраховки заглянуть сперва в письмо.

Исключительно из нелюбви к торопливости и поспешным поступкам «заглянуть» у Корнелии на практике вышло как «аккуратно вынуть лист из конверта и, расправив смявшуюся бумагу, внимательно вчитаться». Потом, недовольно дернув головой, перечитать еще раз.

Через какое-то время блондинка убрала письмо обратно в конверт, гораздо аккуратнее, чем это делал муж, положила на поверхность журнального столика и, забыв на время про разворошенные ящики и коробки, в глубокой задумчивости устроилась на диване. Преждевременно позволять себе обиду не хотелось, вполне еще возможно, что и причин-то для этого никаких не было, а последнее время Корнелия владела своими чувствами все хуже и срывалась все чаще – гораздо, гораздо чаще, чем Питер того заслуживал – поощрять в себе и дальше эту отвратительную истеричность она крайне не хотела. Они просто могут обсудить все вечером, за ужином. С какой стати вообще было думать, будто супруг что-то скрывает, а не просто по обычному своему разгильдяйству просто забыл о письме, торопливо распечатав его и бросив к другим бумагам? Скорее всего, так и было!

Позволив своему раздражению проявиться только в этом, Корнелия одним махом сгребла и отправила в мешок для мусора весь найденный хлам, включая уже «отобранный», хотя обычно с разнообразными мелочами расставалась без особой охоты, пока существовал хоть небольшой шанс, что вещь еще может пригодиться. Уже через несколько минут этот поступок стал казаться нелепым, но обратно их вытаскивать Корнелия, конечно же, не стала.

До свадьбы Ирмы оставался всего день, а желание идти на праздник, и с самого начала-то не особенно сильное, со временем только продолжало истончаться. В конце-то концов, ну, пропустит Корнелия одну из этих свадеб, и что с того? Если Ирма намерена продолжать в том же темпе, их еще много будет в ее жизни! За подобные мысли становилось стыдно, но, как и во многом другом, теперь здравое понимание своей неправоты помогало слабо. В конце-то концов, ее лишили возможности заниматься хоть чем-то действительно важным, неужели подруге будет нанесена такая уж чудовищная обида, если Корнелия не приедет, сославшись на плохое самочувствие? Что не такая уж и неправда.

Еще как будет! Сама же Стражница Земли на самом деле считала подобное поведение совершенно не дружеским. Пусть Ирма и в лучшие-то времена ее несколько раздражала, демонстрировать это так вот, да еще оправдываясь… сложившимися обстоятельствами – было бы просто подло.

А ведь почти десять лет прошло с тех пор, как Корнелия навсегда для себя решила, что отныне ее чувства будут принадлежать ей, а не она сама – принадлежать чувствам! И после этого позволить портить себе жизнь даже не им, а банальным эмоциям? Нет уж, с ней это не пройдет! И уж тем более не должны как-то страдать от нелепых перепадов настроения другие люди.

Только вот Питеру явно не повезло – как самый близкий ей человек, он чаще других оказывался чересчур близко к «очагу возгорания». Когда дело касалось его, воплощать в жизнь подобные решения становилось несколько сложнее, вся налагаемая репутацией сдержанности и даже черствости самодисциплина не всегда помогала.

Заставив себя глубоко вздохнуть, Корнелия снова покосилась на белеющий со стола конверт. Питер, конечно, и не обязан был с ней советоваться. И отчитываться. Это она уже поступила не вполне правильно, прочитав чужое письмо, но… но…