– Мам, а вы когда-нибудь планировали рассказать мне об удочерении?

– Если честно, нет, - она тяжело вздохнула, взяв меня под руку, и мы направились к остановке маршруток.
– Мы с папой не хотели об этом говорить, боясь нанести тебе моральную травму. Опасались, что это повлияет на тебя. Прости, но ты всегда была немножко категоричной девочкой…

– Немножко?
– хмыкнула я и тоже тяжело вздохнула.
– К сожалению, не немножко. Но ты, как обычно, добра ко мне…

– Пусть не немножко, - без осуждения согласилась мама.
– Но при этом ты никогда не переступала черту, и по-настоящему злой и жестокой назвать тебя нельзя. Ты, скорее, циничная и недоверчивая. Мы с папой часто об этом говорили и пришли к выводу, что это из-за того, что ты не знала ласки родителей с самого рождения. И мы очень боялись, что правда сильно ударит по тебе, поэтому и скрывали это…

– А кто мои настоящие родители?

– Мы не знаем. И в детдоме не знали. Тебя подкинули в одну из больниц в шестимесячном возрасте. А мы забрали уже в восьмимесячном, - мама нежно улыбнулась.
– Знаешь, мы планировали усыновить ребёнка младше, чтобы прочувствовать все родительские переживания и радости. Но, как только увидели тебя, поняли, что других детей не хотим… Никогда не забуду, как нам разрешили зайти в группу, чтобы посмотреть на деток, и мы увидели тебя. Вообще, говорят, что детдомовские детки и стоять, и ходить, и говорить учатся чуть позже, потому что индивидуально каждому не могут уделять время, но ты уже тогда отличалась от всех. Когда мы вошли, ты крепко стояла на ножках в своей кроватке и, держась за спинку, смотрела в окно. Но, смотрела не просто так, а осмысленно… Даже не знаю, как это описать… Ты, как будто, уже тогда знала то, чему другие дети долго учатся. И ты была такой серьёзной. А потом ты принялась рассматривать нас, и опять я могла поклясться, что ты оцениваешь нас, как будущих родителей. И, по-видимому, мы тебе понравились. Изучив нас, ты так улыбнулась, что мы с папой не выдержали и чуть не расплакались от умиления… Ты уже тогда была такой миленькой девочкой. Со светлой кожей, русыми, слегка вьющимися волосиками, пухлыми щёчками, голубыми глазками и розовыми губками - ты была, как картинка, и мы сразу поняли, что хотим только тебя. И поверь, ни дня об этом не пожалели. Хотя иногда моё материнство казалось мне слишком простым, - мама пожала мою ладонь.
– Ты не болела ни одной детской болезнью. Слушала нас. Сама научилась читать и писать… Да, вообще, как-то всё делала сама. А порой хотелось каких-то мелких трудностей. Например, учить тебя счёту или складывать правильно кубики с буквами…

– Прости, - с улыбкой сказала я.
– Но зато вы с лихвой получили трудности, когда я подросла…

– Не правда, - заявила мама.
– У тебя был обыкновенный переходный возраст. Да, как я уже говорила, ты стала немного циничной, но при этом мы знали, что наркотиками или прочими плохими вещами ты не балуешься. Ты не забросила учёбу, как многие твои одноклассники, когда начали впервые влюбляться, и сама поступила в университет на бюджетное отделение… Для нас ты всегда была идеальной дочкой.

– А вы для меня идеальными родителями, - ответила я.

– Значит, ты не злишься, что мы не сказали правды?
– заискивающе спросила она.

– Злюсь немного, - честно ответила я.
– Но знаешь, это нисколько не меняет отношение к вам с папой. Вы для меня лучшие родители. И я всегда буду любить вас всем сердцем и душой. Вы дали мне настоящую семью и любовь… Просто сейчас немного не по себе от того, что я приёмыш… Нужно время, чтобы я в полной мере это осознала и примирилась с этим. Да и проблемы посерьёзнее есть, чем моё удочерение. Папа важнее, чем обиды на ложь.

– Спасибо, доченька, - с нежностью сказала мама и, обняв меня за талию, прижала к себе.

Домой мы добрались достаточно быстро и, перекусив, я отправила маму спать, потому что она еле держалась на ногах. А сама включила отцовский компьютер и начала выискивать благотворительные фонды, чтобы посмотреть на каких условиях они помогают.

Спустя час мой оптимизм начал испаряться, когда я поняла, что большая часть организаций направлена на помощь детям, и меня это немного возмутило. “Детям помощь нужна в первую очередь, я согласна с этим, но и об остальных людях забывать нельзя”, - подумала я, переходя от одной ссылки к другой. Но пока везде натыкалось на одно и то же, и это уже начинало злить. “Всё равно завтра напишу письма и разошлю их. Нужно использовать любой шанс. А сегодня от всех новостей и переживаний голова совсем не соображает… А вот о сайте можно подумать. В первую очередь, нужно найти того, кто его создаст, потому что я в этом деле профан, а времени на обучение нет. Только вот к кому обратиться?”, - я задумалась и недовольно нахмурилась. “Вот они трудности одиночки. Всё замечательно, но друзей-то у меня нет, которые способны помочь. Так кого напрячь? Кто у нас в группе хорошо разбирается в компьютерах?” - в голову не приходило ни одного имени, потому что я не интересовалась одногруппниками. “А может Давид в этом разбирается? Хотя, вряд ли. Не похож на такого парня… О! А интересно, чем Гектор занимается? Может, он понимает что-нибудь в этом?”.

Поднявшись, я выбежала в прихожую и, взяв свою сумку, нашла телефон. Вспомнив, что номер парня в чёрном списке, я сняла блокировку на звонки и набрала его номер. “Блин, мы же должны были с ним сегодня встретиться. А, ладно, сейчас не до этого. Должен же понимать, что у меня ситуация серьёзная”, - слушая гудки, думала я.

– Рима? Ты где? С тобой всё нормально?
– взволнованно спросил Гектор, ответив на вызов.

– Не нормально, - ответила я, а потом сразу перешла к делу.
– Ты случайно не умеешь создавать сайты?

– Сайты? Компьютерные? А что случилось?

– Моему отцу срочно требуется лечение за границей, а полной суммы у нас нет. Хочу создать сайт, чтобы начать сбор денег. Так умеешь создавать сайты?

– Сколько тебе нужно?

– Сайтов?
– удивлённо переспросила я.
– Один.

– Денег сколько нужно, а не сайтов. Назови сумму, и уже завтра она у тебя будет, - мягко произнёс он.

– Кхе… Вообще-то сумма не маленькая, - нерешительно начала я, не зная, как реагировать на слова парня.

– Какая?

– Ммм… надеюсь, порядка восьмидесяти тысяч долларов, - робко ответила я, а потом затараторила: - Понимаешь, мы просто точно не знаем, сколько выручим за продажу фирмы и прочего имущества, поэтому я не могу пока точно сказать, сколько потребуется. Операция со всем будет стоить двести восемьдесят тысяч…

– В общем, тебе нужно двести восемьдесят тысяч, - спокойно констатировал он.
– Хорошо. Завтра я тебе их привезу. Диктуй, куда.

– У тебя есть такие деньги?
– изумлённо спросила я.