Я сжала его руку.

– Держи верёвку, мне пора.

Дайк вгляделся на прощание в моё лицо, улыбнулся кривой улыбкой, ямочка на щеке появилась и быстро пропала, и... толкнул тележку.

Деревянный гробик покатился в темноту. Вдогонку я услышала:

– Не поднимай голову, пока рукой не проверишь высоту потолка, есть очень низкие места. И ничего не бойся!

Ужас кромешно-тёмного, узкого и душного пространства не передать никакими словами. Я никогда не страдала клаустрофобией, но теперь нам довелось познакомиться: "Карина - это клаустрофобия, клаустрофобия - это Карина". Я ощущала себя лежащей в гробу в глубокой могиле. А ведь, в действительности, так оно и было. Стало понятно, каково бывает шахтёрам, заваленным в шахте, ещё живым подводникам на затонувшей подлодке и тем несчастным, кто проснулся от летаргического сна в собственном гробу.

В какой-то прострации я перебирала узлы на канате, тележка катилась, но стоило замешкаться, как сразу чувствовался уклон и то, как сила тяжести тянет мой ящик на колёсиках вниз. А вокруг полный мрак... и только звуки дыхания и шорохи движений.

Мысли носились по замкнутому кругу: Дайк... Карелл... солдаты... Будет большая драка и возможно они погибнут, и опять... Дайк, Карелл, солдаты... Дайк, Карелл, солдаты... Вот вам и Дайк, вот вам и добрый милый мальчик! Вычислил меня почти сразу, как только я начала притворяться, что не понимаю разговоры! Вот это парень! Вот это умница! Я же совсем ничего не знаю ни о Дайке, ни о Карелле и остальных, ни о жизни в этом мире - ничего! Просидела в лесу на привязи, не видя ничего, кроме скал и деревьев: сначала раны заживали, потом привыкала к этой лесной жизни, но... А может и хорошо, что так сложилось: было, время понять и принять, то, что случилось, собраться с силами и окрепнуть, а вот теперь выходить, в моём случае выезжать, в колёсном гробике в другую жизнь... Как они там?! Только бы всё с ними было хорошо! И плевать, что бандиты! Пусть бы отбились или удрали, да что угодно! Не хочу, чтобы кто-нибудь погиб, даже ненавистный Плешивый. Я ведь уже всех знала по именам: Гоблина звали Грас, Мелкого - Олли, а Плешивого - Лакран, но чаще Лакр. Это люди, с которыми я прожила почти три месяца, если мои подсчёты верны, и ни кому из них не желала смерти. Я к ним привыкла, а к двоим - особенно.

Сложно было понять, сколько времени я еду, вернее качусь. Руки уже болели и ощутимо. Я решила остановиться ненадолго и передохнуть. Зажав одной рукой узловатый канат, медленно подняла другую: пальцы упёрлись в камень почти сразу, сесть не получится. Нащупав выемку в бортике за головой и закрепив узел, я остановилась:

"Спокойно, Кари, спокойно... Дайк сказал, что часа два, и я выберусь отсюда. Главное без паники, настоящие приключения только начинаются и нужно быть готовой, хотя бы морально... "Кари"... Странно, уже сама себя так называю". В прошлой жизни, на Земле, никто и никогда так не сокращал моё имя. Обращались ко мне, обычно, по полному имени, даже родители и сестра. А тут сначала Мозговой укоротил, потом Дайк, а теперь и сама. Непривычно, но здорово! И почему раньше никто не додумался?

– Потому, что раньше у тебя не было меня, - голос внутри был тихим и ласковым.
– Вернее был, но ты меня не могла слышать.

– Ну здравствуйте! Объявился наконец-то! А то мне показалось, что я совсем одна осталась.

– Я не могу тебя оставить, ведь я - это ты, а ты - это я. Просто нормально мы можем общаться только тогда, когда ты расслаблена и более-менее спокойна. А в другое время, когда внутри тебя бушуют эмоции или ты чем-то занята и сосредоточена, или с кем-то разговариваешь, я не всегда могу достучаться. Вот так как-то.

– Я очень рада, что ты со мной Мозг, правда, очень-очень...

– Я тоже...
– он ненадолго замолчал.
– Помнишь аквапарк и горки?

Вопрос был неожиданным.

– Ну помню, а что?

– Представь, что ты в аквапарке и движешься по пластиковой трубе, только медленно и в темноте.

– Не смеши Мозговой! Какая же это труба? Это туннель в преисподнюю!
– я заулыбалась.

– Ну вот, ты уже смеёшься, это хорошо.

– Смеюсь, ага, а что ещё остаётся?

– Значит, поехали дальше, хватит отлёживаться. Чем быстрее отсюда выскочим, тем лучше.

– Поехали!.. Слышишь, Мозг? Да я просто как Гагарин, - я опять засмеялась, - только он вверх, а я вниз.

Вот так, перебирая руками, я потихоньку спускалась.

– Эй, там, на шхуне, сколько мы уже едем? Как думаешь?

– Минут сорок-пятьдесят, не меньше.

– Почти полпути позади, уже легче.

Вскоре послышался шум воды. Сначала звук доносился сверху, потом сбоку. А когда меня окатил холодный поток, то от шока я чуть не выпустила верёвку. Из-за заминки тележка моментально наполнилась водой. Отплёвываясь, я завопила:

– Подлодка тонет, но не сдаётся!

Быстро стравив несколько метров, я остановилась. Подземный водопад остался позади. Проверив высоту потолка, я села. Голова упёрлась в камень. Возмущение идиотизмом ситуации, било через край:

– Мало того, что в темноте, в гробу, под землёй, так ещё и в ледяной воде! Если я здесь утону, то этот гробик окажется очень кстати! Впереди должна быть ещё одна такая же "река Аида", и въеду я в неё на своих колёсах!

– Воду вычерпывай, - отозвался мой внутренний капитан.

С сопением, кряхтением и при помощи могучего, русского и нецензурного, я кое-как перевернулась и, встав на колени, принялась за спасение утопающих. Махая руками, я без конца билась головой о потолок, ругаясь при этом как сапожник. Вычерпывать воду только руками и так сложно, а в полной темноте и наощупь, что-то совсем запредельное. Помогали бортики моего колёсного судна. По ним я проверяла высоту воды внутри этого "корыта". Но, по правде говоря, вагонетка была сделана на совесть, никаких щелей или дыр в ней не было. Когда вода осталась только на дне, я уже была на пределе.