Немного успокоившись, я подняла заплаканные глаза, страшась нового приступа головной боли. Кругом – поле. Душно и жарко. Ни ручейка, ни тени, только бесконечное пространство, заполненное сухой травой и застоявшимся запахом полевых цветов. Куда меня отбросило, и как я сюда попала? В какой части мира я сейчас нахожусь, и что мне делать дальше?

Теперь я осталась совершенно одна в мире, который мне чужд и который я презираю всем своим сердцем. Больше нет тех, на кого бы я могла положиться. Моё поместье стало шабашем ведьм и колдунов, убивших мою тетю и моих слуг. Я пообещала себе больше никогда не возвращаться в это место, ведь с ним связано слишком много мерзкий воспоминаний. В этом доме мне больше никогда не будут рады.

Теперь я одна и рассчитывать придется только на себя. Однако мне не ведомо, куда идти и у кого просить помощи. Да и ради чего вообще теперь стоит жить, если впереди меня ждут только огорчение и очередные муки? Что может заставить меня сделать шаг вперед? Моя неуклончивая и упрямая натура, которая до последнего будет биться, словно птица в клетке? Или, быть может, что-то более ценное? Ради моих Демонов, которые нуждаются во мне. В моей помощи…

Однажды я сказала Итачи, что в случае необходимости, окажу им свою помощь, даже если она будет совершенно бесполезной. Я сдержу своё слово!

Еле поднимая тяжелые ноги, я двигалась вперед, прорываясь через высокую траву и умирая от жажды и голода. Горло пересохло, и, пожалуй, вода бы была сейчас очень даже кстати. Пусть даже это будет грязная лужа посредине пыльной дороги. Даже этому я была бы рада. Солнце пекло голову, и меня шатало из стороны в сторону. Верно, очень сложно передать те чувства и ощущения, что я испытывала в эти секунды. Каждое движение, каждый шаг, точно крик моей израненной души и искупление перед Моими Демонами за то, что была бесполезной, когда они нуждались во мне.

Когда вдалеке я заметила движение ярких цветов, мне подумалось, что это всего лишь мираж. Я не сразу поняла, что чудом вышла на передвижной цирк, путешествующий из одного уголка мира в другой, пополняя запасы своих трюков и демонстрируя их.

Как только это дошло до меня, я закричала и замахала руками. Естественно они меня не слышали, но для меня это было уже какой-то невообразимой радостью, восторгом! Вновь сердце забилось чаще от осознания, что я не одна в этом бесконечном поле уныния. Пусть они незнакомы мне, и им плевать на моё жалкое существование и на все проблемы, постигшие меня в одночасье. Было важно лишь одно: они существуют, и я не одна.

Они заметили меня только тогда, когда я вышла на пыльную дорогу и осипшим голосом умоляла помочь. И только одна повозка остановились. Стоял гул. Некоторым по-прежнему было наплевать на странную путницу, продолжая беседовать между собой на более интересные для них темы.

С вороной лошади, скрепя зубами, слезла пожилая женщина, которая, по-видимому, пожелала увидеть моё лицо. Мужчина, сидевший на рыжем коне рядом, дернул узду, направившись ко мне. Его дружелюбное лицо вселяло в меня надежды. Он остановился и бросил мне фляжку.

Верно, мужчина испугался, когда я со звериным рыком готова была растерзать её. Я жадно пила воду, стараясь не упустить ни одной капли. От усталости ноги мои подогнулись. Я рухнула на землю, впившись губами в горлышко фляжки.

Незнакомец оказался мужчиной с черными короткими волосами, затянутыми в высокий хвост. Лицо его было уставшим, но заинтересованным.

– Называй меня… - он помедлил, задумавшись, словно забыл своё имя, -… Шикамару, - слегка улыбнулся парень, помогая мне встать.

Однако мои ноги не слушались меня. Я была на грани нервного срыва. Отведя глаза от пустой фляжки, я, наконец, смогла в полноте своей рассмотреть заботливого незнакомца. Высокий, статный, он обладал какой-то необыкновенной способностью притягивать к себе людей одним лишь взглядом, одной лишь улыбкой. Доказательством тому была я сама, так слепо поверив ему в считанные секунды. Мужчина, назвавшийся весьма странным именем, в свою очередь не отводил от меня заинтересованного взгляда. И точно я притягивала его так же сильно, как и он меня.

Его кожа была мертвенно-бледной, несмотря на то, что он, верно, не первый час пробыл в поле по пояс раздетым, пригреваемым жарким обеденным солнцем. Темные глаза святились каким-то, точно волшебным, блеском, не похожим ни на человеческий, ни на адский, и точно не на ангельский, ибо в нём прекрасно сочеталась грязь со святостью.

Ноги мои вновь подогнулись, и Шикамару успел поймать меня прежде, чем я вновь рухнула наземь. Я буквально утонула в его сильных руках, и на мгновение мне удалось почувствовать запах его тела. Такой ненавязчивый аромат уже знакомых мне полевых цветов и пыли.